Тростник под ветром

Авария на Чернобыльской АЭС, землетрясение в Спитаке (1989 г.), мощное цунами в Юго-Восточной Азии (2004 г.), разрушительный ураган “Катрина” в американском Нью-Орлеане в 2005 году, и, наконец, недавнее землетрясение у берегов Японии и авария на атомной станции “Фукусима”.

Практически неизбежным следствием катастроф были леденящие душу истории, попадавшие в кадры телехроники: о бандах мародеров, зачищающих богатые “белые” кварталы Нью-Орлеана осенью 2005 года, и частях Национальной гвардии и армии США (более 50 тысяч человек), стреляющих на поражение. Или же подтвердившиеся впоследствии слухи о “тихом”, но не менее наглом мародерстве в Чернобыльской зоне, когда начиная уже с мая 1986 года, в 30-километровой зоне грабились брошенные квартиры и процветал — несмотря на милицейские блок-посты и колючую проволоку по периметру зоны — бизнес на вывезенных из Припяти и окрестных деревень предметах роскоши и “светящемся” металле… На киевских, и не только, рынках шла бойкая торговля добытым в Чернобыльской зоне “товаром”.

В армянском Спитаке также жировали обычные мародеры, но еще более —“экономические”, воровавшие и сбывавшие гуманитарную помощь.

Несколько иной была ситуация во время цунами в Южной и Юго-Восточной Азии, во время которого погибло около 60 тысяч человек. Но и в странах этого региона (Индии, Шри Ланке, Таиланде, Малайзии, Мьянмы), на островах Индийского океана военнослужащие патрулировали пораженные стихией районы, так как случаи мародерства были отнюдь не редки.

А вот в Японии, борющейся с последствиями цунами и продолжающей борьбу с “мирным атомом” (с эвакуацией сотен тысяч человек в относительно безопасные зоны), на данный момент не зафиксировано ни одного (!) случая мародерства. Этот факт поражает и вызывает законное желание хотя бы пунктиром обозначить причины такой поведенческой модели жителей Японского архипелага. Так, император Японии Акихито в обращении к своему народу сказал: “Те, кто пострадали от землетрясения, не должны терять надежду, ведь о вас не забудут. Каждый японец должен думать о будущем восстановлении страны”. В чем же глубинные корни такой уверенности в своих силах, стоического благородства? Почему, наконец, японцы больше думают о ближнем, чем о своей судьбе, и продолжают бороться со стихией с высоко поднятой головой? Об этом расскажет доктор географических наук, профессор кафедры страноведения и туризма КНУ
им. Т.Шевченко Борис ЯЦЕНКО.

В воскресенье я послал письмо своему другу, профессору Оцу, в котором высказал свое уважение его соотечественникам. Сообщения информагентств, кадры телехроники из восточной Японии, оказавшейся под ударами стихии, поражают: спасательные команды работают четко, эстакады на скоростных магистралях не упали — японцы провели огромную работу по созданию антисейсмических опор. Небоскребы в Токио стоят надежно. Метро работает, сверхскоростные поезда “Синкансен” по линии Токио—Сэндай уже пустили…

Поразило, что из зоны отчуждения — пока еще в 20 километров — в течение чуть более суток была организована эвакуация 185 тысяч человек!

Я вижу результат “сталого розвитку”, но это уже конечный результат, а не разглагольствования, набившие оскомину в Украине. Причины и истоки феноменальной стойкости японского народа имеют несколько уровней:

1. Наиболее глубинный. Это то, что Япония — страна-цивилизация. В мире только две таких страны — Китай и Япония. Корни этой цивилизации восходят приблизительно к IV—VI вв.. Зародилась она в результате симбиоза древней национальной религии японцев синто (без каких-то катаклизмов в виде религиозных войн) и той культуры, морали, философии, которые пришли (в 522 г.) в виде буддизма, трансфером через Китай и Корею. Хорошо осмысленная философия государственного строительства конфуцианства органично вошла в плоть и кровь японцев. Они одновременно и синтоисты (неяпонец априори не может быть последователем этого учения, глубоко национального), и буддисты.

Что бы в Японию ни пришло, все будет сублимировано… Вспоминается “Усмешка богов” гениального Акутагавы. Там спорят итальянский монах-иезуит и японский старик, который говорит: “Наша сила не в том, чтобы разрушать. Она в том, чтобы переделывать… Все идущее из Китая и Индии ведь стало нашим. И все идущее с Запада тоже им станет. Мы живем в деревьях. Мы живем в мелких речонках. Мы живем в ветерке, пролетающем над розами. В вечернем свете, упавшем на стену храма. Везде и всегда. Будь настороже…”.

2. Это страна очень высокой и древней культуры. Притом культуры цельной, непорушенной (как наша, украинская). Вехи ее развития поражают: исторические литературные шедевры Кодзики и Нихонги заложили первоосновы духовности народа. Японская поэзия формируется в VIII—IX вв., когда была написана песнь песней японской и мировой поэзии Манйосю. В IX — на рубеже X в. появляются такие шедевры, как Гэндзи Моноготари (повесть о принце Гэндзи) и Макура-но-соси (записки из-под изголовья). Уже тогда в Японии были созданы памятники исключительно эстетической архитектуры: Золотой павильон, буддистские храмы и храмовые синтоистские комплексы… Поражает не только глубокая, с богатыми традициями культура, но и высокая культура труда, которая закладывалась столетиями.

У японцев нет такого понятия, как халтурить. Работа должна быть качественной. Из этого посыла вытекает особенность уже современного менеджмента. В системе японской культуры сложились такие реалии, как эстетическая система фурю — передача ощущения прекрасного, а также понятий, выражающих эстетику восприятия природы (созерцания красоты цветов, луны, снега, морских волн…), ваби, саби — определяющих непосредственность и глубину чувств, сатори — озарение и порыв мысли, муи — воспитание хладнокровия и др. И хотя японцы ныне активно заимствуют достижения всей мировой цивилизации, они пропускают их через призму собственных традиций, философских и эстетических представлений, и в то же время остаются сами собой — и в искусстве, и в труде.

3. Вызовы природы (вулканы, землетрясения, цунами) вынуждали людей трудиться на совесть и быть готовыми к ударам стихии. На протяжении всего года относительно комфортными выглядят апрель—май и конец сентября—октябрь. Людям приходится постоянно быть готовыми к “сюрпризам” природы. Японцы любят свою землю во всех отношениях: и как дорогой сердцу объект, и как непреходящую ценность.

В сочетании с культурой труда и спецификой японского менеджмента, особенностями модели группового поведения этноса, это дает тот сплав, который формирует ментальность японцев. Для группового поведения этноса японцев характерны дисциплинированность, преданность авторитету и чувство долга. Они, как правило, действуют в соответствии с установившимся порядком: старательно исполняют свои обязательства, придерживаются четких норм поведения. Общественные и индивидуальные нормы поведения (выдержка, учтивость, аккуратность, прагматизм и т.д.) составляют основу групповой организации японцев — систему кедотай. Несмотря на жесткость (с точки зрения европейца), такая система подчинения не выглядит деспотичной, так как базируется не на ощущении страха или покорности, а на внутреннем убеждении.

Осознание японцами корней цивилизации своего народа, высокий уровень культуры, а также культуры труда и глубокая любовь к своей земле формируют ментальность народа, который духовно готов выдержать любые трудности. И Вторая мировая война, и обновление после нее (за восемь лет отстроили) тому пример. Как и вся новейшая история Японии. В период сегуната Токугавы (1603—1867) это была закрытая, феодальная, с замшелой идеологией страна. После революции Мейдзи (1868) за полстолетия было построено буржуазное государство: принята первая в Азии конституция, образован парламент, проведена реформа образования, плоды которой ощущаются и поныне. Административная и военная реформы позволили соперничать и побеждать в войне 1904—1905 гг. военную машину Российской империи.

В период Второй мировой милитаристская клика, сложившаяся в 20-е—30-е годы XX столетия, втянула страну в противостояние с США. Страна оказалась достойным противником сильнейшей мировой державы. Но экономика не выдержала многолетней борьбы на нескольких фронтах…

После войны Япония вступила в период экономического подъема, в результате которого была построена индустриальная, а потом и постиндустриальная экономика. Страна, впрочем, пережила в середине 90-х годов мощный экономический кризис (bublle burst). Но после него уже проведены важные реформы — в экономике, госуправлении, финансах, образовании…

Первые примеры того, как японцы справляются с вызовами стихии, говорят о том, что это не только сила и организованность, но еще и тонкий расчет, предвидение возможных трудностей.

Народ Японии образно сравнивают с тростником под ветром. Налетевшая буря может сломать дубы, не говоря уж об ивах. Но лишь волною выстелит траву и тростник, и все снова воспрянет.

Сергей МАХУН