Дмитрий Выдрин: “Стране нужен новый политический класс”

..., он пытается заглянуть в будущее, предложить собственную стратегию национального развития. Причем в отличие от большинства своих коллег Выдрин обращается не только к правящему классу, но и к широкой аудитории, сочетая труды социального философа и политического аналитика с публицистикой и художественной прозой.

На страницах нашей газеты политолог, бывший советником четырех украинских президентов, неоднократно высказывал свои взгляды на перспективы развития государства.

Новая беседа посвящена особенностям социального устройства Украины и влиянию результатов парламентских выборов на дальнейшее развитие страны, на ее взаимоотношения с другими государствами и положение в мировой экономической системе.

Общественный запрос на нравственные принципы

— Дмитрий Игнатьевич, к сожалению, за 20 лет независимости в украинском обществе так и не сформировались политические и государственные структуры, которые были бы способны обеспечить нормальное развитие страны. Украина так и не сумела выйти из системного кризиса, и, судя по всему, он в скором будущем может обрести чрезвычайно опасные формы. Помогут ли предстоящие парламентские выборы структурировать общество, смягчить раскалывающие его острые социальные противоречия, уменьшить внутренние разногласия?

— Вопреки устоявшемуся мнению украинское общество довольно хорошо структурировано. Причем эта структура, с точки зрения тех групп, которые контролируют власть и собственность, является вполне адекватной и эффективной. Чтобы страна нормально развивалась, необходима не структуризация, а перестуктуризация общества. Нужно предложить новые механизмы управления социальными процессами, создать новые модели общественных отношений, наметить новые точки кристаллизации, вокруг которых будут формироваться новые общественные и политические силы.

Для этого нам понадобятся другие типы политических деятелей, иные запросы со стороны общества. Сегодня успешным политиком становится тот, кто не ведает чувства стыда и без колебаний переступает нравственные нормы, поскольку общество ценит неприкрытый цинизм, фальшивый блеск, легкий успех, внешние признаки богатства. А нужно, чтобы существовал общественный запрос на подлинность, искренность, честность, готовность отстаивать свои идеалы и нравственные принципы.

— В чем причина того, что по своей социально-политической структуре Украина мало похожа на современные развитые государства?

— Я много говорил о том, что украинский социум структурирован по архаическому принципу. Честно говоря, я с большим недоверием отношусь к так называемым социальным законам. Но современная Украина, как мне кажется, являет собой пример действия очевидной закономерности, выведенной одним из моих приятелей. По его мнению, общество, которое пытается перескочить какой-это этап социального развития, неизбежно оказывается отброшенным на более низкую, чем та, с которой оно пыталось совершить прыжок, стадию.

В 1991 г. президент Кравчук направил меня во Францию для того, чтобы я подробно описал французскую модель госуправления. На мой вопрос о цели подобной работы Леонид Макарович ответил, что Украина — это вторая Франция по территории и населению. Тогда у наших стран действительно было примерно одинаковое население, а территория Украины до сих пор (даже после утраты части шельфа) практически совпадает по площади с французской. Леонид Кравчук и его окружение считали, что если аналогичные французским законы, то через полгода жизнь в Украине станет приблизительно такой же, как во Франции.

В 1991 г. украинской элите казалось, что она может прыгнуть в некий “развитой капитализм” и быстро установить полноценную буржуазную демократию. Оснований для уверенности в том, что страна сможет совершить подобный прыжок, не было, но элита не желала считаться с реальностью.

В результате наша страна оказалась отброшена значительно ниже точки прыжка. Мы пытались перескочить из “дикого” капитализма в демократический, а рухнули в феодальный строй. Поэтому современное украинское общество структурировано по феодальной модели, которую я называю “крепостной”. Украинское государство состоит не из географических регионов, а из “крепостей”, выстроенных финансово-промышленными группировками. Все они организованы по принципу средневековой крепости, имеющей все необходимое для удовлетворения собственных нужд: казначейство, производственную базу, силовую структуру, медиа, фракцию в парламенте, спортивную команду.

— Как выглядит социальная иерархия, сформировавшаяся внутри таких крепостей?

— На самом верху находится суверен со своими приближенными, ниже те, кому они непосредственно отдают распоряжения: депутаты парламента, руководители общественно-политических структур и СМИ, а еще ниже — разнообразная челядь, которая занимается реализацией решений, принятых владетельными особами.

Предкапиталистический строй

В традиционном капиталистическом обществе крупный бизнес возник из малого и среднего. Отдельные компании объединились в свое время в конгломераты, из которых возникли современные транснациональные корпорации. Крупные экономические структуры принадлежат большому числу миноритарных акционеров, многие из которых связаны с куда более скромными по влиянию организациями.

В украинском же экономическом пространстве господствует обратная логика. У нас сперва возникли крупные корпорации, замкнувшиеся в самодостаточные крепости, а потом от них отпочковался средний, малый бизнес. Телохранители крупных собственников открыли собственные охранные агентства. Те, кто снабжал олигархические “крепости” продуктами питания, стали владельцами супермаркетов и агропромышленных компаний. Жены и любовницы олигархов создали фитнес-центры, спа-салоны, парикмахерские, магазины дорогой одежды.

Но проблемы Украины не ограничиваются олигархической организацией общества. Положение нашей страны было бы значительно легче, если бы она находилась в окружении других неофеодальных образований. Но нам приходится взаимодействовать с государствами, находящимися на различных этапах капиталистического развития. И это представляет серьезный вызов, который украинская элита предпочитает не замечать, поскольку не знает, как на него ответить. Ведь даже наш “восточный сосед”, которого оппозиционные журналисты привыкли высмеивать за авторитарное и неэффективное государственное устройство, находится на более высокой ступени общественного развития. В России установился административно-бюрократический капитализм, в то время как наша страна пытается выжить в современном мире, скатившись к предкапиталистическому строю.

— Однако известный российский социолог Симон Кордонский, который, кстати, возглавлял Экспертное управление администрации президента, в книге “Россия. Поместная Федерация” пишет, что в России установилось сословное, полуфеодальное общество, выстроенное вокруг системы кормлений.

— Я привык полагаться не на чье-то, даже авторитетное мнение, а на собственные наблюдения и выводы. Недавно, например, Ангела Меркель назвала Украину “диктатурой”. Когда моего хорошего друга Александра Рара спросили, зачем она это сделала, он ответил, что Ангела Меркель не политолог. Действительно, если бы канцлер ФРГ была профессиональным политическим экспертом, она бы ясно видела, что сущностные признаки диктатуры в современном украинском государстве отсутствуют. Ни одна диктатура не предоставляет возможности свободного въезда и выезда из страны, при диктаторских режимах неизбежно радикально ограничивается либо полностью ликвидируется право частной собственности.

Ничего подобного в нашей стране нет, и власть ничего не делает для того, чтобы установить общественные и правовые нормы, характерные для диктатуры. А в той же России можно обнаружить все важнейшие черты капиталистического устройства, которые, правда, искажены и деформированы вследствие давления со стороны бюрократической власти — от фондового рынка до социально-имущественного неравенства. Однако бюрократическое вмешательство не может изменить характер социального устройства. Россия — это капиталистическая страна. Правда, капитализм пока с “нечеловеческим лицом”.

— Как будут развиваться отношения между неофеодальным Киевом и прокапиталистической Москвой? Возможно ли в принципе взаимовыгодное сотрудничество между государствами с разными общественными системами?

— Будущую политику Кремля и Банковой невозможно предсказать, поскольку мы не знаем, какие процессы идут там в настоящий момент.

Мне кажется, что ситуацию, сложившуюся вокруг центров власти в России и Украине, проще всего описать не на языке политологии, а в терминах естественных наук, в частности астрофизики. Во Вселенной существуют области, обладающие огромным гравитационным притяжением, которые называются “черными дырами”.

Главным признаком “черной дыры” является наличие так называемого горизонта событий, т. е. невозможности заглянуть за воображаемую границу, разделяющую этот объект и остальной пространственно-временной континуум. Это явление характерно и для центров власти, сформировавшихся вокруг президентов Украины и России. Они ведут себя как “черные дыры”, которые поглощают, благодаря собственной сверхгравитации, окружающую массу и не выпускают наружу даже “световое излучение” — то есть полную, адекватную информацию. Невозможно понять, какие события идут в этих центрах концентрации политической массы, поэтому о том, что происходит в Кремле и в администрации украинского президента, нам приходится судить исключительно по косвенным признакам.

Но для исторической судьбы Украины главный интерес представляет не столько то, как будут складываться отношения с Россией при нынешней власти, сколько позиция российской правящей элиты во время антифеодальной революции, которая неизбежно ожидает Украину.
Возглавить революцию или стать ее жертвой?

— Может, власти все же удастся затормозить развитие революционных процессов?

— Украинская власть стоит сегодня перед выбором: либо возглавить революцию, либо стать ее жертвой. Сохранить в современных условиях неофеодальное устройство принципиально невозможно. Очень надеюсь, что наш президент в этих условиях сделает правильный выбор.

— Попытается ли Россия использовать в собственных интересах социально-политические преобразования, ожидающие Украину?

— Матрица современных российско-украинских отношений хорошо описывается следующим анекдотом. Молодой человек курит на балконе. Мимо его дома проходит девушка, которая, посмотрев вверх, говорит: “Молодой человек, я вас боюсь”. — “Почему?” — “А вы меня изнасилуете”. Молодой человек в недоумении: “Да вы же внизу, а я на четвертом этаже”. — “А я к вам сейчас поднимусь”.

Профессиональные борцы с российским влиянием, которых довольно много в украинской элите и в экспертном сообществе, постоянно пугают нас тем, что Россия непременно попытается “овладеть” Украиной. Это якобы составляет главную цель российского правящего класса. Однако на самом деле у него иные приоритеты и устремления. Было бы непростительной ошибкой рассматривать представителей российской элиты в качестве наследников позднесовестких консерваторов. В своем подавляющем большинстве это совершенно другие люди. Они научились хорошо взаимодействовать с западными структурами, и руководителям “Газпрома” проще и приятнее иметь дело с “Рургазом” и Еni, чем с “Нафтогазом України”. Кроме того, вектор интересов России смещается с Запада на Восток, для Москвы сегодня важнее укрепить влияние в Средней Азии, на Дальнем Востоке и особенно в Китае.

— Чем вызвана, на ваш взгляд, подобная ошибка в понимании целей и намерений руководства России?

— Я много интересовался идеологией русского большевизма. Особенно занимали не мысли Владимира Ульянова, который высказывался главным образом по вопросам политической теории или по текущим проблемам, а труды выдающегося экономиста Владимира Базарова и философа Александра Богданова (он, кстати, кажется, стал прообразом профессора Преображенского в “Собачьем сердце” Булгакова).

Эти ученые пытались создать образ будущего, описать те проблемы, которые возникнут в грядущем социалистическом обществе. Социализм им рисовался как общество изобилия, где в избытке будут самые разные товары. Они считали необходимым подготовить людей к этой надвигающейся лавине материальных благ, развивая в них стремление к комфортной, но при этом скромной жизни, без расточительства и излишней роскоши.

Причем эта доктрина продолжала оказывать влияние на идеологию, политику, официальное искусство и литературу советского государства даже тогда, когда стало очевидно, что социалистический строй порождает совершенно иные “товары”. Вместо изобилия товаров в условиях социалистической экономики возникает тотальный дефицит, затрагивающий даже сферу предметов первой необходимости.

Но советская власть предпочитала бороться не с нехваткой товаров, которая в конце концов привела к социально-политическому кризису, а с чрезмерными (по мнению власти) потребительскими запросами, никак не влиявшими на экономическую ситуацию в стране.
“Меншовартість” против “більшовартості”

Примерно то же самое произошло и с украинской элитой после обретения независимости. Она готовилась преодолевать комплекс “меншовартості”, опасаясь, что он будет вредить ей в отношениях с другими странами, прежде всего с Россией. А оказалось, что выработке адекватного государственного курса препятствует комплекс “більшовартості”. Украинское государство представляется его элите как необычайно важное и значимое, в то время как в действительности оно не представляет большого интереса ни для России, ни для ЕС, ни для США, ни для бывших советских республик Закавказья и Средней Азии, ни для Китая. Напомню, что ВВП Украины почти в три раза меньше, чем у крохотной Греции. Эта элита все время опасается, что нашу страну хотят подчинить и захватить, она убедила себя в том, что кто-то покушается на украинскую территорию, полезные ископаемые и черноземы.

Однако внешние игроки уже успели убедиться, что экономическое и политическое пространство Украины представляет собой настоящую трясину, косную и вязкую среду, способную бесследно поглотить многомиллиардные инвестиции и остаться неизменной, несмотря на сильное давление извне. Поэтому ни Россия, ни другие влиятельные мировые державы не собираются вмешиваться во внутриукраинские процессы. Кстати, пример той же малышки Греции, на которую пытается повлиять весь громадный Евросоюз скопом, показывает, что это безнадежное дело, если страна сама этого не хочет.

— Получается, что Россия не будет пытаться влиять на результаты парламентских выборов в Украине? В нынешней ситуации, как мне представляется, это было бы совсем несложно.

— Мне трудно понять, что подобное вмешательство может дать руководству России. Помимо комплекса “більшовартості”, на политическое сознание украинской элиты оказал чрезвычайно вредное влияние миф, порожденный известным высказыванием Збигнева Бжезинского. Мне кажется ошибочным его предположение о том, что без Украины Россия “перестает быть империей”. Однако украинская элита верит в истинность этого утверждения и считает, что российские правящие круги придерживаются того же мнения. А они на самом деле почти уже изжили этот миф.

— Вы считаете, что Россия может существовать как империя и без Украины?

— Безусловно, более того, я уверен, что и Збигнев Бжезинский (с ним я достаточно близко общался, а его сын был моим аспирантом) не считает свое высказывание безусловной истиной. Это прежде всего броская, красивая фраза, в которую наша элита уверовала, поскольку она любит все яркое и эффектное и ошибочное.

— Может ли после парламентских выборов сформироваться новое парламентское большинство, способное установить более тесные отношения с Россией?

— Нынешнее состояние украинско-российских отношений объясняется прежде всего тем, что украинской и российской политической элите стало трудно договориться, поскольку они говорят на разных “языках”, в смысле дискурсах, и руководствуются разными приоритетами. Это стало следствием разрушения общего культурного и цивилизационного пространства, единство которого российская элита вполне могла бы сохранить, если бы не попалась на фальшракету, выпущенную Евросоюзом.

Европейская элита стремится замаскировать истинные основы ЕС, интуитивно опасаясь формирования аналогичных и конкурирующих геополитических образований. Европейское пространство было создано не в результате договоренностей между различными отраслевыми корпорациями и финансовыми структурами, как пишут сегодня в евроучебниках, а благодаря внедрению в массовое сознание европейских народов общих представлений, идеалов, критериев и ценностей.

Этого не понимают правящие круги России. А потому они пытаются повторить модель Евросоюза, используя методы, которые не имеют отношения к ее возникновению. ЕС создавали не угольщики и литейщики, а великие деятели культуры, сотворившие общеевропейский дискурс в литературе, в гуманитарных науках и изобразительном искусстве, научившие разные европейские народы подходить к социальным и духовным проблемам с одних и тех же нравственных позиций. Благодаря великому европейскому кинематографу был создан единый эстетический и этический формат, объединивший “горячего” финского парня и “холодного” сицилийского мафиози. И те стали грустить и смеяться над одними и теми же фильмами. Выдающиеся эстрадные певцы создали единый эмоциональный фон, способствовавший формированию у девочек и мальчиков из разных городов Европы общих бытовых и уличных ценностей, представлений и архетипов.

Аналогичные культурные механизмы возникли и в СССР. Но Россия не пытается остановить их разрушение, несмотря на то что она могла бы использовать их для укрепления собственного влияния.

Я ежегодно посещаю Пушкинские дни в Ялте, и каждый раз поражаюсь, как много внимания уделяется там “Газпрому” и трубе, которые не могут помочь восстановлению геополитического единства. Напротив, экономические проблемы могут только породить новые противоречия между бывшими советскими республиками. А вот создание нового международного центра кинопроизводства, где могли бы снимать фильмы кинематографисты из разных постсоветских государств, помогло бы заложить более надежную, чем объединение газотранспортной системы, основу для экономического и внешнеполитического союзов. Такой центр мог бы возникнуть, к примеру, на базе разрушающейся Ялтинской киностудии. На ней, кстати говоря, был снят фильм “Человек-амфибия”, сформировавший у молодых людей из разных регионов огромной страны единые архетипы любви, благородства, нежности, дружбы.

Если бы подобные фильмы появились в наши дни, то это духовно связало бы пространство бывшего СССР намного прочнее, чем все трубы “Газпрома” и “Новотека” вместе взятые. Но российская элита этого не понимает. Она стремится предложить другим постсоветским республикам новый объединительный проект, но при этом не занимается созданием и восстановлением соответствующих механизмов. Поэтому выстроить полноценные партнерские отношения с российским руководством в сложившихся условиях попросту невозможно.

— Если руководство России будет настойчиво навязывать объединительный проект, как отреагирует на это украинская элита?

— В “2000” в позапрошлом году опубликована замечательная рецензия Александра Рутковского на украинский сборник короткометражных фильмов “Мудаки”. В ней говорилось, что для людей, которых можно охарактеризовать этим словом, характерно маниакальное упорство в достижении ложных целей. Российской политической элите, к счастью, не присуще это качество. Она будет давить на украинское государственное руководство (независимо от того, какие силы будут находиться у власти), пытаться неформально договориться с отдельными его представителями, но она не будет навязывать какие-то проекты, вмешиваясь во внутренний украинский политический процесс, поскольку уже один раз обожглась на этом. И не хотела бы, чтобы ее называли, как упомянутый фильм.

Бесплатные механизмы воздействия

— Будет ли прибегать к подобному вмешательству руководство ЕС? Нет ли угрозы того, что европейские структуры не признают результатов выборов, если им покажется, что власть добилась их благодаря использованию административного ресурса?

— Европейские политики не так давно обнаружили, что существуют бесплатные, но при этом эффективные механизмы воздействия на Украину. До этого прагматичные европейцы думали, что такие механизмы в принципе не могут существовать. Но “феномен ЮВ” помог им обнаружить, что на нашу страну можно давить посредством различных фантомов и символов, не вкладывая средства в экономические и политические проекты и даже не обещая финансовой поддержки. Теперь представители европейской политической элиты увлеченно испытывают появившиеся у них механизмы, и, по-видимому, пребывают в шоке и эйфории от открывшихся перед ними возможностей.

Но при этом европейские структуры действуют исключительно в сфере символики, у них нет реальных рычагов воздействия. И только боязливая позиция украинской элиты позволяет им превращать символические жесты в эффективное средство влияния.

— Таким образом, внешние игроки не будут вмешиваться в украинский политический процесс, и ход событий будет определяться украинскими политическими силами. Но в этом случае в результате выборов власть получит большинство мест в парламенте. Признают ли подобные итоги правительство Германии и руководство ЕС, не заинтересованные в укреплении действующей власти?

— Признают, если власть не перейдет определенную грань и не прибегнет к слишком явным средствам административного давления. Эта черта, разделяющая допустимые и неприемлемые методы предвыборной борьбы, зыбкая и неопределенная, но она хотя и интуитивно, но ясно ощущается всеми участниками избирательного процесса.

Если власть сумеет не перешагнуть эту черту (или хотя бы создаст подобное ощущение), у нее не будет особых проблем с признанием результатов выборов. Но если она пустится, что называется, во все тяжкие, то может столкнуться с сильным сопротивлением внутри страны и резким и лавинообразным усилием внешнеполитического давления.

Озверение и деградация как признаки замкнутости

— Могут ли предстоящие выборы привести к каким-то позитивным социальным сдвигам? Или все ограничится некоторым изменением расстановки политических сил?

— Выборы могут помочь решению крайне важной задачи. Возможно, нам удастся разомкнуть контур украинской политики, сделать украинский политический процесс более демократичным и открытым, помочь формированию политических сил, выражающих требования массовых ранее не востребованных социальных групп общества.

На телеканале “Тонис” я веду программу “Ронин”: это обсуждение важных проблем с людьми, далекими от политики. Один из гостей программы, специалист по космической биологии, рассказал, что эксперименты по использованию космонавтами отходов собственной жизнедеятельности для производства питьевой воды и продуктов питания неожиданно для ученых оказались неудачными. Дело в том, что хотя в процессе переработки получались чистые в химическом и биологическом отношении вещества, использование их в пищу неизменно приводило вначале к вялости, затем — к озверению, то есть к озлоблению и немотивированным вспышкам агрессии, и в конце концов — к деградации организма.

Нечто подобное происходит и в украинской политике. Она осуществляется по замкнутому циклу: идеи, кадры, организационные формы и принципы взаимодействия между участниками политического процесса остаются неизменными.

Если контур украинской политики не удастся разомкнуть, наше общество ждут апатия, озверение и деградация. Причем признаки этих явлений становятся все более заметными.

— А что может разомкнуть контур?

— Создание новых общественных структур, выпадающих из утвердившегося неофеодального устройства. В рамках этих структур будет идти обмен идеями, в них будут появляться новые люди, возникать новые социальные проекты. В результате расширения сферы их влияния начнется реструктуризация общества, которое получит наконец возможность перейти на более высокую ступень развития.

— Есть ли в украинском обществе социальные группы, готовые заниматься созданием новых общественных структур?

— Прежде всего это люди, занимающиеся интеллектуальным трудом, которые должны вовлечь в эту деятельность представителей других социальных групп. Начавшаяся избирательная кампания предоставляет интеллектуалам такую возможность, и главной задачей сегодня становится формирование новых общенациональных приоритетов.

— К сожалению, интеллектуалы, когда приходят в политику, занимаются обслуживанием пожеланий заказчика, а не формированием собственной повестки дня.

— Не стоит путать интеллигенцию и интеллектуалов. Последних в украинской политике еще не было — в отличие от интеллигенции, которая давно в нее вовлечена. Интеллигенция — это социальная группа, выстраивающая особые отношения с властью: одни представители этой группы лижут власти руки, другие — пытаются их укусить. Интеллектуалы же — это люди, которые не замечают власть, но предлагают при этом собственные варианты решения важнейших общественных проблем. Поэтому только интеллектуалы могут навязать политикам новые идеи и модели поведения, заставить тех заняться преобразованием социально-политической системы, не дожидаясь революционного движения “снизу”.

— Для этого у нынешнего политического класса должен проснуться инстинкт самосохранения.

— Хотелось бы надеяться, что это все-таки произойдет. Но главное — в ходе выборов должны появиться новые люди, которые станут основой нового политического класса, способного покончить с неофеодальным общественным устройством. И важным результатом избирательной кампании может стать появление таких людей, которые пришли в политику не для увеличения собственных доходов и не для содействия финансово-промышленным группировкам, а для реализации собственных социальных идей и проектов. Вряд ли такие люди могут появиться в избирательных списках крупнейших партий. Поэтому следует внимательно наблюдать за предвыборной борьбой в мажоритарных округах.

Люди, фанатично занимающиеся общественной деятельностью, добивающиеся улучшения социальной ситуации, постепенно осознают неизбежность участия в политике.

Назову в качестве примера хотя бы известного пловца Дениса Силантьева. Он на протяжении нескольких лет активно занимается развитием массового детского спорта, помощью детям-инвалидам, водной экологией. Но ползучая коммерциализация образования, равнодушие власти к положению дел в области физической культуры мешает подобной общественной деятельности. Поэтому можно предположить, что подобная косность и противодействие приведет таких людей, рано или поздно, в политику. Надеюсь, что именно такие люди начнут выдвигать свои кандидатуры по мажоритарным округам. А общественный запрос на них уже сформировался. И о результатах избирательной кампании надо будет судить по тому, сколько придет в парламент новых людей, готовых бороться за реструктуризацию общества.

Дмитрий ГАЛКИН