Искать ресурсы или идти к коллапсу

Большая часть традиционных источников роста экономики Донбасса вскоре будет исчерпана. Не допустить коллапса можно, если сохранить на ближайшее время государственную поддержку угольной отрасли, определиться с планами по развитию угледобычи, дружить с Россией, присмотреться к полезным ископаемым, и через механизм свободных экономических зон и территорий свободного развития развивать средний бизнес и потребительский рынок

Последние лет пять Донбасс радовал глаз экономических экспертов. Стабильный рост производства, рост доходов населения, снижение социальной напряженности — все это служило поводом оптимистично смотреть в будущее региона, который дает 20% украинского ВВП. Однако, копнув глубже, мы обнаружим, что этот рост базируется на крайне зыбком фундаменте. Причины этой зыбкости — не только объективные экономические, но и, в значительной мере, искусственно созданные политические. Экономические проблемы Донбасса не уникальны, характерны для любого старого промышленного региона Европы, а потому, в общем-то, решаемы. А вот политические сложности, созданные искусственно, грозят катастрофическим обвалом донецкой экономики со всеми вытекающими отсюда последствиями и для людей, и для политики, и для ВВП.

Расцвет и закат русской Америки

В начале прошлого века Александр Блок, посетив Донбасс, назвал его Русской Америкой — за невиданный для российских просторов динамизм развития, предприимчивость менеджеров и смешение народностей в едином “плавильном котле”. Историческая общность, позднее названная советским народом, начала формироваться еще во второй половине XIX века именно в Донбассе. Туда ехали на заработки со всей империи, формируя новую субкультуру индустриального города. Туда тянулись инвесторы, предприниматели, инженеры. Всех влекли три фактора: колоссальные месторождения угля и железной руды (в Кривбассе) и, как следствие, уникальная эффективность металлургического бизнеса.

Во времена СССР регион стал крупнейшим промышленным центром Европы. Гитлер именовал его Русским Руром. Используя уже налаженную инфраструктуру промышленности, плотность населения и квалификацию рабочей силы, Москва вкладывала в Донбасс огромные средства, на ровном месте создавая крупнейшие машиностроительные и химические промышленные комплексы.

Так продолжалось до начала 70-х годов XX века. К тому времени один из основных факторов привлекательности Донбасса — угольный — начал в глазах советского Госплана ослабевать. Пласты истощались, а новые залегали слишком глубоко и были, как правило, маломощными. Зато огромные угольные перспективы открывались на месторождениях Кузбасса, Казахстана и Восточной Сибири, куда постепенно переориентировались основные финансовые потоки и инвестиции из Центра. А денежный поток на шахты Донбасса медленно, но верно угасал.

Для советских экономических стратегов это не было большой проблемой. Высвобожденная рабочая сила из Донецка могла быть переведена в Сибирь (на еще большие зарплаты), а в регионе продолжала бы развиваться та же металлургия (дешевый коксующийся уголь возили бы из Кузбасса), машиностроение, химпром и прочее.

Однако распад Союза и последующий кризис внесли серьезные коррективы в эти планы. В районе почти полностью исчезли машиностроение, химические предприятия и легкая промышленность (где традиционно трудились жены шахтеров). Обвал начался в углепроме, который оказался брошенным на произвол судьбы. В итоге — резкое падение добычи и повальное закрытие шахт. Некоторая стабилизация ситуации наметилась лишь в 1997-98 годах, когда навели порядок с дотациями, а в отрасль потекли деньги из металлургии.

Именно металлургия спасла Донбасс от полного коллапса. Ее продукция оказалась востребована на мировом рынке, в ней появились живые деньги, которые по технологической цепочке пошли в регион. Правда, шли они не просто. Сначала большая часть оборотных средств вымывалась с предприятий посредниками, контролировавшими поставки сырья и сбыт продукции. Этому способствовало резкое подорожание сырья, газа и прочих энергоносителей в середине 90-х. Но затем, когда посредники стали хозяевами предприятий, ситуация начала нормализоваться.

Конкурентоспособность донецкого металла на мировом рынке определяется тремя моментами. Первый — близость месторождений сырья руды и угля (плюс искусственное занижение стоимости последнего через механизм дотаций). Второй — близость металлургических комбинатов к портам. Третий — относительная (в сравнении с европейской) дешевизна электроэнергии и газа.

Следующим после металлургии фактором подъема Донбасса является увеличение государственных дотаций углепрому. С 1998 года дотации с переменным успехом росли и поддерживали не только угольную, но и смежные отрасли, прежде всего, угольное машиностроение. В этом сегменте рост производства в 2001-2004 годах был связан именно с освоением средств господдержки угольной сферы. Кроме того, как уже отмечалось, в отрасль пришли деньги металлургов, а чуть позже (после наведения порядка с расчетами за энергетику) живые гривни появились и у добытчиков энергетических марок угля.

Несколько поднялось и машиностроение. Это было вызвано колоссальным ростом инвестиционного спроса со стороны крупных российских и среднеазиатских компаний (ТЭК, транспорт, добывающая промышленность). В первых рядах здесь шло железнодорожное и горношахтное оборудование.

Стало расти производство потребительских товаров и развиваться сфера услуг (деньги от металлургов, машиностроителей и угольщиков перераспределялись на потребительский рынок). Что касается этих рынков, то здесь немалую роль сыграли также свободные экономические зоны (СЭЗ) и территории приоритетного развития (ТПР). Можно спорить, насколько они помогли обновлению металлургии и прочих отраслей тяжелой промышленности (не исключено, что деньги туда вкладывались бы и без них), однако положительную роль льготного режима инвестиции в эти отрасли эффективно поддержали.

Бурно развивалась добыча глины и прочих неугольных полезных ископаемых. С учетом фактора близости месторождений глины и гипса росли инвестиции в организацию использующих их производств с прицелом как на внутренний рынок, так и на экспорт (крепкая ниша региона в мировом разделении труда). Начал бурно развиваться курортный бизнес на побережье Азовского моря и в Святогорье. Развивалась сфера строительства.

Таким образом, приток денег в тяжелую промышленность стал тем звеном, которое вытянуло всю цепочку экономики региона.

Это только цветочки

Оранжевую революцию Донбасс встретил без восторга. И вскоре ход событий подтвердил обоснованность многих опасений. С нынешнего года в регионе начался резкий спад производства и деловой активности. Оставим пока за скобками фактор политических проблем крупного донецкого бизнеса, который породил его неуверенность в своем будущем и вызвал торможение многих инвестпроектов — эти проблемы уже решаются. А вот проблемы региона остаются.

Донецкий спад обусловлен тремя главными причинами, и все они связаны с разрушением прежних факторов роста экономики области. Объективной причиной можно назвать лишь ухудшение конъюнктуры мирового рынка стали, все остальные — созданы искусственно. Прежде всего, это сокращение сумм, выделяемых государством на расширение угледобычи, что уже привело к падению объемов добычи на государственных шахтах и к резкому спаду в машиностроении. Вторым фактором является ухудшение отношений с Россией — это немедленно сказалось на присутствии украинских товаров на российском рынке. И, наконец, ликвидация СЭЗ и ТПР, игравших ключевую роль в развитии производства потребтоваров, ударила по этому рынку, который мог несколько нивелировать последствия спада в тяжелой промышленности.

Но это все цветочки, ягодки впереди. Первая из них — прогнозируемое уменьшение дотаций углепрома (оно уже заложено в бюджете-2006). В Киеве считают, что средства господдержки расходуются неэффективно, перетекают в частные карманы, поэтому дотации надо сократить (в качестве компенсации повысив цены на уголь), а шахты приватизировать (и пусть новые собственники сами их поддерживают) либо вообще закрыть. Такая идеология, пока никем официально не озвученная, постепенно овладевает умами высшего руководства Украины. Помимо негативных социальных последствий и коллапса потребительских рынков, косвенный удар от сокращения дотаций будет нанесен по металлургии — через рост цен на уголь. После сокращения добычи угля его надо будет закупать на мировом рынке, и уже не по прежним низким ценам.

Дальнейшее ухудшение отношений с Россией, кроме потерь на рынках сбыта, будет иметь еще одно пренеприятнейшее следствие — резкое подорожание газа, а затем ядерного топлива (и, соответственно, электроэнергии и услуг железных дорог). Для металлургии это будет тяжелейшим ударом. Выживут немногие. Крупные мариупольские меткомбинаты наверняка останутся на плаву, а вот судьба остальных находится под большим вопросом. На грань коллапса может быть поставлена и химическая промышленность.

При реализации нынешней внутренней и внешней политики Киева уже через несколько лет все факторы экономического развития Донбасса могут сойти на нет, и регион окажется перед лицом большого кризиса.

Шансы на выживание

Главный шанс для развития Донбасса — постепенность. Будущее региона зависит от того, насколько быстро будут решаться его проблемы. К примеру, абсолютно ясно, что любое месторождение угля со временем истощается, и надо что-то делать с шахтами и шахтерами. Понятно также, что энергоносители в Украине (как и в других энергозависимых странах) будут дорожать, и необходимо срочно внедрять современные энергосберегающие технологии. Будет лишь расти конкуренция на мировом рынке стали, и на долгосрочное улучшение конъюнктуры на нем рассчитывать не стоит.

Нельзя допустить ни массового закрытия шахт, ни резкого увеличения цен на энергоносители. С таким радикальным ухудшением условий хозяйственности не справиться даже развитой стране, не то что Украине.

Дальше можно дискутировать. Например, о судьбе углепрома. С точки зрения стратегии развития региона не столь важно обсуждать размер господдержки или какие шахты закрывать, а какие приватизировать (о чем сейчас в основном спорят). Скорее, нужно дискутировать по вопросу, будет ли в области развиваться угледобыча с учетом значительных разведанных запасов угля, — то есть, будут ли строиться новые шахты, или будут только докапывать существующие. Но такой дискуссии пока не слышно, хотя именно она определит будущее региона: ведь большая часть действующих шахт в течение десяти лет закроется по естественным причинам. Целесообразно ли строительство новых шахт? Будут ли государство и частный бизнес этим заниматься?

Сходная ситуация с металлургией. Передышка в процессе роста цен на газ, электроэнергию, транспортные перевозки и уголь позволит металлургам модернизировать собственное производство и подготовиться к ухудшению конъюнктуры мирового рынка.

Сохранение зоны свободной торговли с Россией и взаимодействие в рамках ЕЭП позволит донецким машиностроителям сохранить важнейший рынок сбыта.

Внимательнее следует присмотреться к разработке неугольных полезных ископаемых. Помимо стратегических запасов глины и гипса, в Донбассе находятся одни из крупнейших в мире месторождений редкоземельных металлов (цирконий). На севере области и на шельфе Азовского моря обнаружены крупные запасы нефти и газа. Все это богатство требует детальной инвентаризации и оценки на государственном уровне.

Наконец, необходимо вернуться к СЭЗ и ТПР. Они не были краеугольным камнем возрождения донецкой экономики в конце 90-х, но их пользу не нужно недооценивать. Подъем тяжелого машиностроения мог бы произойти и без льготного налогообложения, однако ТПР мощно простимулировали пищепром, производство других потребтоваров и сферу услуг. Сейчас, когда решается вопрос о возобновлении работы территорий приоритетного развития, этот фактор следует учесть. Развитие ТПР может быть нацелено не на тяжпром, а, прежде всего, на сферу услуг и потребительские рынки.

Все это возможно лишь в случае изменения внутренней стратегии Украины и ее внешней политики, которая обеспечила бы комфортность и постепенность перемен. Только в таких условиях у региона может появиться шанс на развитие.

Проблема зонтика

Будущее Донбасса во многом зависит от тех, кому сейчас принадлежит контроль над его экономикой — крупнейших донецких финансово-промышленных групп (ФПГ). Но смогут ли хозяева области эффективно управлять принадлежащими им активами в условиях современных вызовов экономике? И насколько они готовы не мешать развитию бизнеса другим субъектам хозяйствования?

Список “хозяев Донбасса” можно составить по итогам недавней встречи президента Виктора Ющенко с представителями крупного украинского бизнеса. Донецкую область там представляли: Ринат Ахметов (владелец компании “Систем Капитал Менеджмент”), Виталий Гайдук (совладелец Индустриального союза Донбасса), Андрей Клюев (группа “Укрподшипник”), Владимир Бойко (мариупольский завод им. Ильича), Валентин Ландык (завод “Норд”), Николай Янковский ( ОАО “Концерн “Стирол”” ), Георгий Скудар ( ЗАО “Новокраматорский машиностроительный завод” ). К сей могучей когорте можно добавить еще одного человека. Это Виктор Нусенкис (концерн “Энерго”).

Несомненны заслуги этих людей в сохранении промышленного потенциала региона в катастрофические 90-е годы. Именно они, будучи директорами предприятий или трейдерами-посредниками, научили бывшие советские заводы работать в рыночных условиях, воссоздали единство жизненно необходимых производственных цепочек (прежде всего, “уголь-кокс-металл”). Именно они начали наводить порядок в полученных в ходе приватизации активах, приближая стандарты ведения бизнеса к международным. Наконец, без их политического влияния в 2002-2004 годах вряд ли произошло бы значительное увеличение господдержки угольной отрасли.

Пока остается не ясным, как эти люди будут работать в более жестких условиях удорожания энергоносителей, снижения цен на сталь, уменьшения дотаций углепрому. Неизвестно также, готовы ли они вести политическую борьбу за смягчение этих новых условий, поправляя внутри- и внешнеполитический курс Киева.

Помимо объективных экономических проблем, ФПГ столкнутся и с вызовами иного рода. Главный из них — возможность передела активов в пользу транснациональных корпораций и возможность полного отстранения отечественных ФПГ от участия в приватизации госсобственности (в пользу “транснационалов”). Обещания властей и политиков об отказе от реприватизации не должны рассматриваться всерьез. Есть объективные вещи. На рынок зашел крупный транснациональный игрок Лакшми Миттал, которому надо отбить деньги, заплаченные за “Криворожсталь”. Для этого он наверняка попытается установить контроль над поставщиками угля и железной руды (”Криворожсталь” не обеспечивает полностью свои потребности в руде). Поскольку все ГОКи и более-менее привлекательные шахты уже поделены (в том числе между донецкими компаниями), речь пойдет о попытках их выкупа по сходной цене либо о реприватизации.

Ничего хорошего не сулит донецким (и вообще украинским) компаниям грядущая приватизация энергетики и облгазов. При сохранении нынешнего курса руководства страны, они, скорее всего, будут проданы тем же “транснационалам”. Под угрозой реприватизации могут оказаться и уже выкупленные в частную собственность энергоактивы Донбасса. То, как это произошло в 2000-2001 годах, вызывает сильное недовольство Запада.

В случае приватизации железных дорог и портов эти “вкусные” вещи также перейдут в руки транснациональных хозяев.

Крайне важно, будет ли донецкая область открыта для тех, кто придет начинать либо развивать свое дело. Ведь развитый средний бизнес сможет подстраховать тяжелую промышленность в трудный для нее период.

В Киеве сложилось мнение, что Донбасс — закрытый регион, где невозможно заниматься мало-мальски значимым предпринимательством, не договорившись с местными “хозяевами”. Причем, дескать, предпринимателей эти хозяева просто вынуждали продавать им бизнес, и судьба тех, кто отказывался подчиниться, была плачевна. Но ни одного доказанного случая вымогательства нет (судьба развалившегося “дела Колесникова” весьма показательна). Нужно понимать и условия ведения бизнеса в 90-е годы, когда главная опасность для предпринимателей исходила не от мифических бандитов и хозяев региона, а от киевских и местных контролирующих органов и чиновников, которые обрушивались на любой живой бизнес, подобно саранче.

Ввиду хилой банковской системы, отсутствия фондового рынка и общей нестабильности в стране у деловых людей вообще было мало шансов найти средства для развития своего бизнеса. Да и без мощной политической крыши о развитии и думать было нельзя. Поэтому когда от Ахметова поступало предложение о выкупе бизнеса, многие предприниматели охотно на это шли, так как получали и зонтик от репрессий, и ресурсы для развития.

В последние годы ситуация изменилась. Регион уже не нуждается в зонтике, а финансовые ресурсы для развития бизнеса можно найти вне ФПГ. Донбасс нуждается в открытости и в создании максимально комфортных условий для развития любого предпринимательства. Хозяева области должны это понять, тем более что накопленная финансово-промышленная мощь позволяет им оставаться ключевыми игроками в регионе. У них и без того много проблем, чтобы распыляться на борьбу за казино, торговые центры и мелкие строительные заводики. Их внимания требуют другие объекты.

Борис ВУЙКО