Российская группа превратилась в “хозяина” рынка, спрос на котором не подвержен колебаниям, традиционным для других категорий стальной продукции. Цена вопроса — 3,53 млрд. долларов.

Стратегия владельца НЛМК Владимира Лисина сильно напоминает ту, которой придерживалась корпорация Arcelor до ее слияния с Mittal Steel: расширение осуществляется только за счет покупки заводов с современным оборудованием, выпускающих высокотехнологичную продукцию и расположенных поблизости от рынков, на которых она востребована. При этом НЛМК, как и Arcelor, готов платить за такие приобретения справедливую цену. Именно этим Лисин и отличается от своих российских конкурентов, которые практикуют подход, идейно близкий к стратегии Mittal Steel.

И действительно, хотя все представители российской сталелитейной отрасли уделяют большое внимание модернизации антикварного оборудования заводов, доставшихся им по дешевке во времена экономического беспредела 90-х, Лисин начал эту деятельность первым. В течение нескольких лет НЛМК не занимался горизонтальным расширением и не разбрасывался на другие сферы деятельности, а целенаправленно оснащал свое производство прогрессивными технологиями. Только после того, как НЛМК превратился в самое рентабельное предприятие в России (рентабельность — 40%) и одно из самых эффективных в мире, инвестиции стали направляться на приобретения, к выбору которых Владимир Лисин подходил очень избирательно. Именно так действовала в свое время и Arcelor — корпорация, образованная в результате тройственного слияния, истратила несколько лет на интеграцию активов всех трех участников объединения и только после этого вышла на рынок слияний и приобретений.

С другой стороны, “Северсталь” и Evraz group начали скупать западные активы на несколько лет раньше. При этом они, как и Mittal Steel, приобретали главным образом проблемные активы, руководствуясь в первую очередь наличием доступа к закрытым от российской продукции рынкам. В основном их приобретения обременены крупными задолженностями, хотя, в отличие от традиционной схемы Mittal Steel, они покупали предприятия, модернизация на которых уже была произведена. В итоге у Evraz есть уже 8 сталелитейных заводов за рубежом и предприятие по производству ванадия в США, а “Северстали” принадлежит пять предприятий в США, и эта группа контролирует около 10% американского рынка стальной продукции.

Понятно, что расширение на зарубежные рынки было неизбежным — в основном консолидация российской сталелитейной отрасли уже полностью завершена, её структура сформировалась окончательно, и там уже нечего покупать. Однако, прицениваясь ко многим заводам, выставлявшимся на продажу в последние годы, НЛМК подходил к покупкам с большой осторожностью. Лисин объяснил свою позицию так: “Наша стратегия ориентирована на дальнейшую вертикальную интеграцию активов компании на ключевых рынках, включая Северную Америку. За рубежом нас интересуют высокоэффективные сталепрокатные предприятия, поскольку они дают возможность осваивать новые перспективные сегменты, диверсифицировать бизнес и уменьшать риски”. Именно по этой причине у НЛМК до сих пор было только два завода в США — Sharon Coating и Duferco Farrell, которые входят в его СП (капитализация — 1,6 млрд. долларов) со швейцарским производителем стали Duferco Group.

При этом Северная Америка представляет для НЛМК особый интерес, поскольку в последние годы там расширяется строительство нежилых объектов, и ожидается, что в ближайшие пять лет этот рынок будет идти на подъем со скоростью 4,4% в год. Поэтому новое приобретение в США НЛМК сделал самостоятельно. В середине августа комбинат договорился о покупке 100% акций американской компании John Maneely Company. Подразделения этой компании Wheatland и Atlas Tube выпускают полые конструкционные профили, стандартные трубы и трубы для электрических кабелей, и по каждой из этих категорий продукции являются лидерами американского рынка. Примечательно то, что Duferco Farrell является основным поставщиком горячекатаной стали для JMC и крупнейшим — для ее подразделения Wheatland Tube, которое находится в непосредственной близости от Duferco Farrell. По оценкам НЛМК, вертикальная интеграция JMC и Farrell обеспечит синергетический эффект в сумме 35 млн. долларов в год.

Аналитики считают это приобретение весьма удачным. Так, Владимир Жуков из банка Lehman Brothers утверждает: “Рынок труб и полых конструкционных профилей не зависит от потребительского спроса и, следовательно, окажется благоприятнее других”. В свою очередь, одобряет сделку и Марат Габитов из московского UniCredit Aton — по его мнению, JMC выглядит гораздо привлекательнее, чем последние покупки “Северстали”, которая приобретает проблемные активы. Жуков считает, что 3,53 млрд. долларов — не слишком высокая цена за процветающую JMC, у которой практически нет долгов, а Габитов полагает, что эта цена ниже реальной стоимости компании.

Единственная возможная проблема — это неудачное совпадение объявления о сделке с российско-грузинским вооруженным конфликтом. Некоторые американские эксперты опасаются, что это может повлиять на решение регулятивных органов относительно этой сделки. Жуков считает, что если сделка будет заблокирована на первом этапе утверждения, то она вовсе не состоится. Однако он считает такой исход крайне маловероятным, также как и Семен Миронов из Credit Suisse, который указал, что JMC — “не стратегический объект”. В основном, аналитики считают, что покупка будет завершена беспрепятственно.