“Будь жадным, когда все в страхе”

Когда осенью прошлого года, в период “вертикального” падения фондовых индексов, знаменитый Уоррен Баффет сообщил, что начинает инвестировать в акции, в обоснование своего решения он привел такой довод: “Ждать, когда запоют дрозды, — значит пропустить весну”. Известный инвестор уверен, что рынок, какую бы “просадку” он ни совершил, рано или поздно начнет расти, и случится это до того, как сменятся настроения основной массы инвесторов или закончится рецессия. Он напомнил, что к концу Великой депрессии индекс Dow Jones со своего кризисного минимума успел подрасти на 30%.

Золотое правило Уоррена Баффета гласит: “Будь осторожным, когда все вокруг охвачены алчностью, и будь жадным, когда все вокруг пребывают в страхе”. Во второй части правила содержится условие гарантированно прибыльных (в долгосрочной перспективе) инвестиций в акции, и возникает оно как раз в период кризисов, когда на рынке происходят массированные распродажи активов, провоцируемые паникой.

Но немногие инвесторы, пережившие обвальное падение фондовых индексов в 2008-м, готовы сегодня вкладывать в акции, парализующее действие оказывает страх, подпитываемый текущими новостями о масштабах распространения кризиса. Кроме того, дополнительным тормозом выступает инерционность мышления — формирование ожиданий на основе прошлых впечатлений. А что если попробовать избавиться от линейности в ожиданиях и посмотреть на возможную динамику фондового рынка в ходе нынешнего кризиса сквозь призму логики и истории?

Официальным хронометрированием экономических циклов в экономике США занимается National Bureau of Economic Research — именно эта организация объявляет о начале и окончании рецессии. Вот только происходит это с большой задержкой из-за того, что для постановки экономике верного диагноза необходимо проанализировать временные ряды множества параметров, которые к тому же могут неоднократно пересматриваться (среднее запаздывание с объявлением дат начала и окончания рецессий измеряется, соответственно, 7-месячным и 15-месячным лагами). Например, о начале нынешней рецессии (декабрь 2007-го) было объявлено лишь в декабре 2008-го. О начале предыдущей — март 2001-го — мир узнал в ноябре того же года, как раз тогда, когда она, как потом (в июле 2003-го) выяснилось, завершилась.

Так что ориентироваться на официальные сводки о стадиях экономического цикла при инвестициях на фондовом рынке — стратегия явно проигрышная. История показывает, что он зачастую предвосхищает смену экономической конъюнктуры: начинает падать прежде, чем экономика покажет слабость, и возобновляет рост до того, как она пойдет на поправку. При этом, развернувшись, основной прирост рынок совершает в первые месяцы. Так, во время 10 последних рецессий индекс S&P 500 в течение 6 месяцев после достижения минимума “отскакивал” вверх в среднем на 24%. А через год его средний прирост составлял 32%. Кроме того, разворот рынка в абсолютном большинстве случаев происходил до окончания рецессии — такая картина наблюдалась по итогам 9 из 10 последних циклических спадов!

Интересный вопрос — насколько синхронизированы периоды “медвежьего тренда” на рынке акций и периоды экономического спада. Если проанализировать усредненную динамику американских акций в ходе 10 последних рецессий, пришедшихся на период с 1947-го по 2001 год, то оказывается, что акции достигали своего максимума в среднем за 7 месяцев до начала рецессии и возобновляли рост примерно за 5—6 месяцев до ее окончания.

Нисходящий тренд на рынке ценных бумаг США наблюдался на протяжении 12—13 месяцев, тогда как средняя продолжительность рецессии составляла 10 месяцев. Конечно, поведение фондового рынка на протяжении каждого экономического цикла имело свои особенности, иногда противоречащие усредненным параметрам. Например, если брать нынешний циклический спад, начавшийся в декабре 2007-го, то динамика фондового рынка предвосхитила его всего за 1,5—2 месяца: индекс S&P 500 достиг максимума в октябре 2007-го. А если смотреть предыдущую рецессию, которая началась в марте 2001-го, то здесь фондовый индикатор прошел точку разворота и “встал” в “медвежий тренд” за 11 месяцев до начала спада. Аналогичные различия выявляются и при соотнесении во времени разворота фондового рынка и окончания рецессии.

Так, в случае рецессии в США 2001 года “медвежий рынок” продолжался еще 11 месяцев после ее окончания, а в ходе спада 1953—1954 годов рынок показал разворот за 8 месяцев до его окончания. Подобный разброс накладывает определенные ограничения на попытки прогнозов, тем не менее, повторения некоторых закономерностей, обнаруженных в прошлом, вполне можно ожидать. В послевоенный период средняя продолжительность рецессии в США составляла 10 месяцев, ну а два самых длительных спада (которые начались в ноябре 1973-го и июле 1981-го) продолжались в течение 16 месяцев.

Сколько продлится нынешняя рецессия? У нее есть все шансы установить новый рекорд: мало того что этот циклический спад носит глобальный характер, он имеет еще и серьезное отягчающее обстоятельство в виде беспрецедентного финансового кризиса, вызвавшего паралич мировой кредитной системы. Аналогов этому история не знает. Исключительную сложность нынешнего кризиса подтверждает и тот факт, что основные надежды на спасение крупнейших мировых экономик связываются с антикризисными мерами государства, а не с компенсаторными способностями самого рыночного механизма. Но даже если нынешняя рецессия продлится больше ранее фиксировавшегося рекорда в 16 месяцев, от фондового рынка на Западе довольно скоро можно ожидать динамичного разворота, в крайнем случае — стабилизации в боковом тренде.

В пользу этого говорит, например, глубина падения индексов. Если “медвежьи рынки”, наблюдавшиеся в ходе послевоенных рецессий, приводили к просадке индекса S&P 500 в среднем на 25%, то в нынешний спад американские акции подешевели уже более чем на 57%. Таким образом, уровни, на которых сегодня торгуются американские ценные бумаги, позволяют предполагать, что фондовый рынок уже учел в ценах основные экономические проблемы (как и вероятность усугубления кризиса), и потенциал его дальнейшего снижения ограничен. Вести с макроэкономического “фронта” в ближайшие месяцы не будут давать повода для оптимизма. Однако на самом мрачном новостном фоне рынок достигает дна, а инвестиции в акции имеют максимальную рисковую премию, которая и обеспечивает их повышенную доходность в будущем.

Основная масса рыночных игроков в такой ситуации будет ожидать сохранения низких доходностей, привычно экстраполируя текущий тренд. И это классическая ловушка линейного мышления, в которую рядовые инвесторы попадают постоянно. Как, скажем, в 1990-х годах, когда вложения в американские акции приносили совокупную среднегодовую доходность около 18%. Уверенность инвестирующей публики в нормальности и устойчивости таких прибылей привела к инвестиционной истерии и надуванию “интернет-пузыря”, который в начале этого века благополучно лопнул. С тех пор долгосрочная доходность американских акций от двузначных показателей перешла в минусовую область. Но какой из этого следует сделать вывод? Периоды высокой доходности неизбежно сменяются периодами низкой и даже отрицательной, и наоборот.
Есть предположение, что в ближайшие 10 лет у американских акций есть шансы вновь выйти на показатели двузначной среднегодовой доходности. Еще одно интересное наблюдение, способное придать смелости инвесторам, на которых текущая макроэкономическая статистика наводит страх: снижение ВВП необязательно сопровождается падением фондового рынка. То есть продолжение рецессии вовсе не исключает роста котировок акций. Начиная с 1930-го было 16 периодов, когда динамика ВВП США была в годовом выражении отрицательной. Тем не менее индекс S&P 500 демонстрировал положительный прирост по итогам 11 из 16 таких периодов.
И наоборот — худшие годы для фондового рынка необязательно были самыми тяжелыми временами для американской экономики. Если рассматривать 10 самых значительных падений индекса S&P 500 за календарный год, окажется, что по итогам лишь четырех лет (из 10) экономика США показывала снижение.

Объяснить это можно только тем, что фондовый рынок выступает как дисконтирующий механизм, обращенный в будущее. В самый разгар рецессии совершенно очевидно, что показатели прибыли будут выглядеть катастрофическими по сравнению со значениями годичной давности. Но если полагать, что рынок смотрит в будущее, а не констатирует прошлое, можно ожидать, что он начнет расти на ожиданиях улучшения дел в экономике и восстановления положительной динамики прибылей. Особенно учитывая возникающий теперь эффект низкой базы, ведь изменение прибылей рассматривается к предыдущему году. Так что инвесторам, желающим в ближайшие годы получать хороший доход на свои вложения, задуматься о покупке акций нужно сейчас, когда новостной фон этому совершенно не благоприятствует. Ожидание хороших новостей, которые придадут спокойствия и уверенности в правильности совершаемых инвестиций, будет стоить упущенной прибыли.

Будет ли украинский фондовый рынок индикатором, который может указывать на изменение к лучшему в отечественной экономике? Отечественные фондовые аналитики, экстраполируя ситуацию в США на Украину, нередко предполагают, что наш рынок ценных бумаг вполне может начать расти приблизительно за полгода до смены общеэкономического тренда. Теоретически это вполне возможно. Тем более что подкрепляют они свои умозаключения тем фактом, что украинский фондовый рынок начал стремительное снижение приблизительно за шесть месяцев до полномасштабного отображения кризисных явлений.

Однако, как и любая точка зрения, полученная при помощи линейного мышления, данное предположение не представляется очевидным. Во-первых, есть основания предполагать, что отнюдь не приближающаяся (на тот момент времени) рецессия в экономике Украины стала причиной падения индекса ПФТС и котировок подавляющего большинства ценных бумаг. Скорее, здесь сыграли роль два фактора. Безосновательный разогрев рынка, сопровождающийся подчеркнуто спекулятивным ростом цен на акции украинских эмитентов, после которого обязательно должен был последовать крах. И массовый уход иностранных инвесторов, правящих бал в Украине, с отечественного фондового рынка, которые, собственно говоря, и “разогревали” его.

Во-вторых, использование выявленной зависимости между динамикой фондового рынка и главными макроэкономическими показателями США для прогнозирования ситуации в Украине вряд ли является корректным методом. Тем более что и в Америке направленность данной взаимосвязи не является однозначно очевидной.

В-третьих, и это может быть самым важным, автор не рискнул бы утверждать, что украинский фондовый рынок в данный момент времени вообще является индикатором общеэкономической ситуации в нашей стране.

В-четвертых, период, за который имеется возможность анализировать данные, по мировым меркам настолько малозначителен, что делать какие-либо выводы на основании его изучения было бы весьма легкомысленно. Здесь вспоминается высказывание одного из опытнейших американских фондовых трейдеров, который в ответ на просьбу дать прогноз заявил следующее: “Ну как я могу предсказывать? Я ведь работаю на этом рынке всего лишь 40 лет…”.

Вячеслав БУТКО