Очень важно, что вы вернулись!

В этом году исполняется 67 лет со дня депортации крымских татар и представителей других народов из Крыма. 18 мая отмечается в Крыму как День памяти жертв депортации, поскольку уже в первые годы после высылки на чужбине погибли, как считают, более 42-х процентов депортированных. Согласно традиции это день памяти, день скорби, день поминовения тех, кто не успел вернуться на родину. Правительство Крыма и меджлис крымскотатарского народа разработали программу мероприятий в эти дни — возложение цветов к памятным местам депортации возле железнодорожного вокзала, в парке Салгирка, к мемориалу “Возрождение” в Крымском инженерно-педагогическом университете. В Крымском академическом украинском музыкальном театре состоялся траурный реквием. Вчера в Симферополе состоялась акция “Зажги огонек в своем сердце”. На центральной площади города из огоньков были составлены контуры полуострова с числом “67” и надписью “Нет геноциду!”. Меджлис крымскотатарского народа, федерация национальной борьбы куреш и крымскотатарские молодежные общественные организации провели акцию-реквием “Чатыр-Даг-2011”, в ходе которой порядка 350-ти человек покорили одну из наивысших точек Крымских гор, где были установлены украинские и крымскотатарские национальные флаги. Сегодня, 18 мая, в Симферополе состоится Всекрымский траурный митинг.

В канун очередной годовщины депортации о значении этих исторических событий и о перспективах совместного развития крымскотатарского и украинского народов наш корреспондент говорил с Героем Украины, ректором КИПУ, доктором технических наук, профессором Февзи ЯКУБОВЫМ.

— Февзи-ага, что значила депортация лично для вас и для вашей семьи?

— Мне было семь лет, и я помню все до мелочей. Коротко это выглядело таким образом: в наш дом в маленьком селе в Черноморском районе явились военные, которые объявили, что именем закона через 15 минут мы должны быть на пункте сбора для выезда из Крыма. Моя тетя, единственная, кто владел русским языком, сообщила офицеру, что у нее на руках маленький мальчишка, отец которого воюет на фронте с фашистами, и может быть, мы подождем, пока он вернется, а потом разберемся, кто тут предатель. Но ей было объявлено, что три минуты она уже израсходовала, так что на сборы осталось всего двенадцать минут. Дальше — крики, плач, суматоха, машина, товарный поезд. Я помню, как хотелось пить, кушать, но стояла жара, поезд то шел без остановки, то долго стоял, вагон был закрыт, люди не могли выйти. Я помню, как в вагоне умер наш односельчанин и люди просили дать возможность его похоронить, но им сказали, чтобы не торопились — пусть полежит, а когда наберется побольше трупов, тогда остановимся и передадим для похорон местным властям. Поэтому многие и сегодня не знают, где похоронены их родственники, умершие в поезде...

— Что значила депортация для тех народов, которых тогда насильственно переселили в другие регионы, и для тех, которые приняли поселенцев?

— В моей детской памяти каким-то неестественным образом сочетаются жестокости и зверства депортации с проявлениями доброты и гуманности. Нас поселили в каком-то селе у бабушки-узбечки в глиняный домик высотой не более двух метров, а она отвела нам угол в нем и сказала, что мы можем пользоваться всем, что у нее есть. Прежде всего, она показала нам небольшой садик и сказала, что фрукты мы можем есть сколько хотим. Она была очень бедной, у нее не было даже кур. И когда тяжело заболела моя мама, она вечером попросила у кого-то куриную ножку, сварила из нее бульон. Я до сих пор помню его умопомрачительный, вкуснейших запах. Она вытянула эту ножку, поделила ее пополам, часть отдала мне, а часть моей трехлетней сестренке, а бульоном стала кормить мою маму. Чуть позже пришел сосед, седобородый старик-узбек, он принес какие-то травы, они вместе с бабушкой кипятили их и поили отваром мою маму. Спустя какое-то время мама поправилась...

И эти картины доброты постепенно стали превалировать, несмотря на то, что перед нашим приездом среди местного населения провели агитационную подготовку и рассказали местным узбекам, что мы предатели, всех предупредили, чтобы следили за своими детьми, потому что мы способны даже резать и есть детей. Действительность опровергла всю пропагандистскую ложь. Поэтому, когда в моем сознании постепенно вызревала идея этого Монумента благодарности крымских татар узбекскому и украинскому народу за ту доброту, с которой они помогли нам выжить, построенного возле нашего университета, меня вдохновляли именно эти воспоминания о человечности и добре.

В истории нашей депортации соединились геноцид и ненависть к нам тогдашней власти — и доброта простых людей. Нас ведь привезли туда не жить, а работать. С первых дней женщин и стариков стали гонять на самые тяжелые работы, на уборку хлопка. Люди работали в невыносимых условиях, от жары теряли сознание, болели, умирали целыми семьями. И похороны — самая привычная картинка моего детства. На похороны собиралось много народу, потому что на поминках можно было что-то съесть. Кроме того, у мусульман людей хоронят только мужчины, а в селе мужчин практически не было, не было кому прочитать даже молитву, только женщины и дети, и вопреки воле Аллаха в них приходилось участвовать и женщинам.

Со стороны власти это был геноцид, со стороны местного населения это были высочайшие акты гуманизма...

— Чем живилась тогда эта жизнестойкость и доброта людей друг к другу?

— Сталинизм был большой бедой всех народов. И это чувствовалось всеми на подсознательном уровне. Работала государственная машина по уничтожению людей. Но простая людская мораль стояла на принципе “Помоги ближнему!”. Если старуха пекла лепешки, она обязательно угощала всех детей хоть небольшим кусочком. В результате того, что люди гибли целыми родами, в узбекских семьях появилось много усыновленных крымскотатарских детей, они были для них такими же, как и свои. И сейчас если обойти четыре-пять семей, то в них уже обязательно будут и узбекские, и крымскотатарские родственники. И если бы не было этой человечности, то в первые же годы депортации погибло бы не 42 процента нашего народа — выжили бы единицы. Люди спасали людей в этом жестоком мире. Большую роль сыграла общность религии и языка. Еще большую роль сыграло появление в местах депортации людей в орденах. И крымские татары, и узбеки, и военные других национальностей начали возвращаться с войны, и груди их были обвешаны орденами. А фронтовики очень быстро находили общий язык во всех ситуациях, и взаимопомощь у них была законом...

— Помимо своей воли сталинский режим вместо вражды, которую он пропагандировал, посеял взаимное обогащение народов...

— Конечно, Узбекистан после войны — это уже была совершенно другая республика, чем до войны. В результате депортации крымских татар и эвакуации сюда промышленных комплексов из европейской части СССР, в результате приезда специалистов вместе с заводами, институтами жизнь в Узбекистане стала совершенно другой. А все те, кто сюда приехал, также получили новый опыт, новые впечатления. Конечно, люди передавали друг другу все лучшее, что у них было, поэтому “перемешивание” народов — это, несомненно, было взаимное обогащение культур. Но только там, где соблюдалось одно условие — равенство культур, где признавалась ценность всякого достояния, где не было унижения и презрения.

— Что значило для вас и для народа в целом возвращение на родину?

— Для меня это было очень тяжело. Для всех тяжело. Бросить все и начать с нуля — это было сложно для всех. Но это была воля и мечта народа, у которого в свое время отняли родину. Народ должен был ее вернуть. Я уже в то время был доктором наук, профессором, завкафедрой, мне казалось, что все должно было быть по науке. Я представлял себе, что будет государственная программа возвращения, что все переселятся организованно. Но то большое государство не оправдало наших надежд, пришлось возвращаться, как говорят, в инициативном порядке. Мне силу для возвращения дала мысль о том, чтобы здесь, на родине, создать университет для молодого поколения репатриантов, создать здесь систему национального образования. И эту миссию я реализовал с помощью президента Украины Леонида Кучмы, с помощью руководителей Крыма, ученых из Киева и Ташкента...

— Крымскотатарский народ после возвращения оказался в новых условиях. Как и перед украинцами, перед крымскими татарами остро стоит проблема сохранения идентичности. Как вы оцениваете нынешние процессы, происходящие в межнациональной сфере?

— И сегодня, к сожалению, процессы ассимиляции и русификации превалируют над саморазвитием народа. Мы в очень сложной обстановке. Я хочу сказать, что крымские татары в Украине — это огромный, но не реализованный шанс для страны продемонстрировать всему мира силу своей доброй воли. Украина могла бы на крымских татарах показать пример всему миру, как именно надо решать проблему межнациональных отношений, проблему национального образования, сохранения национальных языков и культур. Это могла быть козырная карта Украины в мире, золотая страница ее истории. Ведь нас в Украине всего полпроцента. Украина могла бы уже сказать: вот прошло 20 лет — и репатриация, интеграция народа завершена, остались мелочи. Но, к сожалению, это не так. Одно правительство пришло к власти — не успело ничего сделать, другое правительство, третье — проблемы взаимодействия украинцев и крымских татар не решаются. Поэтому преобладает русификация. И нам, и украинцам не хватает школ и садиков, не решены проблемы развития культур. Причем решение многих проблем не требует больших материальных затрат, нужно только принять законы, нужно следовать европейскому опыту, а не топтаться на месте и не сохранять рудименты сталинизма и коммунизма, которые привели нас к отставанию от всего мира в развитии...

— Какова перспектива дальнейшей совместной жизни крымских татар и украинцев, перспектива интеграции народа в украинское общество?

— Крымские татары — это трудолюбивые и старательные люди, что и дало нам возможность, с помощью государства, конечно, уже сегодня жить на среднем уровне. Я думаю, что крупные проблемы — принятие закона о восстановлении прав депортированных, государственной программы по обустройству, создание материальной базы национального образования — должны быть решены в ближайшее время. Взять проблему языков, острейшую для Крыма проблему. Ну, если мы говорим о равенстве, то почему же у нас в школах самое большее количество часов выделяется на изучение русского, а на украинский и крымскотатарский время выделяется по остаточному принципу? Если языки равны, тогда давайте выделим в программе для их изучения равное количество часов, и уже сам этот фактор сыграет огромную сближающую роль. Почему у нас до сих пор более 600-т школ на русском языке, семь на украинском и 14 на крымскотатарском? Если мы говорим, что Крым — это многоцветье, так оно же должно проявляться в конкретных реалиях?! Или возьмем наш университет. Спасибо, что он есть. Но моя душа кричит от бедности. Вы найдите в Украине еще хоть один университет, в котором нет общежития, нет столовой, спортивного комплекса... Все эти годы мы работаем в режиме отсутствия каких бы то ни было социальных условий. Одно руководство приняло решение создать нам эти условия, другие — попросило подождать, третье — просило не вспоминать, четвертое вообще пытается спрятать эту проблему.

Университет — это стержень, вокруг которого взаимодействуют все культуры. Ни в одном другом университете в Крыму и в Украине нет такого богатства национальных традиций, языков, культур, как у нас. Мы составили действительно реальный баланс. А в других местах везде превалируют русские традиции. Это хорошо, что мы отдаем дань уважения другим, но пришло уже время думать и про свое выживание как народа.

Поэтому я думаю, что как украинцам, так и крымским татарам нужно уже начать новый период в своей жизни — прекращать плакаться и начинать созидательно работать. Нужно сделать упор на развитие интеллектуальной сферы, воспитывать молодежь, которая станет двигателем развития. Самое дорогое в мире — это мозги. Нам предстоит воспитать их в университетах, которые нужно сделать центрами национальной культуры. Наши студенты в будущем станут депутатами, придут в стены Верховной Рады, станут министрами и придут в Кабинет Министров, возглавят области и районы. И их культура уже не должна быть советской, они должны быть свободны от наследия тоталитаризма, их не будет сковывать сталинизм и рудименты коммунистической идеологии. И только тогда наша общая Украина станет цивилизованной, развитой, европейской страной...

Николай СЕМЕНА