Сильвио Берлускони: “В сложной ситуации пессимизм — главный элемент, приводящий к кризису”

Несмотря на то, что премьер он уже бывший, а в отставку был вынужден уйти в конце прошлого года под свист и улюлюканье большинства соотечественников. С воспоминаний об этом драматическом событии мы и начали наш разговор.

- На посту главы правительства вы прошли огонь и воду. Чего только не происходило: расколы коалиции, судебные процессы против вас, сексуальные скандалы в мировой прессе. В итоге вы досрочно оставили свой пост, даже не прибегнув к голосованию по вотуму доверия в парламенте. Почему?

— Мы ушли несмотря на то, что у нас было большинство в парламенте из чувства великодушия и ответственности перед страной. С тем, чтобы достичь договоренности с оппозицией по институционным реформам и сделать страну более управляемой. В одиночку нам бы не удалось. Это стало возможным лишь путем формирования технического правительства, которое мы теперь со всей твердостью поддерживаем.

- Вы чувствуете себя жертвой обстоятельств, либо имел место некий заговор против вас?

— Абсолютно нет. Решение уступить принадлежало исключительно мне и моей партии. Что же касается “сексуальных скандалов” — это все клевета, на которой была построена кампания по моей дискредитации, в том числе на международном уровне. Для итальянцев было вполне очевидно, что речь идет о клевете, и никакого падения общественной поддержки не было. В одном я виноват: не удалось привлечь на свою сторону свыше 50-ти процентов голосов, не удалось убедить итальянцев. Но и они ответственны за то, что так нерационально распылили свои голоса среди мелких партий. Моя партия, “Народ свобод” на протяжении 18-ти лет была первой и таковой остается. Но для абсолютного большинства были необходимы альянсы с небольшими партиями, которые занимали почти половину всех мест в парламенте.

- А как теперь обстоят дела?

— Теперь мы с оппозицией работаем над запуском реформ, которые, как я говорил, необходимы для модернизации нашей страны и ее управляемости. До сих пор правительства не обладали какой-либо властью. Итальянский премьер не может даже сменить министра. После двадцати лет фашизма наши великие предшественники, опасаясь сохранения предпосылок для возвращения диктатуры, распределили власть между парламентскими ассамблеями, главой государства, конституционным судом. Правительству достались лишь полномочия представлять законопроекты на суд парламента. Эти проекты становятся законами приблизительно 18-24 месяца спустя. Но если проекты не нравятся судебной власти, симпатизирующей “левым”, то наступает черед Конституционного суда, который их безвозвратно отклоняет. Так за последние 5 лет были отклонен 241 законопроект. Как видите, эту схему, препятствующую управлению страной, просто необходимо реформировать.

- Два года назад политики во всей Европе, включая вас, уверенно говорили о стабильной экономике. Как случилось, что никто не смог предвидеть нынешнего серьезнейшего кризиса?

— Кризис пошел от финансов. Началось все с финансового кризиса в США, потом переросло в кризис экономический и социальный. Осенью 2008 года я в беседах с моими коллегами настаивал на том, что необходимо предотвратить крах банков. Многие страны приняли меры по спасению своих банковских институтов. Мы — нет, поскольку наша банковская система была и остается очень устойчивой. Кризис получил подпитку от международных спекулянтов и общих настроений пессимизма. Быть оптимистом — не значит быть наивным. Более того, долг государственного деятеля — быть оптимистом. В сложной ситуации пессимизм — главный элемент, приводящий к кризису. В моменты экономического спада именно оптимизм и предпринимательское мужество имеют ключевое значение.

- Я храню как сувенир калькулятор-конвертор лира/евро, который вы презентовали всем итальянским семьям 10 лет назад. Он, сделанный, кстати, в Китае, еще работает, даже батарейку не менял! Но что ждет еврозону? Кто-то предсказывает ей крах, кто-то сужение, кто-то — возврат к прежним валютам...

— Не думаю, что это вероятно. Конечно, до евро у нас была возможность обесценивать валюту, поощряя тем самым экспорт, и поддерживая конкурентоспособность. С евро это не возможно. Проблема в том, что сегодня за евро не стоит правительство, способное проводить общую экономическую и монетарную политику. И нет центрального банка, гаранта в последней инстанции, как есть у доллара, фунта и йены. В этом заключается структурная уязвимость Европы, которая будет сохраняться до тех пор пока не будет принято решительных и окончательных мер по тем двум вопросам, о которых я говорил. Что же касается нас, итальянцев, то мы унаследовали от предыдущих правительств очень большой государственный долг. До нас в Италии правительства существовали в среднем 11 месяцев. Ради поддержки перед очередными выборами они много тратили, накапливая задолженность. Но прочность итальянской экономики никогда не вызывала сомнений: если учитывать и государственный, и частный долг, то Италия находится на втором месте после Германии в ряду сильнейших экономик Европы. Впереди Швеции, Франции и Великобритании.

- В последнее десятилетие вы были, безусловно, одним из самых известных в России мировых политиков, считались большим другом нашей страны. Откуда такая симпатия? Кстати, как мы узнали из утечек WikiLeaks, это очень не нравилось американцам.

— Моя любовь к России ведет начало от романов ваших великих писателей, которые читал в молодости. Но и от типичного для прошлого века страха. Мое поколение прошло “холодную войну”, я не могу забыть, как многие годы жил с постоянной угрозой ядерного холокоста. Я увидел историческую миссию в том, чтобы использовать возможность и побороть этот бессмысленный ужас, открыв наши страны для дружбы и сотрудничества. Очевидным результатом моей работы с Вашей страной и моим коллегой Путиным состоит в том, что наши межгосударственные отношения достигли по всем направлениям невиданного до сих пор качественного уровня и будут развиваться в будущем. Что же касается сплетен WikiLeaks по поводу якобы возникших у меня трудностей с США из-за дружбы с Россией, то напомню, что сам госдепартамент официально опроверг их.

- Одним из первых опытов работы корреспондента в Италии для меня стал саммит НАТО в Пратика ди Маре в мае 2002 года, который Вы лично патронировали. Тогда это казалось поворотным историческим моментом в отношениях между бывшими соперниками по “холодной войне”. Но за последние десять лет случилось много новых “похолоданий”. Теперь Путин утверждает даже, что НАТО отжила свой век и больше не нужна. А Вы как думаете?

— С точки зрения истории саммит Пратика ди Маре 2002 года представляет собой момент кульминации. Российская Федерация подписала тогда с НАТО договор об ассоциации, я этого сильно добивался и лично редактировал текст. Среди прочего договор предусматривал сотрудничество в борьбе с международным терроризмом, оргпреступностью, наркотрафиком и контрабандой оружия, взаимодействие в ситуациях природных катастроф. С этой подписью Россия сделала свой выбор и стала частью Запада. Это был поистине фундаментальный шаг, который завершил “холодную войну” между двух блоков. На смену старым схемам геополитической вражды пришло общее видение проблем безопасности. Это было огромное удовлетворение видеть лидеров НАТО и России сидящими как друзья за одним столом. Это было достижением эпохальным и волнующим. Я горд, что в этом есть и моя заслуга.

- Что же изменилось с тех пор?

— Планируемое в НАТО расширение за счет Украины и Грузии и развертывание американских ракет в Польше и Чехии были восприняты Москвой как устрашение и даже попытка взять в окружение российскую территорию. Я силился понять доводы обеих сторон, старался выступать с равноудаленных позиций, выправить отношения. И так я стал для кого-то пророссийским, и не достаточно проатлантическим. На самом же деле я просто прикладывал усилия к тому, чтобы избежать раскола между Россией и Западом. Для меня Запад неделим и включает в себя Россию.

- 4 марта Россия выбрала Владимира Путина президентом. Какие наиболее значимые вызовы ожидают хозяина Кремля?

— Я с интересом следил за вашей избирательной кампанией. Владимир Путин в нескольких газетных публикациях проиллюстрировал свою программу. В его программе видна гордость за достигнутые результаты, осознание экономических и социальных проблем, которые предстоит решить, ясное видение того, что необходимо делать в ближайшие годы. Его рецепт заключается в большем росте, который сопровождается большей социальной справедливостью, вниманием к системе образования, потенциалу молодого поколения и его предпринимательской активности. Он говорит о среднем классе, как несущей конструкции общества, о демографическом росте за счет поддержки института семьи. Путин прошел не один экзамен на политическую зрелость, взвешенность и целеустремленность. Он также демонстрирует абсолютное осознание той огромной роли, которую призвана играть Россия на международной арене, ответственности за глобальную безопасность.

- Как Вы оцениваете его программу?

— Очень позитивно. Экономический рост России очевиден для всех, как и улучшение условий жизни российских граждан. Я убежден, что и сейчас он остается тем лидером, который способен руководить этой огромной страной. Я читал критические отклики на его программу, но не отметил предметного анализа. И уж тем более я не видел четко сформулированных и адекватных альтернативных программ.

- Недавно вы появились перед журналистами с синяком на лице, рассказав, что играли с Путиным в хоккей. Если говорить о ярких, но менее травматических воспоминаниях о России, какие они?

— Мои воспоминания о России — это целые созвездия эпизодов, это места, с которыми связаны прекрасные воспоминания: залы Кремля, Сочи и цветущие берега Черного моря, Петербург в празднование своего 300-летия... Это лишь только то, что вспоминается в первую очередь. Затем — мое знакомство и дружба с Горбачевым, Ельциным, Путиным, Медведевым. Конечно, с Владимиром связаны особые дружеские чувства. Он экстраординарный человек, простой и скромный, больших человеческих качеств и огромного чувства дружбы. Он многое сделал для своей страны и будет играть определяющую роль в будущем. Переходный период от тоталитаризма к демократии — тяжелая задача и требует времени. Но он смог продвинуться в ее реализации. Мы часто с ним перезваниваемся, недавно обменялись визитами. Я благодарен ему за замечательные моменты в своей жизни, связанные с пребыванием в России. Помню, как-то вечером я попросил его устроить прогулку по Санкт-Петербургу. Мы приехали в порт, вышли из машины, дальше пошли пешком без охраны. Когда прохожие узнавали его — жали руку, обнимались, аплодировали. Очень многие просили нас сфотографироваться вместе с ними. Все это было вне протокола и официоза, без прожекторов. Я думаю, что Владимиру удалось дать мне почувствовать душу своего народа. Это самое великое открытие, которое только можно сделать в России. Поэтому желание вернуться к вам — всегда со мной.

- Вы объявили недавно, что уже больше не будете баллотироваться от своей партии. Значит единственное президентство, которое вам видится в будущем — это в футбольном клубе “Милан”?

— У меня действительно нет никаких намерений выступать в седьмой раз кандидатом в премьеры. Но я остаюсь президентом и основателем партии “Народ свобод” и буду работать на содействие реформам в своей стране. Я верю в возможность изменить нынешнюю систему, сделать так, чтобы Италия была современным и эффективным государством, которой по силам реагировать на глобальные вызовы. Я считаю, что всегда нахожусь на службе у своей страны и буду продолжать работать, как я и делал всю свою жизнь.

Владимир ЗИБРОВ