Протесты.RU

Уважаемые читатели LB.ua!

Уже много сказано о ситуации в России между завершением парламентской избирательной кампании и началом президентской. То, что происходит в России, всегда важно для всего мира. Для Украины — особенно, так как ключи ко многим проблемам (внутриполитическим, геополитическим, экономическим и т.д.) нашей страны находятся и будут находиться в Москве.

Наблюдается массовый невроз по поводу неотвратимости перемен в российской власти. “Началось!..” Невроз “хотелок” у тех, кого умница Олеся Яхно называет просвещенными горожанами, стимулируется политологами, которым все равно, что комментировать, лишь бы комментировать. Анализа — нет, прогноза — нет.

Для тех, кому нужен прогноз, рекомендую текст Евгения Курмашова, который приводится ниже. Данный материал будет далек от разговоров о пробуждении гражданского общества в России, возможности или невозможности включения Владимиром Путиным силового сценария, а также будущем российской демократии. Все это пускай остается на откуп гражданам России. Нам же представляется особо важным развенчать ряд мифов и очень быстро сформировавшихся стереотипов, сквозь призму которых сегодня оценивают ситуацию в России как в Киеве, как в Брюсселе, так и в Вашингтоне. А также продемонстрировать на конкретных примерах, какие технологии использует команда пиарщиков российской власти для нейтрализации внезапно возникших для Владимира Путина угроз, и как собирается превращать данную угрозу в возможность.

Автор — директор политических программ Института Горшенина. Опытный консультант, один из лучших экспертов по российской политической действительности.

С ув. Вадим Омельченко, Президент Gorshenin Group

Итак, вначале несколько слов о стереотипах, собрать и обобщить которые нам позволил, прежде всего, анализ открытых источников.

Стереотип №1. Беспрецедентное количество людей, вышедших на Болотную площадь и Проспект Сахарова — свидетельство массового недовольства россиян властью.

Стереотип №2. Появилась относительная свобода у СМИ, которые начали действовать более дерзко, в том числе — первые три кнопки федерального телевидения.

Стереотип №3. Общественные протесты стали катализатором центробежных процессов внутри российского правящего класса, а также в среде федеральных элит самого широкого спектра.

Стереотип №4. Вследствие нестабильной общественно-политической ситуации, Путин политически ослабевает как внутри России, так и на внешней арене.

Стереотип №5. Прямые выпады Владимира Путина в адрес митингующих, а также подчеркнутое презрение к той части российского общества, которое выражает свой протест и недовольство политической ситуацией в стране, еще больше понижает его электоральные позиции.

Пожалуй, это не полный, однако вполне достаточный список расхожих стереотипов, гуляющих в умах российской рефлексирующей публики, а также радостно подхватываемых зарубежными экспертами и СМИ. Но может ли такой анализ ответить на вопрос о том, что будет происходить в России ближайшие месяцы, и как это отразится на ситуации в Украине, или, на худой конец, на российско-украинских отношениях, которые, несмотря на многие бравурные заявление, переживают достаточно сложный период?

Возможно, демократически настроенной части украинского общества приятно считать, что “российский авторитаризм” наконец-то начало трясти. А некоторым представителям украинской власти может показаться, что ситуация, в которой оказался Путин — идеальный момент для ответного давления по вопросам цены на российский газ. Очевидно, что каждый видит в нынешних российских событиях именно то, что хочет видеть…

Гражданское общество

Но вернемся к стереотипам.

Итак, стереотип №1 — массовость протеста и усталость российского общества от “тандемократии”.

Картинка с Проспекта Сахарова — действительно красива. Массовость действительно рекордная, однако российская власть достаточно спокойно позволила провести данную акцию. И точно так же даст провести все последующие. Во-первых, Путину абсолютно не нужна тиражируемая на весь мир картинка разгона столь массовой демонстрации, которая уж точно по своему нерву и накалу будет кардинально отличаться от картинки с Триумфальной площади, на которой по доброй традиции каждое 31-е число происходит картинная “двухсторонка” ОМОНа и сотни несогласных. Во-вторых, меры безопасности, предпринятые силовыми органами, позволяли со стопроцентной уверенностью рассчитывать на мирное протекание акций как на Болотной, так и на Проспекте Сахарова. И речь тут идет даже не о стянутых войсках, рамках металлоискателей и бронетехнике, силовое значение которых гораздо ниже, чем психологическое, а о непрерывной агентурной работе, которую все дни до, во время и после акции вели российские спецслужбы с частью организаторов протестных мероприятий. Ну и естественно — работа в толпе, где митингующих “в штатском” было едва ли меньше, чем самих пришедших по зову сердца москвичей.

Третье, и основное — это математика. Сто тысяч человек — это не вся Россия, и даже не вся Москва. Это — абсолютное меньшинство, не представляющее угрозы при правильном обеспечении безопасности, а также при правильной интерпретации событий в информационном поле (об этом — несколько ниже). В то время как сто тысяч москвичей выражали свой протест на Проспекте Сахарова, другие десять миллионов москвичей также особым образом выражали свою гражданскую позицию — занимались своими личными делами. Поэтому разговоры о массовости могли возникнуть только на фоне традиционно скудных “Маршей Несогласных”, которые целое десятилетие олицетворяли собой общественный протест в России. Что такое сто тысяч — в Кремле и Белом Доме прекрасно понимают, и воспринимают данные акции как сложную, но рабочую ситуацию. Более того, абсолютно четко понимают, как работать в условиях, если первого февраля, к примеру, на акцию выйдет в два раза больше людей. Московская милиция в текущем году не впервые контролирует массовые мероприятия с подобным количеством людей. Так, в ноябре во время празднования праздника Курбан-Байрам на московские улицы вышло около 170 тысяч мусульман — что вдвое больше митинга на Проспекте Сахарова.

В нынешней ситуации сложно утверждать, что гражданское общество становится в России фактором влияния на политические процессы. Без политических лидеров, способных составить хотя бы малейшую конкуренцию Владимиру Путину и его команде, даже ста тысячам человек влиять на политическую ситуацию сложно. В России действует небольшая группа политиков, которую принято называть внесистемной оппозицией, которая на протяжении последних десяти лет не скрывала своего восторга событиями в Грузии в 2003 году, в Украине в 2004-м и в Киргизии в 2005-м. Этой группе российских политиков нужна не столько власть и свержение Путина с президентского поста, сколько необходимо удовлетворить многолетний невроз, выступив с пламенными речами перед многотысячной толпой. Иными словами — по форме и по содержанию создать свой собственный “Майдан”. В этом — трагедия “Болотной”, и счастье Кремля, поскольку главной своей цели Немцов, Каспаров, Навальный и компания уже почти добились. У них есть сцена, есть атрибутика, есть музыканты, есть лозунги, и к ним, возможно впервые за все время их оппозиционной деятельности, приковано внимание такого количества людей, телекамер, зарубежных политиков и экспертов.

Другое дело, что Кремль уже начал достаточно успешно имитировать обратную связь, разыгрывая технологию под условным названием “влияние гражданского общества на политические процессы в стране”, перехватывая инициативу и реагируя на ту часть лозунгов, которую вообще возможно декодировать в оформленные требования. Поэтому итог у Болотной и Проспекта Сахарова будет — итоги эти уже частично озвучены в заявлениях Дмитрия Медведева, Валентины Матвиенко, а также устами представителей Общественного совета при Президенте РФ. Изменения избирательного законодательства (возможно, и не в такой радикальной форме, как было объявлено Медведевым) — один из них. Некоторые кадровые выводы также будут предъявлены протестующим как свидетельство “обратной связи” и признания за ними статуса гражданского общества. Именно такой мягкий сценарий утилизации протестов, судя по сформированному Кремлем информационному полю, будет предприниматься российской властью ближайшие месяцы.

Средства массовой информации

Отдельного рассмотрения достойна и тема стереотипа №2 — внезапно возникшей свободы СМИ в вопросах подачи информации о происходящих митингах. Действительно, телевизионные каналы освещают каждый митинг протеста как главный информационный повод в стране. Информация обо всем происходящем открыто попадает в эфир, однако поддается грамотной интерпретации. Пожалуй, главный тренд информационного сопровождения протестов — это демонстрация социального среза протестующих. Обеспеченный городской житель, пользующийся Интернетом и множеством мобильных устройств, выдвигающий требования не социального, а политического характера. Телевидением формируется образ среднестатистического протестующего как “продвинутого интеллигента”, офисного работника или гламурного персонажа — всех, как один, сытых и в целом успешных людей, которые “живут хорошо, но хотят жить еще лучше”. Таким образом, производится тонкое, но оттого не менее эффективное противопоставление “сытых” митингующих остальному народу России, а протестам присваивается статус “протеста интеллигенции”, что также является определенного рода маргинализацией протестных процессов.

Для доказательства данного утверждения лучше всего посмотреть гулявший пару недель назад в сети Интернет вирусный ролик, который маркировался как “запрещенный к показу на ТВ”, и очень тонко рисующий портрет рядового участника митинга на Болотной площади.

Создатели сюжета не обманули зрителя, а лишь усугубили всю правду о “Болотной”. В кадре мы видим молодую толпу, вооруженную до зубов гаджетами, стоимость которых приблизительно равна зарплате бюджетника. В многотысячной тусовке раздают комментарии представители либеральной общественности — Парфенов, Колесников, Кашин, Акунин. Один — заявляет о своей “сытости” и желании жить не просто хорошо, а еще лучше. Второй — делится планами на вечер, которые он планирует провести в загородном доме с детьми. Третий — с одной стороны заявляет о необходимости перемен, но по ходу интервью выбрасывает “белый флаг” и заявляет о том, что Болотная площадь — это никакой не “Майдан”, и почему-то гордится этим. Четвертый — рассуждает о невозможности находиться в Париже в то время, когда в родной Москве бурлят такие события. Сетевой жаргон на устах у всех “людей из толпы” также явно не приближает их к рядовым жителям Норильска, Тольятти и Хабаровска — всем тем, кто на избирательных участках в день президентских выборов и определит имя президента. Ну и кульминацией сюжета, конечно же, становится интеллигентная компания молодых людей, рассуждающих под звон бокалов с красным вином о судьбах России в элитном ресторане на Остоженке. “Гламурность” публики подчеркивает вид на Храм Христа Спасителя из окна ресторана, который, как бы невзначай, ловит камера оператора.

Маленькое лирическое отступление. Российская (советская) власть всегда любила создавать себе оппозицию. Идеал правильного оппозиционера — юродивый либеральный инородец, критикующий православного (коммунистического) царя и обязательно оскорбляющий народ, который “любит водку, колбасу и Аншлаг”.

Новая российская оппозиция вполне соответствует этому образу: моральный авторитет Немцов, Каспаров и Акунин, похожие, как братья, в одинаковых кепках а-ля “мечта антисемита”, шеф-редактор российской версии Playboy Артемий Троицкий, какая-то Божена Рынска, и вишенка на этот торт — совесть нации К.Собчак.

И когда последняя в своем блоге дает прогноз, который не дословно, но по сути звучит так: “хана Путину, так как он сделал ставку на аудиторию передачи “Аншлаг” и совершенно отбрасывает просвещенную элиту” (к коей К.Собчак причисляет и себя), становится очевидным: эта оппозиция — именно то, что нужно российской власти.

Стоит ли говорить, что в сюжете мы не увидели ни представителей рабочего класса, ни учителей, ни врачей, ни госслужащих — никого из тех, кому Путин обязан своим многолетним рейтингом, и тех, кто составляет его электоральное ядро как кандидата в президенты. И, пожалуй, и не увидим. Не только в сюжетах, но и на последующих Болотных площадях. Потому что данная технология эффективно отрезает возможность отождествления себя с митингующими таким социальным группам как бюджетники, рабочие, пенсионеры. А значит — риск выхода на улицы и присоединения к протестующим той части российского общества, которая готова высказать режиму Путина не политические претензии, а социальные, ничтожно мал.

Собственно, сюжеты на Первом канале, описывающие события на московских площадях, сообщают массе российских избирателей примерно те же самые месседжи, что и данный “запрещенный к показу” ролик. Само же неожиданное для многих повышенное внимание российских СМИ к теме протестов продиктовано исключительно формирующими целями. И даже та робкая критика, которая вдруг начала звучать из уст журналистов федеральных каналов в адрес “Единой России” и Владимира Путина, служит лишь легкой затравкой, своего рода — отвлекающим сознание маневром, для вкладывания в головы телезрителей нужных месседжей.

Вот, например, сюжет, который у одного из российских знакомых автора вызвал самый настоящий восторг, и был провозглашен этим же человеком чуть ли не прямым свидетельством оттепели в федеральном эфире.

днако, после просмотра данного продукта, знакомого пришлось очень сильно расстроить, объяснив, что легкая ирония, которую позволил себе автор сюжета, как раз и призвана сделать все, чтобы зритель плотно сел на крючок.

Действительно, долгие прямые линии Путина с народом России последние годы значительно просели по рейтингам телепросмотра и уже не покрывают нужное количество аудитории. Поэтому главным инструментом для донесения основных смыслов и месседжей премьер-министра и кандидата до электората становятся не сами прямые эфиры, а репортажи по горячим следам подобных эфиров во всех возможных форматах — от новостных программ до рейтинговых вечерних шоу. Иными словами — максимальное тиражирование. С этой точки зрения ВСЕ ключевые заготовки спичрайтеров и лично Путина, которые готовились к прямой линии с народом России, в данном сюжете были воспроизведены крайне артикулировано и без какой-либо иронии, а предметом иронии и журналистского юмора стали как раз вещи второстепенные.

Итак, что же увидел в результате зритель? Посмеялся над длиной путинских прямых линий, над собранной в студии массовкой, в очередной раз убедился, что дозвониться Путину в ходе подобных форматов — дело невозможное. Однако понял, что Путин не боится открытых выборов и готов установить камеры на всех избирательных участках страны, с иронией относится к оскорблениям в свой адрес, пользуется поддержкой трудового народа, готового ради него даже собственноручно разгонять митинги. Ну и самое главное — не держится зубами за президентское кресло и оставит его, если не почувствует поддержку народа. Последняя фраза была сопровождена авторами сюжета соответствующей моменту музыкой, а также аплодисментами студии. Высший пилотаж!

Раскол или распределение ролей?

Но вернемся, все-таки, к разбору стереотипов. На очереди стереотип №3 — раскол в административной вертикали и его дальнейшее усугубление.

Особо активно этот стереотип начал укореняться после череды недавних громких рокировок, осуществленных тандемом в Кремле и Белом Доме. Но является ли перевод Суркова на новую должность в правительство, и синхронное вхождение в АП Володина и Иванова свидетельством серьезных тектонических сдвигов в системе власти? Нет, безусловно, не является. Владимир Путин любит совершать технические замены и рокировки в пиковые политические моменты новейшей истории России. Вспомнить хотя бы маневры с Зубковым в 2007 году и интригу с преемником, а также поддерживаемый годами миф об остром конфликте, который якобы существовал между Путиным и Медведевым на протяжении всей президентской каденции последнего. Миф, в который поверили очень многие, а среди представителей украинской власти многие даже пытались на кажущихся противоречиях между Путиным и Медведевым играть в большую политику.

Эксперты Института Горшенина, начиная с 2009 года, неоднократно высказывали мнение, что раскола между Путиным и Медведевым нет, и не может быть. Так же и сегодня очевидно, что суть данных перестановок — фактическое формирование на базе президентской администрации избирательного штаба, в котором Вячеслав Володин должен стать главным архитектором будущей победы, а Сергей Иванов — куратором всего силового блока в достаточно неспокойное время. При этом Дмитрий Медведев, которого также многие журналисты и эксперты успели в сотый раз поссорить с Владимиром Путиным, послушно визирует все кадровые решения, которые принимает Путин, а также, в паре с главой Совета Федерации Валентиной Матвиенко, реализует технологический спектакль под названием “Позитивная реакция на требования гражданского общества”. Сдобренная пулом провластных экспертов и политологов почва, повторявших как мантру рефрен о необходимости “восстановления диалога между властью и обществом”, начала активно плодородить в виде инициатив и заявлений Медведева и Матвиенко.

Наш анализ, а также информация от ряда конфиденциальных источников, позволяет с уверенностью говорить об отсутствии какого-либо раскола в среде российских правящих элит. Напротив, незначительные пожары на флангах, которые последние месяцы ощущает российская власть, заставляет всю неповоротливую административную машину действовать более сплоченно и мобильно, избавляясь по ходу дела от управленцев, в силу разных причин демотивированных либо давших повод сомневаться в своей полезности в данный конкретный момент. Отсюда и развенчание стереотипа №4 — об ослаблении позиций Путина. Стереотипа, которого следует не просто избегать, но и опасаться всем внешнеполитическим партнерам России, и официальному Киеву — в том числе.

Ну, и наконец, стереотип №5 — неоднократно высказываемое презрение Путина к участникам акций протеста, а также в адрес оппозиционеров, негативно сказывается на его президентском рейтинге. Данный стереотип породила знаменитая фраза Путина про контрацептивы (на самом деле — белые ленты), которые пригвоздили к своим пиджакам выступавшие с трибуны “Болотной” политики. Либеральная общественность восприняла эти слова как личное оскорбление, но разве кто-то говорил о том, как эта фраза была воспринята другой общественностью — не либеральной? Помнится, знаменитая фраза Путина “мочить в сортире”, фактически ставшая лейтмотивом его победной кампании в 2000-м, так же вызвала недоумение и брезгливость у рефлексирующего меньшинства. Так же и заявление Путина о “контрацептивах” и западных революционных технологиях было адресовано тем социальным группам, которые не видят себя стоящими под сценой, на которой выступают Каспаров и Немцов. И таких людей, как показывают все опросы общественного мнения, в России больше 90%, и это, собственно, и есть то самое голосующее большинство, поддержка которого сегодня так необходима Путину.

Выводы:

Подводя итог всему вышесказанному, сделаем несколько выводов:

— Противодействие протестам в России происходит не в силовой, а в информационной плоскости;

— Российская власть устами большинства своих спикеров перешла к разделению протестующих на две части — тех, кто стоит на сцене, и тех, кто пришел проявить свою гражданскую позицию. О первых принято говорить с легкой иронией, о вторых — преимущественно с пониманием;

— Экспертное сообщество используется как полноценный инструмент PR-кампании, готовя своими заявлениями почву для дальнейших инициатив представителей власти. Основной месседж: “Это не протест против Путина или “Единой России” — это свидетельство того, что общество желает перемен”;

— В качестве одной из наиболее распространенных технологий являются “двухсторонки” власти и экспертного сообщества, а также “двухсторонки” власти и институтов гражданского общества;

— Главный элемент PR-кампании — информационная маргинализация протестов и противопоставление участников акций остальному народу России;

— Маргинализация фронтменов протеста и разделение их на несколько типов: политики-лузеры (Немцов, Митрохин), грантоеды и радикалы (Чирикова, Навальный, Удальцов), гламур (Собчак, Рынска, Троицкий);

— Превращение акций протестов в фарс. Внедрение в качестве действующих лиц оппозиции Алексея Кудрина, Михаила Прохорова, Ксении Собчак.

Вместе с тем, данный инструментарий не полон. Он лишь частично отражает комплексный подход Кремля к размыванию возникшей угрозы. Насколько данный инструментарий эффективен — вопрос открытый, однако с уверенностью можно сказать, что многократного прироста протестующих по сравнению с Болотной площадью на Проспекте Сахарова не произошло. Во многом, это заслуга предпринятых в этот промежуток времени PR-действий. Однако также следует признать, что используемый специалистами Кремля инструментарий недолговечен. К новой волне митингов и протестов, анонсированных на начало февраля, арсенал средств придется значительно расширить.

С большой долей вероятности можно прогнозировать, что основные усилия команда кремлевских пиарщиков предпримет на следующих направлениях:

— перехват Прохоровым права оппозиционной инициативы;

— старт персонального политического проекта Алексея Кудрина, направленного на умеренные оппозиционные группы избирателей;

— дальнейшее размывание оппозиционных рядов введением неоднозначно воспринимаемых обществом фигур;

— усиление легенды об “экспортности” фэйсбуковых революций, направленной на консервативное российское голосующее большинство;

— подчеркнутое комплиментарное отношение представителей российской власти к “гражданскому обществу”, требующего перемен, на фоне демонстративного брезгливого отношения к персонажам, декламирующим лозунги со сцены;

— присоединение части представителей правящей элиты к лозунгам и требованиям “Болотной”, “Сахарова” и т.д.

— выполнение части анонсированных Медведевым реформ и инициатив еще до президентских выборов.

Таким образом, у команды пиарщиков Владимира Путина есть шанс проявить высший пилотаж мастерства — сделать из протестных митингов и “ростков революции” один из главных элементов повестки дня выборов президента. Фактически, оформленная внесистемная оппозиция — лучший спарринг-партнер если не в юридической плоскости выборов, то в информационной. Ситуация, при которой на одной чаше весов российскому избирателю будет предлагаться Владимир Путин, а на другой — Немцов, Каспаров, Лимонов, Акунин, Троицкий и Ксения Собчак, выигрышна для Путина, поскольку создаст хоть и слабую, но, тем не менее, иллюзию выбора и наличия политического процесса. И возможно, хотя бы на некоторое время приведет в действие мотивацию традиционного электората Путина. Так что совершенно не исключено, что не случись Болотная площадь и Проспект Сахарова в реальности, то их необходимо было бы придумать.

Вместо эпилога

И, наконец, главное. Выборы в Государственную Думу “Единая Россия” ни фактически, ни морально не проиграла, как успели заявить многие российские интеллектуалы. Путин и “Единая Россия” эти выборы выиграли, поскольку для Владимира Путина, и для стоящих за ним элит, наличие в Госдуме конституционного большинства более не является необходимостью номер один. Все необходимые Путину конституционные преобразования, в корне изменившие российскую политическую систему и сделавшие президента полновесным хозяином страны, совершили предыдущие две каденции Государственной Думы. Теперь же для Кремля принципиально важен другой вопрос — чтобы изменения в Конституцию РФ невозможно было внести без участия самой “Единой России”. И по результатам прошедших выборов можно с уверенностью утверждать, что эта задача решена. Поэтому ни Путин, ни “Единая Россия” проигравшими себя вполне заслужено не считают. Следовательно — и в дальнейшем будут действовать в своем праве — праве победителей.

Евгений КУРМАШОВ