G20 в питтсбурге: и кому это надо?

Почему мы об этом пишем? Вам вообще до этого дело есть?
В начале апреля, когда проходила последняя встреча 'большой двадцатки', я сделал остановку в Кэнари-Уорф (Canary Wharf) в новом деловом районе Лондона, чтобы пообщаться с брокерами и банкирами о встрече, которая, теоретически, была нацелена на разработку мер по спасению мировой финансовой системы.

Многие предложения должны были напрямую повлиять на доходы этих бывших властелинов мира. Я поболтал с парой человек, куривших в Кабо Скуэйр Уэст (Cabot Square West). Один сказал: 'Неважно, что они делают. Мы что-нибудь придумаем'. Его приятель по перекуру добавил: 'Мы намного умнее, чем они'.

Эта историйка крутилась у меня в голове, когда я сидел в одиночестве в пресс-центре центра Excel в полумиле от зала, где американский президент Обама, британский премьер-министр Гордон Браун и другие лидеры пытались сблизить свои позиции — процесс, по сути представляющий собой 'делать минимум'. Группой было согласовано решение по вкачиванию в мировую экономику скоординированного центральным банком вливания денег. Но критические решения по регулированию финансовых рынков и выплат банкирам и спекулянтам были отброшены и оставлены на рассмотрение отдельным правительствам.

В последующие месяцы, когда большие решения потихоньку ослабевали и бонусы в инвестиционных банках снова начали выходить на докризисный уровень, я продолжал вспоминать тех парней в Кэнари-Уорф. Жаль, что они отказались назвать свои имена. Хвастуны редко оказываются смельчаками, и они беспокоились насчет того, что скажет Босс, увидев в прессе их имена и фамилии. И все-таки я бы хотел, чтобы они представились. Я бы с удовольствием позвонил им, — чтобы сказать, что они оказались правы.

Их слова всего-навсего подчеркнули бесполезность политики, основанной на встречах руководителей государств, в наши дни и в наше время. Опасно это говорить, но правительства сейчас — слабее, чем когда бы то ни было. В эпоху глобализации у них нет эффективного контроля над механизмами экономики, о чем с бахвальством и разглагольствовали хвастливые парни. В эпоху асимметричной борьбы они не особенно могут контролировать международные дела. США могут созвать саммит после свержения талибского правительства в 2001 и получить миллиарды долларов помощи на восстановление страны.

Тем временем талибы залегают на дно и терпеливо ждут, — в конце концов, это их страна, когда-нибудь чужаки уйдут. Международное сообщество предоставляет лишь часть обещанных средств, и, прежде чем вы успеете это осознать, США уже снова воюют в Афганистане. В течение скольких десятилетий сверхдержавы и бывшие сверхдержавы пытаются помирить израильтян и палестинцев? Остановить создание ядерного оружия в Иране?
Саммиты проводятся все время и повсюду. Главы стран Африканского союза встречаются, чтобы обсудить Зимбабве. Без толку. Лидеры Евросоюза встречаются и договариваются насчет Лиссабонского договора. И как только он выставляется на референдум о ратификации в Ирландии, он тут же проваливается. Уже многие годы окруженные журналистами пресс-атташе, когда их спрашивают о реальной ценности саммитов, говорят, что это дает лидерам шанс познакомиться друг с другом. Момент личного контакта — очень важен. Значимость построения личностных отношений нельзя недооценивать, говорят они нам.

В этом году главы правительств большой тройки ЕС посетят G8, НАТО, ЕС, две 'больших двадцатки' и саммиты по изменению климата в Копенгагене. В Стокгольме на прошлой неделе был проведен специальный саммит ЕС для подготовки общеевропейской позиции ко встрече в Питтсбурге.

А еще есть встречи на церемониях годовщин. В этом году была 65-я годовщина дня высадки союзных войск в Европе, 70-я годовщина начала Второй мировой войны, и осенью предстоит 20-я годовщина падения Берлинской стены. Сколько еще времени для личного контакта необходимо Гордону Брауну, Николя Саркози и Ангеле Меркель? Насколько тесно они вообще могут сблизиться?

И важно ли это вообще? Против Гордона Брауна проголосуют весной следующего года, и нет сомнения также, что он потеряет пост главы британской лейбористской партии. Его карьера будет окончена.
В этом корень проблемы правительств в наше с вами время. Местно избираемые политики, которые могут быть сдвинуты с постов в любой момент, не могут решать мировые проблемы, которые возникли вне рамок политически стабильных обществ. Эти демонстрации власти — а именно этим саммиты и являются! — стали настолько бессмысленными, что способны лишь немногих убедить в том, что они могут быть эффективны.

Но разрешите мне не заканчивать на такой беспечно циничной ноте. Вот пара пунктов из финального коммюнике последнего саммита большой двадцатки. Посмотрим, будут ли они соответствующим образом затронуты на грядущей встрече. Если да, я напишу большую статью, где публично покаюсь в своих заблуждениях.

Вопросы, которыми стоит заняться в Питтсбурге:

— удостовериться, что ресурсы МВФ были действительно увеличены до 750 миллиардов долларов;

— когда и как будет решен вопрос о восстановлении 'нормального кредитного потока'?

— был ли создан международный регулятор, Совет финансовой стабильности? Если нет, есть ли хотя бы жесткий график создания этой структуры? Будет ли он иметь полномочия на Уолл-Стрит и в лондонском Сити (где весь бардак и начался)?

— когда будут внедрены 'жесткие новые принципы выплат и компенсаций', обещанные в Лондоне? Были ли они обсуждены? Есть ли у 'большой двадцатки' право сказать какому-либо энергичному американскому капиталисту, сколько он (или она) уполномочен(-а) зарабатывать?

Майкл ГОЛДФАРБ