Детство как роскошь. Что на самом деле кроется за речью Греты Тунберг в ООН

Грета Тунберг со своей речью с трибуны ООН потеснила в эфире даже возможный импичмент президенту Трампу. И надо сказать, что рефлексии “на Грету” местами даже интереснее и показательнее, чем ее речь.

Самым распространенным чувством на одной шестой части суши — то есть в постсоветских палестинах — стало раздражение. Далеко не все смогли его объяснить цензурно, а те, которые могли, не все оказались готовы сделать это честно. Надо отдать должное “православной” тусовке — она сформулировала свое раздражение (как и восхищение) лучше других.

Раздраженные указывали на безобразие вседозволенности, царящей в отношении детей на либеральном Западе. Ребенок не может — не имеет права и да убоится — разговаривать со взрослыми таким тоном. Восхищенные указывали почти на то же самое, но с другим знаком: именно так истинно верующие святые свидетельствовали о Христе, отстаивали свою веру перед всякими цезарями и прочими сатрапами — громко, искренне, безосновательно и безрассудно смело.

Для верующих Грета — родная душа если не содержанием месседжа, то его формой. А для неверующих, но имеющих подавленную потребность в вере, это, наконец, то, во что можно уверовать.

Только за это можно быть признательными Грете Тунберг. Она раскрывает диагнозы постсоветского общества. Для советского человека это, конечно, просто пердимонокль: психически нездоровый ребенок задает трепку главам государств. В нашем массовом сознании до сих пор человек с психическими отклонениями — изгой, у которого нет никаких прав, включая право голоса. Но даже без всякой “инклюзии” детям на трибунах делать нечего. А если они там — это противоестественно и безнравственно. Их наверняка используют, ими манипулируют и вообще, куда родители смотрят и о чем они думают? Дети должны находиться в своем гетто — в школах, на кружках, в крайнем случае на дискотеках.

Возьмем хотя бы повторенное многими сквозь зубы: деточка, что ты знаешь об “украденном детстве”? Особенно ты, нейро-нетипичная деточка. А знаешь, как выглядело бы твое детство, если бы ты родилась не в Швеции, а хотя бы чуточку восточнее (а также сильно восточнее, южнее, юго-восточнее — в общем, где угодно, кроме уютного Запада)? Где дети с твоим диагнозом, как правило, не учатся в обычных школах. Где до сих пор для таких детей существуют интернаты, большая часть из которых филиал ада на земле. То, что кто-то не ценит того, что имеет, и обрушивается с криком об “украденном детстве” на систему, которая, наоборот, сделала это детство возможным, — вот что порвало шаблоны многим соотечественникам, нынешним и бывшим.

Но Запад есть Запад: то, что какая-то система что-то тебе дала, не означает, что эта система совершенна, что она вне критики. Что значит “дала”? Для общества Греты это выражение не имеет смысла: права, свободы, равенство возможностей не “даются”, они естественным образом есть у каждого человека с момента рождения. То, что постсоветские люди понимают с трудом: никакой благодарности Грета не испытывает — и не должна испытывать — к власти, которая обеспечивает ее права и возможности.

Но кое в чем православная тусовка права. Речь Греты, вернее, то, как она была построена, — чистая детская манипуляция. Каждый родитель, дорастивший хотя бы одно чадо до подросткового возраста, узнает эти интонации и эти месседжи — рассерженный крик, поток эмоций и туманные (при этом совершенно безосновательные) намеки на то, что взрослые чего-то лишают. После чего у взрослых возникает чувство вины, также совершенно безосновательное, но весьма требовательное. Чувство вины возводится в квадрат тем, что ребенок к тому же инклюзивный, то есть к нему нужно относиться вдвойне бережно. Ребенок, в свою очередь, прекрасно знает, на каких струнах играть. Поэтому не нужно искать спичрайтеров, которые якобы что-то девочке написали, а она только озвучила. Ни один взрослый спичрайтер не сумеет сделать это лучше, чем подросток.

Метод — еще один камень преткновения критиков. Дети в политике — разновидность изощренного преступления против человечности. Где-то между растлением малолетних и эксплуатацией детского труда. У нас бытует мнение, что политика — как алкоголь, секс и сигареты — “только для взрослых”. 18+. А лучше 21+.

Но еще совсем недавно считалось, что к политике нельзя подпускать женщин. И под это тоже приводилась масса “рациональных” оснований — чего-то там женщины “не могли от природы”, имели “другое предназначение”, а также мешали мужчинам своими “манипуляциями”. Что, например, делать джентльмену, если его политический оппонент расплачется посреди дискуссии? Какой он после этого джентльмен? Примерно такой же, как она — политик.

Женщины преодолели этот барьер. На очереди — дети. У них на это не меньше прав, чем было у женщин в эпоху суфражизма. Десятилетние мальчишки воюют в Африке и Средней Азии. Девятилетние девочки выходят замуж в Индии, в Африке, некоторых арабских странах. “Неприкосновенное детство” — иллюзия западной культуры новейшего времени. Британия еще относительно недавно отправляла в море девятилетних мальчишек юнгами, а пяти-шестилетние дети получали работу на ткацких фабриках. Детство — это роскошь, которую не все могут себе позволить. Если мир таки поразит какая-либо катастрофа — климатическая например, — тонкая иллюзия “неприкосновенного детства” развеется даже быстрее, чем равноправие женщин. Детям есть что защищать и от кого защищаться. И если у кого-то из них есть такая возможность, пускай использует на полную катушку.

Впрочем, у успеха Греты действительно есть “темная сторона”. Этот детский голос и детский месседж вызвали резонанс в душах масс не потому, что взрослые биологически настроены на детолюбие и сюсюканье включается автоматически, минуя инстанцию сознания. Вовсе нет. Публике просто понравилось шоу. Ей понравилось, как эта девчонка отделала этих надутых индюков в дорогих костюмах. Она сказала им то, что публика о них думает. Повод не так уж важен, климат — так климат. Главное, что она им вмазала.

Отношения широких масс с властью и к власти все больше превращаются в отношения детей и взрослых. “Отцы наций” случались в истории неоднократно, но этот образ померк под солнцем демократии. В последнее же время он снова выдвигается из тени и на Западе, и у нас. Публике хочется видеть во главе страны отца, который как родной заботится о своем народе. Чувствуя этот запрос, на сцену один за другим поднимаются актеры, готовые сыграть роль и сорвать банк. Ладно, Трамп или даже Порошенко, который под конец каденции начал одеваться в этот образ. Но даже Зеленский, говоря о проблемах страны и народа, прибег — безотчетно, видимо — к метафоре детства: сравнил население оккупированных территорий Донбасса с “ребенком, который плачет за стенкой”, а себя с “родителем”, который “не может слышать это спокойно”.

Нам нравится играть роль детей — нам все должны, а мы сами никому ничего, а если не купят мороженое, мы им такую сцену закатим, что, кроме мороженого, еще и машинку на дистанционном управлении выдурим.

Потребительские настроения распространились в сферу социальную и политическую, требования к власти, сам выбор этой власти все более детский, все менее ответственный. Все менее рациональный. Мы все чаще сводим наш диалог с властью к односложным выкрикам: перемога, зрада, ганьба, “да-как-вы-смеете”.

Популярность Греты Тунберг — вполне мейнстримная вещь. Такого же рода популярность одиозных политиков. Трампа и Грету, как правило, противопоставляют друг другу. Но если отбросить содержание их противостояния — климатический вопрос — и посмотреть на форму и методы, то они мало чем отличаются. То же равнодушие к фактам, рациональным доводам и позитивным программам. Та же демонстративная бескомпромиссность. Та же апелляция к эмоциям и простейшим социальным рефлексам.

Эмоции, а не рациональные соображения правят современным миром. И в этом виновата, конечно, не Грета — она только воплощает эту тенденцию. Почему ООН пригласила Грету Тунберг в качестве спикера на климатический форум? Ну, во-первых, это красиво. Желание использовать харизму девочки для привлечения внимания к проблеме — совсем неплохой ход. Надо учесть, что для ООН эта проблема не абстракция, это вполне конкретные деньги и вполне конкретная бюрократия, буйным цветом разросшаяся на климатической проблеме. Для климатического движения Грета, возможно, знамя. Но для ООН она бренд, с помощью которого можно выручить денег.Почему именно Грета? Вот вопрос, который следовало бы задать в первых строках. Почему эмоции, а не факты и конкретика — они даже более шокирующие, чем крик об “украденном детстве”. С трибуны ООН можно было бы просто изложить все то, чего вы никогда не хотели бы узнать и до дрожи боялись спросить о глобальном изменении климата.

О том, когда, при нынешней динамике потепления, утонут прибрежные мегаполисы. Перечислить острова и прибрежные государства, которые уйдут под воду — для наглядности сразу с количеством населения. Назвать предполагаемое количество тех, кто погибнет при затоплении. Потом перейти к проблеме питьевой воды: цифры, лица, социальный срез. Потом поговорить о “полутора градусах”. Назвать регионы, которые станут нежилыми. Напомнить, что это в среднем около миллиарда населения. Дальше можно переходить от пейзажа к сюжету. Вы понимаете, дорогие президенты и генсеки, что все эти люди — общим числом около 3 млрд, то есть чуть меньше половины населения планеты, — целые государства, не примут свою судьбу безропотно? Нас с вами ожидает новое переселение народов. Вот вам примерная карта с передвижениями человеческих орд.

И это не будут несчастные сирийские или ливийские мигранты, которые плывут через Средиземное море на пустых бочках. Это будут толпы отчаянных, которые двинутся через границы в поисках новых территорий. Они будут вооружены. У них будут армии. У них будут идеологии, оправдывающие их завоевания. Это будут жуткие завоевания — с дискриминацией, геноцидами и прочими сомнительными прелестями. Этим мигрантам совершенно нечего будет терять — все их мосты сожжены или затоплены. Вы не удержите свои границы и побережья, дорогие президенты уютных стран, у вас смешные армии, которые к тому же совсем не на то учились. Так не лучше ли вам, чтобы хотя бы оттянуть этот момент, договориться с промышленниками о сокращении выбросов парниковых газов?

Но ООН предпочла Грету Тунберг с ее детскими методами убеждения. В ООН тоже есть спецы по пиару, и они поняли, что Грета сработает лучше, чем изложение реальных угроз.

Проблема реальных угроз в том, что они взывают к реальным же программам действий. Причем, если ситуация действительно так плоха, к неотложным программам. Но цель борьбы с самыми разнообразными мировыми проблемами в исполнении ООН — все больше сама борьба, а не проблемы. Эмоции заставляют людей вынимать из кармана деньги, а трезвый расчет заставляет их искать способы решения проблемы, чтобы потратить деньги с максимальным эффектом.

Самая большая неприятность для Греты Тунберг — то, что своей речью в ООН она поддержала то, что хотела атаковать. Систему вещей, при которой происходит обессмысливание всего — слов, проблем, самого мира. У нас в предвыборный период было принято искать ответ на вопрос, от чего устали избиратели Зеленского. Сейчас я вам отвечу: от того же, от чего рассердилась Грета и ее поколение. От подмены понятий, от воцарившейся в мире бессмыслицы, от хаоса, стимулированного нынешней политической системой, от ощущения, что все катится в пропасть, что над миром (над страной, надо мной) нависла катастрофа.

Климат — только повод. Одно из имен. Способ как-то обозначить объект иррационального страха перед неизвестной угрозой, разлитой в воздухе (или скорее в информационном пространстве). Грета стала выразителем народных дум не только потому, что она ребенок и ее детские страхи и методы совпали с душевным состоянием современного общества. Но и потому, что она нейро-нетипичный ребенок. Она невооруженным глазом видит в воздухе СО2, она слышит голоса, она видит само Зло и может назвать нам его имя, очертить его границы и даже примерно показать, в каком направлении идти, чтобы избежать встречи с ним.

Буде ли это лечением для мира и общества? Скорее всего, нет. Но хотя бы на какое-то время наши страхи и наши действия приобретают некоторую осмысленность. Мы, оказывается, в ней нуждаемся. Хоть и не знаем толком, как с ней поступать.

 Екатерина ЩЕТКИНА