Кризис продолжается. Что дальше?

Бизнес-лидерам приходится разбираться с рухнувшими ожиданиями, неравномерным распределением последствий пандемии и неопределенностью, которая никуда не делась. Хотя мы стали свидетелями самого резкого в истории замедления роста мировой экономики, финансовые рынки процветают. Пора сделать шаг назад и заглянуть этой рецессии в лицо.

Чего мы ожидали — и что произошло

В феврале и марте этого года, когда кризис набирал обороты, бизнес-лидерам пришлось быстро пересматривать свои ожидания от будущего. Все ожидали разного, но мы выявили пять разночтений между распространенными предположениями и текущим положением дел.

1. Интенсивность кризиса превзошла ожидания

В начале кризиса экономические прогнозы резко колебались. Например, еще в середине марта среднестатистический брокер прогнозировал, что рост экономики США во втором квартале составит 0%, а через 20 дней этот прогноз ухудшился на 30%. В последующие месяцы прогноз роста держался около отметки минус 35% (в пересчете на год — не путать с квартальным показателем, который в данном случае составил минус 10%). Как оказалось, этот показатель был ближе к правде (на самом деле показатель роста составил минус 33% в пересчете на год, или минус 9,5% в пересчете на квартал), однако разброс прогнозов остался чрезвычайно большим. Что бы ни показали дальнейшие перерасчеты, исторически резкое замедление роста мировой экономики — свершившийся факт, и этот эпизод демонстрирует пределы возможностей моделирования за пределами эмпирически установленного диапазона.

2. Системные риски для стабильности оказались менее существенными

Грозная интенсивность этого кризиса вызвала страх крушения системы, который подогрели проблемы с ликвидностью и платежеспособностью, обрушившиеся на реальный и финансовый сектора экономики. Эти риски побудили нас опасаться “новой Великой депрессии”, а беспрецедентная политическая реакция — повышения инфляции, которое часто называют триггером кредитного кризиса в США и концом гегемонии доллара. Хотя эти опасения пока не развеялись, до сих пор они не оправдались, так как монетарная политика сдержала распространение стресса по финансовой системе, а беспрецедентная финансовая политика послужила опорой для реальной экономики.

3. Противопоставление развивающихся и развитых экономик оказалось ложной дихотомией

Многие ожидали, что процветающие экономики справятся с кризисом проворнее менее развитых и располагающих ограниченными возможностями для политических мер. Однако ожидания четкой корреляции между экономической мощью и последствиями кризиса, в том числе его влиянием на национальное здоровье, не оправдываются. Ложность этой дихотомии ярко иллюстрирует большой разброс результатов в “развитом” и “развивающемся” секторах мировой экономики (например, между США и Грецией или Бразилией и Китаем).

4. “Формы” восстановления были представлены в более широком ассортименте

Ожидания по поводу того, каким будет путь к восстановлению экономики, горячо обсуждались, хотя на ранних этапах кризиса большинство участников дискуссии предполагало, что эта траектория будет V-образной, то есть что произойдет возврат к докризисным тенденциям. Хотя сейчас все еще остается надежда на этот сценарий, окончательные формы восстановления еще формируются. В целом, V-образные формы имеют место и на национальном уровне (в первую очередь, в Китае) и на разных рынках США, где, в частности, сектора розничной торговли и недвижимости (продажа нового жилья) вернулись на докризисный уровень. Так как эти “формы” в большей степени относятся к полноте возврата к докризисным тенденциям и скорости роста, чем к быстроте восстановления экономики, пока рано делать выводы. Возможно, сегодня можно с некоторой уверенностью сказать, что полное возвращение к докризисным тенденциям с течением времени кажется все более затруднительным, в связи с замедлением роста курсов акций из-за кризиса. 

5. Долгосрочные последствия могут оказаться более концентрированными, чем мы думали

Крайняя интенсивность данного кризиса вызвала ожидания, что в постковидном мире все будет иначе. Пока трудно сказать, но уже начали проступать контуры последствий пандемии в нескольких измерениях: крах структурного режима экономики по-прежнему остается маловероятным, особенно для США; как упоминалось выше, вопрос о структурных повреждениях еще не закрыт. Ноуже появились многогранные изменения в микроэкономике и поведении людей, которые, по-видимому, станут перманентными. Благодаря им некоторым секторам и компаниям текущие невзгоды подарят новые возможности.

Экономическая политика может нивелировать неудачи общественного здравоохранения

Хотя у всех экономических спадов есть уникальные особенности, динамика, послужившая предпосылкой для вызванной пандемией рецессии, примерно одинакова по всему миру. Санитарно-эпидемиологическая чрезвычайная ситуация потребовала ограничительных санитарных мер, которые привели к резким нарушениям экономических процессов, и их необходимо устранить мерами экономической политики. 

Мы отметили некоторую степень взаимозаменяемости двух политических измерений, формирующих макроэкономические последствия. Благодаря успешным санитарным мерам снижаются риски и затраты, вызванные пандемией, и для устранения ее последствий достаточно менее сложных политических мер. Однако там, где распространение вируса не контролируется, агрессивная экономическая политика может привести к изъянам санитарной политики.

США — пример тому. Надежды, что богатые страны смогут легко получить контроль над вирусом, рассыпались, как только стало ясно, что специфический набор институциональных возможностей — в частности, санитарная политика, координация со стороны правительства, коммуникации и поддержка со стороны гражданского общества — важнее, чем экономическая мощь.

Однако, несмотря на эти последствия для здравоохранения, с экономической точки зрения, США справились во втором квартале несколько лучше, чем Европа, во многих частях которой медицинские последствия пандемии оказались более мягкими. Ключевая причина этого результата — быстрота, глубина и охват американской экономико-политической реакции, по сравнению с которыми Европа мало что смогла предпринять. Экономико-политические возможности фактически нейтрализовали неудачи со стороны здравоохранения.

Хотя минимизация санитарного кризиса — важная цель сама по себе, мы полагаем, что трудно привязать последствия для общественного здоровья к ожидаемым экономическим результатам, если не учесть возможности каждой страны в отношении устранения экономических сбоев и ее готовность ими воспользоваться.

Какие повороты и риски нас ждут

Что неоднородные проявления коронавирусного кризиса могут уже сегодня сказать нам о будущем?

Рынки недвижимости — один из инструментов, позволяющих оценить будущее, так как класс активов каким-то образом отражает стоимость будущих денежных потоков. Полный возврат к докризисным уровням некоторых рынков США многие воспринимают как резкий диссонанс с тяжкими испытаниями, с которыми столкнулась реальная экономика. Все же, невзирая на некоторые особенности (большой вес акций высокотехнологичных компаний, которым пандемия оказалась на руку, а также то, что реальные ставки уходят все глубже в отрицательные величины, делая ценные бумаги относительно более привлекательными), мы полагаем, что рынки отражают предопределенный взгляд на взаимозаменяемость санитарной и экономической политики.

На данный момент ожидания чего-то, помимо того, что санитарная политика США позволит стране кое-как выкарабкаться из кризиса, — это оптимизм. Однако ожидания беспрецедентных экономико-политических мер более оправданны. Они помогут вопреки возможному усугублению затрат и рисков устранить экономические пробелы, вызванные санитарными ответными мерами. Рынки ценных бумаг придерживаются точки зрения, что готовность США принимать экономико-политические меры (культура стимула) и их возможности это делать (статус резервной валюты, кредитоемкость и фиксированные инфляционные ожидания, из-за которых США вне конкуренции с финансовой точки зрения) более чем нейтрализуют слабость американской санитарной политики.

Однако этот взгляд на будущее чреват двумя существенными рисками. Первое: рынок сделал огромную ставку на то, что агрессивная охота на вакцину приведет к тому, что она будет разработана в беспрецедентно сжатые сроки. Любой намек на неудачу или существенную задержку в этой области пробьет брешь и вызовет вопросы о том, в какой степени экономическая политика может обеспечить нормальный ход экономической деятельности. 

Второй риск, который может принести больше вреда, чем первый, заключается в том, что экономическая политика может перестать справляться с устранением сбоев в экономической деятельности. Как мы уже отмечали на страницах HBR, эта неудача может проистекать из неспособности (отказа рынков от эмиссии долговых обязательств) или из неготовности (политического отказа действовать). Хотя неспособность для США крайне маловероятна, о неготовности этого не скажешь. В начале всепоглощающего кризиса политическая поляризация была под контролем. Но в связи с тем, что кризис затянулся, а сезон выборов уже не за горами, двухпартийная система в стране может привести к неадекватным последствиям. Экономическая реакция на COVID-19 еще может превратиться в политический футбол. 

Что лидеры могут сделать сейчас

Через шесть месяцев после начала кризиса его экономические последствия не прояснились, а стали еще более неопределенными. Вот несколько мер, которые бизнес-лидеры могут предпринять, чтобы подготовиться к следующему этапу коронавирусного кризиса.

• Сделайте паузу и подведите итоги. Сейчас, когда кривые сглаживаются и экономики возвращаются к своему функционированию, пусть не все одинаково успешно, самое время подвести итоги не только макроэкономические, но и более конкретные — на уровне секторов, отраслей и сегментов — и соответствующим образом перераспределить ресурсы. 

• Позаботьтесь об устойчивости. Активно готовьтесь к разным вариантам развития событий, создавая возможности для маневра. Соблазнительно увидеть перед собой один путь и сделать ставку на него, но коронавирус демонстрирует огромную способность делать сюрпризы и разрушать даже тщательно продуманные предположения о том, как работает мир и кто, скорее всего, победит.

• Используйте преимущества. Лидерам также следует помнить, что твердая стратегия подразумевает победу над трендами и среднестатистическими показателями. Чем шире разброс результатов по странам и секторам, тем больше возможностей для личного превосходства у тех, кто видит  их и мобилизуется вокруг них.

Об авторах

Филипп Карлссон-Шлезак (Philipp Carlsson-Szlezak) — партнер и управляющий директор в нью-йоркском офисе BCG, главный экономист BCG.

Пол Шварц (Paul Swartz) — директор и старший экономист в BCG Henderson Institute, расположенного в нью-йоркском офисе BCG.

Мартин Ривз (Martin Reeves) — председатель BCG Henderson Institute в Сан-Франциско и соавтор книги The Imagination Machine (готовится к изданию в Harvard Business Review Press).