“Мне не нужна помощь в переговорах с “Газпромом”

Райнер Зеле, новый председатель правления крупнейшей австрийской газовой компании OMV, возглавил ее 1 июля. До этого он много лет руководил крупной немецкой газовой компанией Wintershall и сумел сделать ее одним из главных союзников “Газпрома” в Европе. Wintershall под руководством Зеле участвовала в строительстве газопровода “Северный поток”, собиралась участвовать в проекте “Южный поток” и готовилась к обмену активами с “Газпромом”. Но сделка сорвалась. Теперь Зеле обещает сделать OMV важнейшим партнером “Газпрома” в Европе и готовит обмен активами с ним. Австрийская компания собирается участвовать вместе с “Газпромом” в расширении “Северного потока” и хочет получить доли в газовых месторождениях в Уренгое. О том, как Зеле собирается помогать “Газпрому” в конфликте с Европой и расширять присутствие OMV в России, он рассказал “Ведомостям” в своем первом интервью в новой должности

— Как часто вы сейчас бываете в Москве?

— Я бываю в России раз в 1—2 недели.

— Какие основные проекты с “Газпромом” у вас на повестке дня?

— Мы хотим наращивать сотрудничество. На данный момент наши главные приоритеты — участие в проекте “Северный поток — 2” и обмен активами с “Газпромом”.

— На протяжении многих лет вы руководили компанией Wintershall, за это время ее стали называть главным европейским партнером “Газпрома”. Может быть, теперь вы планируете сделать OMV главным европейским партнером “Газпрома”?

— В 1968 г. OMV и “Газпром” в Вене подписали первый договор о поставках природного газа. Таким образом, Австрия стала первой страной Западной Европы, получившей российский природный газ. С тех пор “Газпром” поставил в Австрию уже более 190 млрд куб. м природного газа. OMV и “Газпром” сотрудничают уже на протяжении десятилетий. Мы хорошо знаем друг друга и рады, что наращиваем стратегическое сотрудничество, и оно распространяется на всю цепочку создания стоимости в отрасли.

— Вы хотите стать для “Газпрома” номером один?

— Мы хотим развивать сотрудничество. OMV знает свои сильные стороны и в условиях тесного партнерства будет вносить свой вклад в общее дело, опираясь на них. Одно ясно точно: “Газпром” будет ценить это сотрудничество и может положиться на мое деятельное участие.

— Участки ачимовских залежей Уренгойского месторождения, долю в которых в рамках обмена активами с “Газпромом” может получить OMV, раньше были частью сделки с Wintershall по обмену активами. Эта сделка сорвалась и теперь на них претендует OMV. У вас с Wintershall будет конкуренция за проекты с “Газпромом”?

— Подобное сравнение неуместно. Мы имеем свою независимую стратегию тесного сотрудничества с “Газпромом”.

— Год назад, когда с OMV подписывалось соглашение о строительстве австрийского участка “Южного потока”, тогдашний руководитель OMV Герхард Ройс сказал, что “Газпром” может получить долю в австрийском хабе Баумгартен. Этот вопрос остается на повестке дня?

— В ближайшие дни мы обсудим обмен активами с [председателем правления “Газпрома”] Алексеем Миллером. Как только мы достигнем договоренности, сообщим прессе.

— Тогда же сообщалось о том, что “Газпром” может получить и долю в самой OMV.

— Это в прошлом. Мы ведем переговоры об обмене активами, а не о доле в OMV.

— Планирует ли OMV предлагать “Газпрому” для обмена активами доли в НПЗ “Швехат” и газовом импортере EconGas?

— Это чистой воды домыслы, которые начала распространять одна европейская газета. Я бы не хотел их комментировать.

— OMV интересуется проектами в сфере СПГ или шельфовыми проектами?

— На данный момент OMV не ведет проектов в сфере СПГ в качестве производителя природного газа. В торговле СПГ мы являемся активным игроком.

— Вас интересуют проекты по добыче нефти?

— Конечно. Традиционно OMV — это производитель нефти с сильной интеграцией в цепочку создания добавленной стоимости.

— У “Газпрома” очень много гигантских месторождений с низкой себестоимостью добычи. Но иностранных партнеров он зовет только на очень сложные проекты. По вашему мнению, это справедливое партнерство?

— Эту стратегию я вполне понимаю. Ведь стабильное и долгосрочное сотрудничество возможно, если партнер вносит в проект добавленную стоимость. Мы, OMV, этого и хотим, применяя, например, наш технологический опыт в проекте по разработке ачимовских залежей.

— Когда вы говорите, что у OMV и “Газпрома” могут появиться проекты в третьих странах, о каких регионах идет речь?

— Тут я хотел бы пока воздержаться от комментариев. Сначала нам нужно продолжить дискуссию об этом с “Газпромом”.

— Какие проекты OMV за пределами Австрии вы считаете наиболее важными?

— В Европе OMV сейчас активно инвестирует в проекты на британском и норвежском шельфах Северного моря. Здесь в ближайшие годы будет значительное увеличение производства.

— Возможны ли совместные проекты между OMV и “Газпром нефтью”?

— Ну конечно! Мы хорошо знаем “Газпром нефть” и очень высоко ценим эту компанию.

— Возможно ли сотрудничество OMV с другими российскими нефтегазовыми компаниями, помимо “Газпрома”?

— В принципе, да. Правда, сейчас мы ведем переговоры о сотрудничестве только с “Газпромом”.

— Миллер говорил, что для двух новых ниток “Северного потока” будут заключены новые газовые контракты. Вы верите, что это удастся сделать?

— Конечно. Есть несколько европейских компаний, которым нужны новые объемы газа. Это в первую очередь связано с сокращением собственного производства. Эту тенденцию мы наблюдаем прежде всего в Англии, Голландии и Германии.

— Перед началом строительства новых ниток нужно ли сначала заключить новые контракты?

— Этот вопрос лучше задать Алексею Борисовичу [Миллеру].

— Как вы думаете, Европа захочет покупать дополнительные объемы российского газа, особенно учитывая нынешнюю политическую ситуацию?

— Конечно. Европе нужен природный газ из России. Я не вижу никаких альтернатив в краткосрочной и долгосрочной перспективе. Это решение — решение компаний-импортеров, а не политиков.

— Вы рассуждаете с точки зрения бизнес-логики. Но неужели политические риски из-за отношений России и Запада сейчас все еще не настолько велики, чтобы этот проект мог быть реализован?

— Хорошие, взаимовыгодные экономические отношения, продолжающиеся десятилетия, должны стать примером и стимулом для улучшения политических отношений. Пусть это сейчас кажется сложным, Европа и Россия должны вместе инвестировать в доверие. Обеим сторонам нужны воля и мужество, чтобы идти друг другу навстречу в политическом отношении.

— Европейские политики оказывают давление на OMV из-за ее желания строить новые нитки “Северного потока”?

— Нет.

— После того как отменили “Южный поток” и было объявлено о строительстве “Турецкого потока”, европейские политики разного уровня разрывались от комментариев. На объявление о расширении “Северного потока” реакция нулевая. В чем причина и, может быть, вам известна хоть какая-то позиция Еврокомиссии по этому проекту?

— Нет. Пока мы не вели с Европейской комиссией никаких переговоров.

— Недавно вице-президент Еврокомиссии Марош Шефчович говорил о том, что Европа сейчас использует существующие газотранспортные мощности для импорта газа из России менее чем на 60%. Тем самым он ставит под сомнение необходимость новых газопроводов. Почему политики и компании так сильно расходятся в оценке необходимости новых маршрутов?

— Я могу лишь констатировать, что газовые компании очень хорошо представляют себе, как обстоят дела с газотранспортными мощностями. На основании договоров по принципу “бери или плати” в объеме, например, 80% загрузка газопроводов не может составлять 100%. Я вот только задаю себе вопрос — почему комиссия загрузку мощностей СПГ ниже 50% считает разумной.

— Верите ли вы, что при нынешней политической ситуации удастся убедить политиков Германии и Еврокомиссии в необходимости строительства новых ниток “Северного потока”? Не ожидаете ли вы каких-то препятствий с их стороны?

— Будучи европейскими инвесторами, мы должны прикладывать много усилий. Но я оптимистично настроен, ведь “Северный поток — 1” был успешным проектом. Однако нам нужно готовиться к тому, что будут сложности, так как многие государства — члены ЕС имеют различные интересы.

— Вы считаете, что политиков удастся убедить. Но есть пример газопровода Opal, переговоры о котором безрезультатно идут уже много лет. Почему с “Северным потоком” должно быть по-другому?

— Вы абсолютно правы. Нам наконец нужно решение по использованию мощностей Opal. Однако я уверен, что в рамках нового проекта “Северный поток — 2” нам удастся договориться. Германский регулятор тогда, на мой взгляд, принял правильное решение, согласовав исключение данного газопровода [Opal] из Третьего энергопакета. К сожалению, Европейская комиссия имеет другой взгляд на этот вопрос.

— Потребуется ли менять структуру управления “Северным потоком — 2” по сравнению с “Северным потоком — 1”, чтобы новый проект соответствовал нормам ЕС? Придется ли его структурировать таким образом, чтобы поставщики газа не управляли трубой, или потребуется исключение?

— Мы создадим отдельную проектную компанию, так как в случае с “Северным потоком — 2” у нас другая группа инвесторов. Я исхожу из того, что, как и в случае с двумя первыми нитками, управление будет осуществлять эта компания.

— Справедливо ли говорить, что решение о том, быть этому проекту или нет, будут в конечном итоге принимать европейские политики, а не компании?

— Нет! Это решение будем принимать мы. Но нам нужны соответствующие рамочные условия для инвестиций со стороны политиков.

— Вы сказали, что являетесь оптимистом. Но вы были оптимистом и по поводу “Южного потока”, хотя он не состоялся. Почему это произошло, если проект был так хорош, как вы говорите?

— Согласование проекта “Южный поток” было заблокировано в Болгарии. Что же “Газпром” мог сделать? Было абсолютно не ясно, сможем ли мы выдержать сроки. За это Болгарии пришлось заплатить высокую цену, ведь с проектом “Южный поток” ее надежность поставок чрезвычайно повысилась бы.

— Станут ли новые нитки “Северного потока” альтернативой “Южному потоку”?

— Это два абсолютно независимых проекта. Третья и четвертая нитки “Северного потока” были запланированы еще до проекта “Южный поток”.

— OMV планировала покупать газ по “Южному потоку”, а теперь эти объемы вы планируете покупать по “Северному потоку” или по “Турецкому потоку”?

— OMV очень заинтересована в том, чтобы усилить ключевой австрийский хаб Баумгартен. Этого можно добиться с помощью газопровода “Северный поток”.

— OMV готова сама принять участие в продлении “Турецкого потока” по территории Европы?

— Мы приняли решение в пользу “Северного потока”. Теперь мы сконцентрируемся на этом проекте.

— Вы не верите, что “Турецкий поток” может получить продолжение в Европе?

— В принципе, такое продление газопровода в Европу возможно. Однако для этого нужно найти инвесторов, а проектное финансирование, например, в Греции сейчас может быть затруднительным.

— Каково ваше мнение о проекте Eastring, который может стать продолжением “Турецкого потока” в Европе?

— Это проект, которым я не занимаюсь подробно.

— На ваш взгляд, в какой-то перспективе возможен ли возврат к проекту “Южный поток”?

— Это едва ли представляется возможным.

— Разделяете ли вы мнение, что транзит газа через Украину необходимо убрать?

— Это вопрос переговоров между “Газпромом” и Украиной. Ведь самое важное для обеих сторон — для поставщика и для покупателя — это надежность поставки и транспортировки. Что меня действительно сильно беспокоит, так это пустые газохранилища на Украине. В этом вопросе должно быть найдено решение, чтобы вновь заполнить их до наступления зимнего периода.

— Когда вы говорите, что все должны совместно работать для заполнения украинских подземных хранилищ газа (ПХГ), что вы имеете в виду? Какое участие OMV может принять в этом процессе?

— В прошлый зимний период европейские газохранилища были задействованы более активно. Теперь мы должны заполнить эти мощности, чтобы обеспечить снабжение газом европейского рынка в грядущий зимний период. Хранилища газа на Украине не заполняются, так как Украина закупает газ в летний период лишь в незначительном объеме. Мы, OMV, своими основными австрийскими газохранилищами вносим значительный вклад в надежность поставок в Западной Европе.

— Украина предлагает перенести точку сдачи российского газа европейским покупателям с западных границ Украины на российско-украинскую границу. Как вам такая идея?

— Европейские покупатели уже зафиксировали в договорах с “Газпромом” точки сдачи газа, они могут быть изменены только совместно. Эта идея предполагает, что европейские покупатели должны взять на себя транспортные риски на территории Украины. Зачем покупателям это делать?

— Украина хочет стать крупнейшим в Европе хранилищем газа. На ваш взгляд, доступ европейских компаний к ее ПХГ — это риски или возможности?

— В целом такие мощности ПХГ привлекательны. Но даже самое большое ПХГ без надежной транспортировки бесполезно. Только если будет абсолютно надежная транспортировка как туда, так и оттуда, можно говорить о возможностях.

— Украину сейчас можно называть надежным партнером?

— У нас на данный момент нет собственного опыта взаимодействия с компаниями c Украины. С европейской точки зрения, надежность означает отсутствие перебоев с поставками и выполнение условий заключенных договоров.

— OMV поставляет газ на Украину реверсом? Такие планы есть?

— Мы снабжаем потребителей в Западной Европе.

— В Европе идет дискуссия о необходимости ужесточать экологическое законодательство. “Газпром” ждет, что это приведет к отказу от угольной генерации в пользу газовой, что создаст дополнительный спрос на его газ. Но есть мнение, что угольную генерацию станут замещать возобновляемые источники. Какое из направлений победит?

— Для быстрого сокращения выбросов СО2 нужно более активно использовать газовую генерацию. Стабильный рынок возобновляемых источников электроэнергии должен быть в высокой степени гибким, ему необходимы мощности по генерации электроэнергии даже тогда, когда не дует ветер и не светит солнце. Как раз для этого случая газовые электростанции являются наиболее удачным, быстрым и экологически чистым решением.

Односторонняя энергетическая политика использования возобновляемых источников энергии не ведет к цели. Вы можете это наблюдать в Германии. Здесь, несмотря на увеличение возобновляемых источников энергии, сжигают все больше угля, в то время как газовые электростанции выводят из эксплуатации. В итоге выбросы СО2 даже растут. Это не может быть целью устойчивой климатической политики. Мы, представители газовой отрасли, должны более активно выступать за использование природного газа, объяснять политикам его преимущества для борьбы с изменениями климата.

— “Газпром” ожидает, что спрос в Европе на российский газ станет расти за счет падения собственной добычи и развития газовой генерации. Правильно ли я понимаю, что, по вашему мнению, единственной точкой роста является все-таки падение добычи?

— Да, это верно. Мы исходим из стагнации потребления природного газа, но и в то же время из сокращения объемов собственного производства в Европе. Поэтому Европе в будущем придется импортировать больше газа.

— Почему газ как энергоноситель не получает в Европе политической поддержки?

— Политика слишком сильно фокусируется на возобновляемых источниках энергии и слишком мало говорит об экологически устойчивом и взвешенном энергетическом балансе. И хочу честно признаться: кроме всего прочего перебои с поставками сказались на репутации газа не лучшим образом, так как усилили страхи перед слишком большой зависимостью от импорта природного газа.

— Недавно представленная стратегия Энергетического союза ЕС допускает в дальнейшем участие Европейской комиссии в согласовании коммерческих контрактов с внешними поставщиками, в частности с “Газпромом”. Вы готовы пойти на это?

— Мне не нужна помощь в переговорах с “Газпромом”. На данный момент дискуссии по этому поводу больше не ведутся. Но вот другой аспект Энергетического союза мне вполне импонирует: мы должны более тесно связать европейские рынки в инфраструктурном отношении. Тут у нас еще есть нерешенные задачи.

— То есть вы не верите, что Европа или по крайней мере ее восточная часть когда-нибудь придет к системе единого покупателя?

— Полномочия принимать решения по данному вопросу имеют отдельные страны ЕС. Я последовательно выступаю за свободную рыночную экономику. А это значит, что компании сами договариваются об условиях и действуют автономно.

— Вы верите, что в Европу может прийти иранский и туркменский газ?

— Конечно. Вопрос только в том, как и когда. Я читал, что в Иране скорее делают ставку на СПГ, а не на газопровод в Европу. А газ из Туркмении можно очень эффективно поставлять в Европу через Россию.

— Каковы перспективы добычи сланцевого газа в Европе?

— Это будет непросто. Я вижу незначительное одобрение со стороны политики и еще меньшее со стороны общества. Я считаю, что в этом десятилетии не будет существенного производства сланцевого газа в Европе.

— Может ли начало экспорта СПГ из США привести там к росту цен на газ и увеличению спроса на уголь, что сделает его для Европы более дорогим?

— Сначала надо подождать и посмотреть, сколько СПГ на самом деле будет поступать из США в Европу. Только если дополнительные мощности производства сланцевого газа пойдут на экспорт, соотношение спроса и предложения останется неизменным. Если нет — возможны изменения цен, которые повлияют и на уголь.

— Есть мнение, что после начала экспорта СПГ из США рынок газа постепенно начнет становиться глобальным. Вы с этим согласны?

— На данный момент я не вижу тому подтверждений. Мировая торговля СПГ пока не достаточна, чтобы связать континентальные рынки. Рынки США зависят от динамики производства сланцевого газа, а вот поставки СПГ из Австралии и Персидского залива, на мой взгляд, имеют в данный момент большее влияние на глобальный рынок.

— В Европе ведется дискуссия о том, каким должно быть ценообразование на газ. “Газпром” защищает долгосрочные контракты, политики хотя спот. По вашему мнению, каким в итоге будет это ценообразование?

— Я вижу, что мы активно движемся в сторону спот-торговли, в первую очередь в Северо-Восточной Европе. Сохранится ли эта тенденция в долгосрочной перспективе, решит рынок.

OMV AG

Нефтегазовый холдинг

Акционеры (данные компании на 30 июня 2015 г.): государственная холдинговая компания Osterreichische Bundes- und Industriebeteiligungen GmbH (OBIB, 31,5%), арабская International Petroleum Investment Company (IPIC, 24,9%), казначейские акции (0,3%), остальные акции в свободном обращении (43,3%). Капитализация — 7,8 млрд евро. Финансовые показатели (2014 г.): выручка — 35,8 млрд евро, чистая прибыль акционеров группы — 357 млн евро. Операционные показатели (2014 г.): добыча нефти — 57,8 млн барр. (7,9 млн т), газа — 309,7 млрд куб. футов (8,4 млрд куб. м), количество АЗС — 4135. Доказанные запасы (на 31 декабря 2014 г.): нефти — 615,7 млн барр. (83,8 млн т), газа — 2658,5 млрд куб. футов (71,8 млрд куб. м). Финансовые показатели (1-е полугодие 2015 г.): выручка — 11,6 млрд евро, чистая прибыль акционеров группы — 372 млн евро.

Михаил СЕРОВ