Финансовый кризис

18 с половиной лет, которые Алан Гринспен находился во главе американской Федеральной резервной системы (ФРС), оказались феноменально удачными в экономической истории США. Несмотря на то что страна за эти годы не раз сталкивалась с беспрецедентными рисками: терактом 2001 года, лопанием целой серии “пузырей” новых технологий, ее экономика, тем не менее, развивалась с рекордными показателями. Что и позволило значительной массе экономистов (и не только) уверовать в неподвластность современной экономики старой недоброй цикличности развития, а также в абсолютную непогрешимость “великого и могучего” Гринспена.

В 2006 году г-н Гринспен оставил пост финансового дирижера не только США, но и практически всего мира. Но именно его на прошлой неделе в течение четырехчасовых слушаний в специальном комитете американского Конгресса пытались “назначить виноватым” за тот финансовый кризис, который докатился уже и до наших просторов.

82-летний финансист, “шокированный” всем происшедшим, свою вину признал лишь “частично”. То “кредитное цунами”, которое сейчас накрыло мировую финансовую систему, случается раз в сто лет, и предсказать его было практически невозможно. А удержание базовой ставки кредитования на слишком низком уровне в течение слишком длительного периода в свое время было вызвано самими “благими намерениями” — стремлением не допустить дефляции и вызванного ею свертывания всей американской экономики.

На тот момент экономика “не свернулась”, но вместо этого вздулся угрожающий пузырь ипотечного кредитования, когда кредит на покупку недвижимости выдавался даже тогда, когда шансы на его возвращение были отрицательными. Однако процесс его “вздувания” Гринспена в свое время не испугал. Ведь обвал цен на недвижимость в масштабах всей страны в США считался невозможным.

Железная уверенность Гринспена, которая закалялась в течение 40 лет профессиональной деятельности, в том, что, действуя в собственных интересах, конкурентоспособное финансовое учреждение позаботится об интересах и безопасности своих клиентов лучше, чем любой регулятор, рухнула в течение одного месяца. “Несущий столб рыночной конкуренции и свободного рынка обвалился, — сказал он. — И я до сих пор до конца не понимаю, почему это могло произойти”.

Сейчас Гринспен ничего хорошего ни американской, ни мировой экономике не обещает. На стабилизацию ситуации уйдут долгие месяцы, если не годы. Без астрономической финансовой поддержки со стороны государства не обойтись. Опять снижать до уровня “плинтуса” базовую ставку кредитования все равно придется, а вот с чрезмерным регулированием палку лучше все же не перегибать. Единственная мера, которую считает необходимым принять бывший “великий и могучий”, — это обязать любое финансовое учреждение оставлять себе, любимому, значительную часть той финансовой продукции, которую оно собирается “скормить” другим.

…а Франция предлагает, что делать

По другую сторону Атлантики ситуация оказалась гораздо менее неожиданной. Страны континентальной Европы давно и настойчиво критикуют англо-саксонскую модель капитализма, при которой, конечно, возможны и более высокие взлеты, но неизбежны и катастрофические падения. Особенно активной позицией в этом отличается Николя Саркози. А учитывая, что до конца года именно Франция председательствует в Евросоюзе, голосом французского президента говорит, по сути, вся объединенная Европа. Причем говорит достаточно резко.

О необходимости “защитить капитал от капиталистов” французский лидер говорил уже неоднократно. Теперь же он говорит о необходимости полного реформирования всей финансовой мировой системы. Конечно же, сейчас банковская система в целом и в каждой стране в отдельности нуждается в срочных мерах по спасению. Но отнюдь не ради того, чтобы триллионы евро денег налогоплательщиков ухнули в бездонные карманы самих финансистов (которых Саркози вообще-то гораздо чаще называет просто спекулянтами). А для того, чтобы оградить от финансового кризиса реальную экономику и дать возможность финансовым учреждениям выполнять их непосредственную обязанность — ее кредитовать. Чтобы и дальше продолжали выпускаться автомобили, строиться дома, собираться компьютеры. И чтобы все это кто-то, естественно, покупал.

Что для этого нужно? Новый Бреттон-Вудс в масштабах всего мира и “единое экономическое правительство” в пределах еврозоны.

Против общих положений плана Саркози возражают мало. По крайней мере, вслух. Кто в нынешних условиях (как минимум в цивилизованной Европе) возьмет на себя смелость спорить с тем, что деньги тех банков, которых поддерживает государство, не должны “уходить” в офшоры? Кто станет возражать против необходимости создания новой, независимой системы финансовых регуляторов, которые будут иметь доступ к любой финансовой информации любой финансовой структуры? И которые будут играть роль “системы раннего оповещения”, а не будут крепки задним умом? Да и вообще, чтобы все эти “финансовые деривативы” создавались не для того, чтобы заморочить рядовым клиентам головы, развести их как последних лохов и распылить собственную ответственность, а чтобы повысить ВСЮ эффективность финансовой системы?

Открыто высказываются лишь возражения против создания так называемых суверенных стабилизационных фондов (по примеру стран-экспортеров нефти и газа). Такие национальные фонды, по замыслу Саркози, должны препятствовать скупке критически важных национальных активов иностранцами. Что и является, как считают его оппоненты, прямым нарушением принципа свободы передвижения капитала, товаров, услуг и людей — то есть подрывает основы современного экономического либерализма.

Иными словами, прозрачности и подотчетности — да, да, да, барьерам и искусственным ограничениям — нет, нет, нет!

Особо впечатлил совершенно удручающий комментарий журнала The Economist, в котором боль за происшедшее звучит не меньше, чем обеспокоенность из-за чрезмерного реагирования…

А теперь по поводу конкретных механизмов. “Единое экономическое правительство” — это, конечно, хорошо. Но лишь в том случае, если не служит завуалированным оправданием желания французского президента остаться на общеевропейском командном пункте еще до 2010 года. По крайней мере, так считает правительство Чехии, которой с нового года из рук Франции перейдет евросоюзовский “руль”. А также некоторые другие страны, которые не слишком довольны тем, насколько звучной и внятной стала за последние годы французская партия не то что в сводном европейском, но и в мировом хоре.

Гораздо более обоснованной выглядит критика времени и места для создания нового финансового порядка. Как известно, представители 45 государств, собравшиеся в 1944 году в американском городке Бреттон-Вудс, договорились о создании новой международной системы денежных отношений и торговых расчетов, в результате которой американский доллар приобрел статус одного из видов мировых денег, наряду с золотом. С тех пор валютная система претерпела определенные преобразования, а вот описать черты современной финансовой затрудняются даже специалисты.

Ныне Саркози cозывает представителей “Группы 20” на 15 ноября — опять же в Америку. “Решать все по-новому”. Причем только один постулат французского президента встречает практически всеобщую поддержку: почему в Америку — да потому, что оттуда “все это” и пошло! Но почему 15 ноября, через десять дней после избрания нового президента (но задолго до его вступления в полномочия)? И почему именно G20 (Аргентина, Австралия, Бразилия, Канада, Китай, Франция, Германия, Индия, Индонезия, Италия, Япония, Мексика, Россия, Саудовская Аравия, ЮАР, Южная Корея, Турция, Великобритания, Европейский Союз, США)?

90% экономики и две трети населения, которые представляет “Группа 20”, — это хорошо. Однако возражения “обиженных” стран в некоторых СМИ уже перевесили обсуждение конструктива французских предложений.

Оксана ПРИХОДЬКО

(по материалам зарубежной прессы)