Директор департамента финстабильности НБУ: Банкам необходимо будет четко определить срок работы с проблемной задолженностью и очистить баланс от безнадежной

- В отчете о “Финансовой стабильности” за декабрь 2017 года НБУ указывал, что банки в первом полугодии текущего года получат для ознакомления проект положения, который определит новую структуру капитала. На каком этапе находится разработка документа? Могли бы вы очертить основные нововведения?

— Саму концепцию банки уже получили в виде презентации. Они уже понимают, какими будут ключевые изменения. Но теперь мы разрабатываем собственно сам документ. Он весьма сложный технически — несколько десятков страниц, и там будет ряд принципиальных изменений.

Во-первых, планируем симметрически учитывать и прибыли, и убытки в капитале первого уровня. Сейчас, пока прибыль не переведена в уставный капитал или резервный фонд, она остается во втором уровне, а будет переведена в капитал первого уровня. Это своего рода послабление для банков.

Во-вторых, будут внедрены три уровня капитала: основной, дополнительный капитал первого уровня и капитал второго уровня. Сейчас у нас двухуровневая система и мы выравниваем нашу регуляцию в соответствии с требованиями Евродиректив, и с Базельскими рекомендациями.

- Сейчас также обсуждается новый инструмент капитала — долгосрочный субординированный долг…

— Да. В Базельских рекомендациях и Евродирективах речь идет о бессрочном субординированном долге. Но украинское законодательство не позволяет нам внедрить такой инструмент, поскольку долг в стране должен иметь четко определенный срок возврата. Поэтому на переходный период, до изменения законодательства, такое финансирование можно будет привлекать с установленным сроком, но не менее чем на 50 лет. Оно станет частью дополнительного капитала первого уровня.

Основная цель этого инструмента — дать банкам “подушку безопасности”, запас капитала, который при срабатывании определенных триггеров будет конвертирован в акции или же списан.

Важно также то, что банки смогут привлекать и держать этот долг в валюте. То есть, он в определенной степени позволит хеджировать валютные риски.

Это второе принципиальное изменение, которое касается структуры и наполнения регулятивного капитала.

Третье существенное направление, которые может иметь материальное влияние на капитал отдельных банков — это новые пруденциальные фильтры и правила вычитания из капитала, например, отсроченного налогового актива.

Основной капитал банка должен быть доступен немедленно для покрытия всех убытков. Вместе с тем налоговый актив является весьма эфемерной величиной — это сума налогов, которую банк в будущем может сэкономить, если будет прибыльным. Но прибыль еще не заработана, нет вообще гарантий, что она будет получена, поэтому налоговый актив в принципе не может абсорбировать убытки, если банк становится неплатежеспособным. Поэтому, если капитал банка рассчитан с учетом налогового актива, он должен быть откорректирован на эту сумму.

Относительно пруденциальных фильтров. Сегодня все еще существует практика, когда банк, имея некачественный кредитный портфель, продолжает начислять на него проценты, которые по факту в отчетном периоде не получает. В рамках МСФО это при некоторых обстоятельствах допустимая практика. Но регуляторы в мире часто требуют уменьшения капитала на сумму начисленных, но не уплаченных процентов. В Украине такое требование также существует, но из-за технических моментов оно не отыгрывает роль полноценного пруденциального фильтра. Поэтому мы наши требования откорректируем.

- После недавнего кризиса банкам, скорее всего, будет сложно пойти на вычет накопившегося налогового актива. Оценивал ли Нацбанк, какова его доля в составе капитала банков?

— Это не существенная составляющая, если смотреть на банковский сектор в целом. То есть, на агрегированном уровне мы проблемы не видим.

В то же время для отдельных банков такой вычет действительно может оказаться проблематичным. Он затронет до десяти кредитных учреждений, накопивших существенные объемы отсроченного налогового актива.

Но, вновь-таки, мы не будем внедрять изменения по принципу “с сегодня на завтра”. Новая структура регулятивного капитала — это принципиальное изменение правил игры и, конечно, банки получат длительный переходной период, чтобы оценить его эффект и откорректировать структуру капитала. Не будет ситуации, когда мы установим новые правила игры и сразу же попрощаемся с теми, кто их не соблюдает.

- По состоянию на 1 июня банк “Форвард” не имел достаточную адекватность капитала. Могли бы вы прокомментировать ситуацию в банке?

- Я бы не комментировал отдельные банки — это вопрос банковского надзора. В целом хочу отметить, что у банков всегда есть переходной период, если их капитал “проваливается” ниже установленных нормативов.

Мы понимаем, что банковский сектор прошел через глубокий кризис, и если вернуться в 2015 год, то многие банки тогда в действительности работали с отрицательным капиталом.

Требование и реакция регулятора очень просты: если акционеры предоставляют заслуживающий доверия план капитализации, если они демонстрируют реальные шаги, чтобы эти проблемы решить, они получат нужное время.

Мы получили заверения и программы, которые вызывают доверие. Но, конечно, при этом осуществляется очень жесткий мониторинг. Каждый банк имеет четкий предельный срок выполнения программы. В случае нарушения графика регулятор будет абсолютно иначе смотреть на эту ситуацию. Думаю, это справедливый подход, учитывая пройденный кризис.

- То есть у “Форварда” есть своя программа?

— Конечно, банк представил свою программу, при ее выполнении он вернется к приемлемому уровню нормативов.

- В отчете “О финансовой стабильности” также указывается, что риск ликвидности является низким на фоне сохранения высоких темпов возврата средств населения и бизнеса в банковскую систему. Каковы ожидания по этому поводу в предвыборный период? Есть ли риск разворота ситуации, учитывая также, что в 2019 году завершается сотрудничество с Международным валютным фондом  и наступает пик выплат по внешнему долгу?

— Думаю, настроение населения привязано не так к выборному циклу, как к изменению макроэкономической ситуации. Поэтому именно вопрос сохранения макроэкономической стабильности является ключевым.

При этом мы понимаем, что в долгосрочной перспективе она в значительной степени зависит от продолжения сотрудничества с МВФ, поскольку Фонд — это залог реформ, без которых невозможно выйти на траекторию устойчивого роста.

Тем не менее, наши ожидания по этому поводу положительны. По нашим оценкам, на сегодняшний день в экономике есть достаточный запас прочности. Поэтому ожидаем, что и вторая половина 2018 года и 2019 год будут спокойными.

“Подушка ликвидности” банковского сектора действительно большая. Банки в последние годы весьма серьезно поработали как над вопросом ликвидности, так и капитализации.

Во-первых, сейчас почти все депозиты являются классическими срочными, которые возвращаются исключительно по истечении срока, а не по требованию. Это то, что отличает текущую ситуацию от условий кризисов 2008 и 2014 гг.

Во-вторых, у банков очень большой запас высококачественных ликвидных активов в виде облигаций внутреннего государственного займа (ОВГЗ) и депозитных сертификатов. Кстати, то же самое можно сказать и о валютной ликвидности: валютная ликвидность сектора превышает $3 млрд. То есть, даже в случае какого-либо гипотетического шока банки, представляющие более 98% активов сектора, без проблем смогут выполнять свои обязательства перед вкладчиками.

Таким образом, сейчас можем смело говорить, что такой системной проблемы, как нехватка ликвидности, у банковского сектора уже нет.

Вместе с тем, чтобы предотвратить такие риски в будущем, мы внедрили норматив liquidity coverage ratio (LCR). Он должен дать банкам стимул работать над удлинением срочности вкладов. Структура фондирования банков на сегодня является очень короткой. По нашим оценкам, около трех четвертей пассивов в гривне — это пассивы сроком до одного месяца. Резко изменить срочную структуру пассивов невозможно ввиду отсутствия в стране развитого финансового рынка. Привлекать долгосрочное фондирование в существенных объемах просто неоткуда.

- Сколько банков уже настроили расчет коэффициента LCR? Есть ли у НБУ предварительные данные по показателям?

— По сути, уже все банки внедрили эту новую форму отчетности, но их первых тестовых расчетов мы пока не видели. Это очень сложная форма, которую банкам нелегко интегрировать в свою IT-систему. Поэтому по предложению банков мы решили подождать июля, чтобы к этому моменту они все-таки доработали систему и предоставили качественные расчеты.

- Недавно проект USAID “Трансформация финансового сектор” презентовал результаты исследования, согласно которым банки предоставляют клиентам недостаточно информации об условиях кредитования. Нацбанк также обращал внимание на эту проблему. Каковы намерения регулятора в этой плоскости?

— Действительно, проблема очень существенная.

Если посмотреть на бум розничного кредитования в докризисный период, подавляющее большинство домохозяйств не могло адекватно оценить условия кредитов. Сложнее всего дела обстояли с небольшими займами, где эффективную процентную ставку клиенту самостоятельно посчитать практически невозможно. Кроме того, зачастую домохозяйства были не в состоянии оценить свои будущие доходы.

Еще одна проблема заключалась в неадекватной оценке рисков валютного кредитования. Банки не уделяли ему должного внимания, агрессивно наращивая валютную ипотеку.

Таким образом, многие системные проблемы — это результат неадекватной оценки рисков и непрозрачности условий кредитования.

Мы, как регулятор банковского сектора, большое внимание уделяем защите кредиторов и постоянно подчеркиваем, что без этого не будет полноценного кредитования. Но мы также говорим и о том, чтобы без надлежащей защиты прав заемщиков сложно будет контролировать кредитные риски банков.

Если цель банка — любой ценой получить клиента и долю на рынке, это со временем выльется в существенные потери.

Если банк не в полной мере соблюдает закон о потребительском кредитовании, то говорить о том, что он должным образом контролирует свои риски, было бы большим преувеличением.

Мы ожидаем, что банки усилят мониторинг соблюдения прав потребителя, мы это планируем отслеживать.  Способствовать этому может принятие законопроекта №2456-д, которым вносятся поправки в закон о защите прав потребителей финансовых услуг. Согласно им, НБУ получит полномочия определять минимальный объем информации, которая должна быть предоставлена потребителю относительно каждого вида банковской деятельности.

Сейчас документ ждет второго чтения.

- Стоит ли ожидать ужесточения регулирования к недобросовестным кредиторам? Возможно, НБУ будет устанавливать какие-то стандарты, при нарушении которых будут налагаться финансовые санкции.

— Стандарты мы уже сейчас устанавливаем: НБУ уже определил, как коммерческие банки должны рассчитывать эффективную процентную ставку.

Но вопрос и в том, чтобы регулятор имел юридическую возможность влиять на поведение банков. Пока у нас нет достаточного инструментария, чтобы пресекать подобные практики и применять меры воздействия, если банк нарушает права заемщиков.

- Во время недавнего брифинга НБУ отмечал, что госбанки не выполняют разработанную правительством стратегию развития и продолжают активно наращивать долю на рынке. Если банки успешно выполняют уставную деятельность, то это можно только приветствовать. Другой вопрос, если подобная экспансия проходит за счет неэффективного расходования капитала. Могли бы вы уточнить, что именно вызвало беспокойство у центробанка?

— Нас беспокоит тот факт, что государственные банки растут быстрее, чем банковский сектор в целом как по привлечению депозитов населения, так и в кредитовании.

Стратегия развития государственных банков — это стратегический документ, в котором собрано видение всех ключевых участников: НБУ, Минфина и Кабмина. Цели четко определены и одна из них — сокращение доли госбанков на рынке.

Я понимаю, что за короткий период полностью перестроить бизнес-модель банков невозможно. Даже если искренне пытаться это сделать, то будут продолжаться определенные инерционные процессы, которые трудно развернуть. Поэтому мы пока не видим фундаментальной проблемы.

Но если подобная экспансия будет продолжаться, государственные банки будут расти быстрее сектора, мы будем спрашивать: почему так?

Для нас это важный вопрос, поскольку мы видим, что до настоящего времени такой рост имел много обратных эффектов — это и ухудшение качества кредитного портфеля, и увеличение процентных ставок по депозитам, и снижение чистых процентных доходов госбанков.

То есть, если банки постоянно растут быстрее, чем рынок, это означает, что есть риски, которые они недооценивают.

ПриватБанк получил стратегию и он ее имплементирует. Но есть еще Укрэксимбанк и Ощадбанк. И здесь мы возвращаемся к вопросу формирования независимых наблюдательных советов, а значит, к принятию закона.

- В стратегии Минфина основная ставка делалась на то, что государство постепенно будет выходить из капитала банков.

— Да, можно сократить долю банков на рынке за счет выхода из капитала. Но нас интересует не только выход государства из капитала банков, но и судьба этих банков-гигантов на украинском рынке в целом.

Банковский сектор Украины после кризиса стал намного концентрированным. Пока уровень концентрации сопоставим с показателями банковских систем стран Центральной и Восточной Европы, он не является критическим. Но если эти банки будут и далее расти быстрее рынка, могут накапливаться дополнительные системные риски для целого сектора.

- Ведь государственные банки снизили ставки по депозитам. Почему им удается расти более быстрыми темпами по сравнению частными?

— Государственные банки всегда рассматривались клиентами как некая “тихая гавань”. В период кризиса отток средств из них был гораздо меньше, чем из частных.

На потребительских предпочтениях отразились события 2014-16 гг., когда многие клиенты потеряли свои средства в частных банках. Соответственно, многие вкладчики решили, что лучше доверить сбережения госбанкам, которые государство поддерживало при любых обстоятельствах.

Должно пройти какое-то время после кризиса, чтобы клиенты поняли: все звенья банковского сектора одинаково надежны.

Кроме того, у таких банков, как Ощадбанк и ПриватБанк, очень развита сеть отделений. Многим клиентам все еще важно иметь физический доступ к отделению банка, а не работать через онлайн-банкинг. Это тоже существенный фактор, который определяет стремительный прирост депозитов.

- Есть ли у НБУ замечания к кредитованию госбанками госкомпаний? Ведь это, по сути, кредит в “одни руки”, поскольку государственные компании напрямую зависят от кредитоспособности суверена.

— Наша “голубая мечта” — чтобы сложившаяся десятилетиями практика, когда государственные компании кредитуются исключительно в государственных банках, ушла в прошлое. Госкомпании должны стать для банковского сектора обычными заемщиками.

Нам также важно наличие диверсифицированного пула кредиторов таких предприятий. Ведь это позволяет увидеть, как разные кредиторы оценивают финансовое положение госкомпаний. Если кредитование осуществляется исключительно государственными банками, а другие отказываются сотрудничать с госкомпаниями, это четкий сигнал, что кто-то недооценивает риски такого кредитования.

Крупные госкомпании-заемщики за последние три года существенно увеличили доходы, снизили долговую нагрузку и таким образом стали очень привлекательными заемщиками для коммерческих банков. Но банки также хотят видеть изменение стандартов корпоративного управления в таких компаниях: им нужна уверенность, что компаниями управляют профессионально, у них есть четкая стратегия и понятные планы по капитальным инвестициям, эффективная система управления ликвидностью. Это то, к чему мы должны прийти за следующие несколько лет.

- Решение проблемы плохих долгов, в том числе в государственных банках. Каковы намерения НБУ в этом плане?

— Мы намерены разработать концепцию управления проблемной задолженностью. Кроме того, хотим запросить у банков их программы по сокращению проблемной задолженности.

Меньше всего нам бы хотелось, чтобы те 57% неработающих кредитов на балансах банков оставались там бессрочно. Когда-то должна быть поставлена точка, и балансы должны быть расчищены.

Здесь, конечно, важен вопрос, какой срок является оптимальным. Многие банки говорят, что нужно больше времени для работы с проблемными заемщиками, что они не хотят списывать кредиты, поскольку есть надежда на их частичный возврат, соответственно они готовы и дальше инвестировать время и ресурсы на работу с проблемными заемщиками.

Тем не менее, нам нужно четко определить временные рамки для работы с проблемной задолженностью. Если работа неудачная, то такие кредиты должны просто уйти с балансов банков. В конце концов, если иностранный инвестор или аналитик видит, что в Украине около 57% нерабочих кредитов (non-performing loans, NPL), то такая статистика настораживает и откровенно пугает.

Касательно государственных банков, то они рассчитывают на какое-то системное решение совместно Министерством финансов.

Минфин думает над созданием компании, которая заберет себе проблемные активы государственных банков. Но у нас остаются опасения. В частности, где гарантия, что эффективность работы с проблемными кредитами такой компании будет значительно выше, чем эффективность работы отдельных банков? К примеру, Ощадбанк уже достаточно активно работает с проблемной задолженностью на основе закона “О финансовой реструктуризации”. В банке есть специалисты, которые знают, как проводить подобные реструктуризации. Если перебросить все такие активы в другую компанию, то где гарантия, что работа станет более эффективной?

Вторая проблема: мы не хотели бы, чтобы передача кредитов в другую структуру стала де-факто прощением задолженности бизнесов, политиков, которые взяли кредиты в государственных банках и прекратили их обслуживать. Мы не хотим, чтобы они “замели” следы, и настаиваем на судебном преследовании таких заемщиков.

- Как быстро вы планируете запросить у банков план работы с проблемными активами?

— Мы намерены утвердить положение, в котором будет определена концепция работы с проблемными кредитами до конца 2018 года. То есть, где-то в течение первого квартала 2019 года банки будут подавать нам конкретные программы, мы начнем мониторинг их выполнения.

Некоторые банки уже предоставили нам такие планы, хотя это пока не формальное требование, а скорее, проходит в формате обсуждения.

В настоящее время мы увидели одну существенную проблему — наличие совместных заемщиков, по которым банки планируют придерживаться разных и часто взаимоисключающих стратегий: один банк намерен взимать обеспечение, другой — проводить реструктуризацию, а третий просит подождать еще три-шесть месяцев в надежде, что заемщик начнет платить.

Такое положение вещей вызывает беспокойство, поскольку мы видим, что банки очень мало кооперируются между собой, чтобы решать вопросы проблемных активов.

- Национальный банк недавно также анонсировал пилотный проект по урегулированию проблемной задолженности в нескольких банках, имеющих совместных должников. Есть ли какие-либо результаты? О каком объеме обязательств шла речь?

— Пока есть намерение должника провести реструктуризацию на основе “киевского подхода”. Но к такой реструктуризации можно приступать только после технической подготовки. Согласно закону “О финансовой реструктуризации”, вся процедура должна быть завершена в течение 90 дней. Соответственно, нужно прийти с готовым предложением, согласовать все принципиальные условия и уже тогда формально запускать процесс. По сути, это некий спринтерский забег, к которому нужно быть готовым.

Сейчас банки-участники пилота находятся на этапе финансовой оценки такого заемщика, поскольку закон устанавливает очень жесткие требования к необходимой документации: аудит, анализ жизнеспособности заемщика, его операционной и финансово-хозяйственной деятельности. Поэтому сейчас все еще проходит подготовительная работа.

Мы надеемся, что между банками и заемщиком будет найдено взаимопонимание, и мы выйдем на приемлемый формат реструктуризации.

- А что с проблемным кредитным портфелем ПриватБанка, который по сути весь принадлежит одному заемщику?

— Впереди длительная юридическая тяжба в различных инстанциях. Сейчас делается все для того, чтобы бывшие акционеры банка вернули средства.

- Правильно ли предположение, что проблема перешла в плоскость взыскания активов? То есть кредиты больше не обслуживаются?

— По сути, ПриватБанк движется в этом направлении, поскольку если бы была добрая воля найти общее решение для обеих сторон, то 1,5 года было бы достаточно для достижения согласия.

- Говоря о ПриватБанке, у финучреждения есть латвийская “дочка”. Обсуждал ли Нацбанк с ПриватБанком его планы по управлению или продаже этой структуры?

— Подобные решения должны приниматься самим банком и это вопрос их бизнес-интересов. Мы как регулятор не должны и не можем подсказывать, какая модель должна быть в банке и какие составляющие банку нужны для реализации этой модели. У финучреждения есть набсовет, есть правление и акционер, которые работают над увеличением стоимости банка и, исходя из этих соображений, должны принимать решение о дальнейшей судьбе латвийской структуры.

Мы понимаем, что эта структура использовалась не для классического банковского бизнеса. Но сейчас ПриватБанк должен оценить целесообразность этой инвестиции и принять решение.

- По оценкам другого акционера латвийского PrivatBank — инвесткомпании “Конкорд Капитал”, структура может потерять стоимость, если у нее заберут лицензию. В случае реализации такого сценария не возникнет ли у ПриватБанка необходимость в докапитализации?

— Нет, мы не видим рисков для капитала. Это деловое решение, оно существенно не повлияет на баланс банка.

- Последний вопрос по кредитному реестру: закон определяет, что в реестр подается информация о кредитах размером более 100 мзп (372,3 тыс. грн). Возможно ли снижение этого порога во избежание манипуляций с дроблением кредитов?

— Лимит для получения и подачи информации действительно высокий, по нашему мнению. Но это был компромисс с кредитными бюро, которые утверждали, что кредитный реестр Нацбанка разрушит их бизнес.

Мы не разделяем это мнение и хотели бы, чтобы лимит был фиксирован, не пересматривался из-за изменения минимальной зарплаты. Ведь банки, например, могут пользоваться информацией по определенным кредитам, а затем в один день информация по ним может стать недоступной из-за повышения минимальной зарплаты.

Мы также хотели бы, чтобы покрытие кредитов было гораздо выше. Кредитный реестр с таким порогом будет охватывать достаточно большую долю корпоративного кредитного портфеля — более 99% общей суммы, но по розничному кредитному портфелю будем видеть не более 10% общей суммы. Это, по сути, ипотека и крупные автокредиты. По потребительским кредитам банкам необходимо будет и далее обращаться к кредитным бюро. Этот порог как бы разделил функционал кредитного реестра НБУ и частного рынка — кредитных бюро.

Реестр заработает в предусмотренные законом сроки. На начальном этапе банки будут использовать информацию для справочных целей. Они смогут посмотреть конкретного заемщика — обслуживает ли он кредиты. Но со временем, в течение 2019 года мы обяжем банки использовать эту информацию для оценки кредитных рисков. Если заемщик не обслуживает кредит в одном банке, то другие кредиторы должны будут это учитывать и снижать финансовый класс такого заемщика. То есть, это еще один инструмент стимулировать банки решать проблемы сообща.

Но хочу подчеркнуть: резких и немедленных изменений не будет. Банки должны будут подготовиться к такой практике. Наша цель — не наказывать банки, а создавать стимулы, чтобы они кооперировались между собой.