Император стали

Сидя в вертолете высоко в небе над Гудзоном, человек, занимающий 5-е место в списке самых богатых людей мира, ни на мгновение не отрывается от своего мобильного и не наслаждается потрясающим видом за бортом. Сейчас не до этого: сделка, ради которой он последние пять месяцев без устали колесил по четырем континентам и которая еще пару часов назад казалась невозможной, вдруг стала реальностью.

Однако Лакшми Н. Миттал не вскидывает руки вверх от радости, не улыбается и не спешит открывать шампанское на фоне манхэттенских небоскребов. Он ничем не напоминает миллиардера, только что заключившего сделку века. Миттал лишь устало вздыхает: “Столько е- mail 'ов, столько работы”.

Через несколько минут, уже стоя на твердой земле, он пригибается под еще вращающимися пропеллерами и пытается комфортно разместить свою почти двухметровую фигуру в лимузине, который должен отвезти его на Уолл-Стрит. Его слегка мятый серый костюм от Armani явно страдает от нью-йоркской жары. “Костюм, конечно, приличный, но ведь он из магазина. Почему же на Миттале не изделие с Сэвил-Роу?” — спросите вы.

“Я не могу себе позволить Сэвил-Роу”, — с улыбкой говорит сталелитейный магнат, чем-то напоминая того бухгалтера, которым он готовился стать в Калькутте более 30 лет тому назад. Нет, Миттал, конечно, пользуется своим богатством. На свадьбу дочери он выложил 55 млн долл., пригласив на вечеринку в Версаль звезд Болливуда и Кайли Миноуг. Его лондонский особняк — самый дорогой частный дом Британии. У него собственный Gulfstream 550. Однако на публике магнат предпочитает держаться скромно.

На вопросы о свадьбе дочери он просто не отвечает, лишь замечая со стальными нотками в голосе: “Я не хочу смешивать бизнес и частную жизнь”.

Тихий миллиардер

Может быть, именно поэтому большинство американцев знать ничего не знают о Миттале, хотя его 27-миллиардное состояние лишь ненамного уступает богатству Уоррена Баффетта, а его компания Mittal Steel является крупнейшим производителем стали не только в США, но и во всем мире. Несмотря на все это, чрезмерным уважением у себя дома в Британии он не пользуется.

Заносчивые директора европейских сталелитейных заводов поначалу отнеслись к нему несерьезно. Его предложение о покупке европейского сталелитейного гиганта Arcelor было встречено с поистине галльским высокомерием. Коллеги из Европы подшучивали над Митталом, индийцем по рождению, намекая на темное происхождение его активов. Официальные же лица, в том числе и министр финансов Франции Тьерри Бретон, отреагировали на предложение Миттала с тревогой и с легким налетом шовинизма. Его стиль руководства бизнесом показался европейцам сомнительным.

Однако Миттал обычно добивается поставленных целей, и приобретение Arcelor не стало исключением. В конце июня, через шесть дней после того полета на вертолете, когда Миттал впервые узнал, что сопротивление Arcelor сломлено и ее акционеры готовы к революции, в люксембургской компании согласились на продажу Arcelor Митталу за 32 млрд долл. наличными и ценными бумагами.

Сделка должна быть завершена в этом году. Уже сейчас ясно, что ее итогом станет появление компании-колосса, способной производить до по млн тонн стали в год. Это в три раза превысит объем выпуска продукции Nippon Steel, второго по величине производителя стали в мире. Если к доходам Mittal за 2005 год прибавить доходы Arcelor, то в рейтинге крупнейших компаний мира FORTUNE GLOBAL 500 Mittal переместится с 208-го на 63-е место.

Более того, в преддверии сделки с Arcelor Mittal внедряет в свою инфраструктуру недавние приобретения в США и на Украине. Эти слияния принесли 3,4 млрд долл. прибыли за 2005 год и помогли Mittal увеличить стоимость акций втрое по сравнению с показателями 2004 года.

Грамотные поглощения

“Это было похоже на бокс, — откровенничает Миттал, который, сидя в своем сверкающем лондонском офисе на площади Беркли, выглядит расслабленным и больше не кажется помятым. — Мы уже думали, что нас нокаутировали, но потом мы победили в 12-м раунде”.

Перед тем как капитулировать, руководители Arcelor изображали Mittal в довольно неприглядных тонах. Свою продукцию они сравнивали с качественными духами, а изделия Mittal — с дешевым одеколоном. Миттал старается изменить этот имидж, но коллеги по индустрии не спешат признавать его своим, по крайней мере по эту сторону Атлантики. “Я многому научился, — признается он. — В Америке самое главное — это акционерная стоимость и прибыль. В Европе же важно учитывать национальные ценности, культуру и традиции. Здесь все по-другому”.

Это действительно так. Однако, хотя приобретение Arcelor и увенчало 20-летнюю мечту Миттала о консолидации разбитой на мелкие кусочки сталелитейной индустрии (после этого слияния компания будет контролировать 10% мирового производства стали), а сам Миттал теперь самый влиятельный человек в мире стали, его боксерский поединок еще далеко незакончен.

Важно не просто показать, что слияние было экономически целесообразно и в случае экономического спада элементы конгломерата выступят в роли амортизаторов друг для друга. Не менее важен и вопрос контроля.

Чтобы завоевать Arcelor, Миттал согласился на множество компромиссов. Так, он отказался от контрольного пакета акций им же самим основанной компании. Теперь его доля в новом конгломерате составит 43,5 % вместо прежних 88%. Из 18 членов совета директоров он имеет право назначить лишь шестерых. Однако из разговора с ним становится предельно ясно, что он не собирается уступать контроль над компанией кому бы то ни было, и его новые партнеры не должны строить иллюзии на этот счет.

Семейный бизнес

Mittal Steel уже давно представляет собой необычный синтез публичной компании и семейной фирмы. 30-летний сын Миттала Адитья является президентом и финансовым директором компании, а 24-летняя дочь Ваниша входит в совет директоров. Во время недавнего посещения крупного металлургического комбината в городе Бернс-Харбор, штат Индиана, Лакшми Миттала сопровождали Адитья, Ваниша, жена Уша, а также зять и невестка.

А когда встал вопрос о расставании с контрольным пакетом акций, заседание по этому поводу состоялось не в штаб-квартире Mittal Steel в Роттердаме и не в офисе на площади Беркли, а в лондонском особняке семьи Митталов. Посторонние не были допущены на эту встречу. “Это очень серьезная семья, — говорит Лу Шорш, управляющий американским подразделением Mittal. — В ней три поколения опытнейших бизнесменов”.

Однако после сделки председатель совета директоров Arcelor Йозеф Кинш сохранит свой пост, а Миттал займет кресло президента. Компания будет называться Arcelor-Mittal, а ее штаб-квартира будет располагаться в Люксембурге. Это даст преимущество сотрудникам Arcelor в их борьбе за руководящие позиции в новой компании с конкурентами из Mittal, где половину высших должностей занимают земляки руководителя. Пока не ясно, какую позицию в новой компании займет Адитья, хотя по договору о слиянии должность в ее руководстве ему гарантирована.

Все эти уступки весьма значительны для человека, который гордится тем, что в мельчайших подробностях знает, сколько стали способен выплавить каждый из его заводов, и который регулярно собирает всех своих помощников, раскиданных по всему миру, от Балтимора до Казахстана, чтобы те могли узнавать о текущем положении дел в компании из первых рук.

В том же интервью в офисе на площади Беркли, последовавшем сразу за победой над Arcelor, Миттал словно не желает замечать, что теперь, когда под его контролем находится меньше половины компании, далеко не все в ней подчинено исключительно его воле. В то время как Кинш уверяет репортеров, что слияние есть не что иное, как “брак по любви между нашими командами”, Миттал склонен видеть в происходящем брак по расчету с Arcelor в роли приданого.

“Все стратегические решения, инвестиционные проекты и направления деятельности компании необходимо будет согласовывать лично со мной”, — говорит Миттал, быстро добавляя, что все назначения будут производиться по заслугам, а не исходя из семейных связей.

Победитель

При этом Миттал не может не упомянуть о том, что главный противник слияния, СЕО Arcelor Ги Долле, не сохранит свой пост, а Кинш, скорее всего, останется у руля лишь до апреля следующего года. А что касается ограничений в договоре о слиянии, согласно которым Митталу в течение пяти лет не может принадлежать более 45% акций компании, он надеется все же существенно увеличить свою долю за счет обратного выкупа акций.

“В будущем я займусь лишь подстраховкой”, — говорит Миттал, действующий по детально продуманному плану. “Я не буду ни во что вмешиваться, если они будут как следует справляться с повседневными задачами, — добавляет он о команде руководителей, которая должна вскоре возглавить Arcelor-Mittal. — Посмотрим, насколько им будет необходима моя помощь”.

Сталелитейный магнат любит повторять, что его компания не монархия и региональные менеджеры в известной степени независимы от центра. Однако любой, кто работал с ним, скажет вам, что это не менее фантастическая картина, чем, к примеру, доменная печь с кондиционером.

“Мистер Миттал сам сидит за рулем этой гигантской машины. Он ни за что не согласится пересаживаться на заднее сиденье и смотреть, как ведут другие”, — говорит Джон Лефлер, управлявший до выхода на пенсию в апреле этого года принадлежащим Митталу сталелитейным комплексом Sparrows Point в Балтиморе.

Этот комплекс одновременно является символом как упадка американской сталелитейной промышленности, так и взлета империи Миттала. На заводе, построенном еще в 80-е годы XIX века компанией, впоследствии переименованной в Bethlehem Steel, в период его расцвета в 50-е годы XX века работало 30 тыс. сотрудников. Тогда предприятие приносило хороший доход, а профсоюз работников внимательно следил за тем, чтобы его члены были обеспечены достойными зарплатами и льготами.

По выходным руководство Bethlehem регулярно развлекалось игрой в гольф в прекрасном корпоративном гольф-клубе. Однако к 80-м годам XX века завод перестал справляться с конкуренцией со стороны небольших американских заводов, а также Бразилии, Кореи и Японии, новых стран — экспортеров стали.

Знание индустрии

За десятки тысяч километров от Балтимора юный Миттал начинал изучать сталелитейную отрасль как бы с другого конца, одновременно познавая важность родственных связей. Едва ли кто-то мог предполагать, что этому мальчику из деревни в Раджастане, где и не слышали об электричестве, суждено стать миллиардером.

Его отец был талантливым предпринимателем. Он основал в Калькутте сталелитейную компанию, где молодой Миттал работал клерком в экспедиции. Однажды его отправили в Индонезию, чтобы продать там земельный участок, однако Лакшми уговорил отца не расставаться с этой землей, а построить на ней завод.

Миттал утверждает, что именно тогда в нем проснулась страсть к стали. Особенно его восхищали сталелитейные заводы Японии, ультрасовременные и высокотехнологичные. В возрасте далеко за тридцать Миттал решил сосредоточиться на деятельности за рубежом, оставив Индию отцу и братьям. Он выкупил у отца тот самый завод в Индонезии, а затем добавил к нему мощности в Казахстане и на Тринидаде.

В1997 году он приобрел чикагскую Inland Steel. А вслед за этим купил ряд недорогих предприятий в Польше и в Румынии. “Я вдруг понял, — говорит Миттал, — что жизнь слишком коротка, чтобы строить сталелитейную империю с чистого листа”.

Пока он расширял свой бизнес, Bethlehem, LTV и прочим гигантам американской ста лелитейнои промышленности все чаще приходилось наведываться в суды по делам о банкротствах. В конце концов все эти активы были приобретены нью-йоркским финансистом Уилбуром Россом, создавшим из них компанию International Steel Group (ISG).

Он отправил в отставку часть руководства, улучшил отношения с профсоюзом работников сталелитейной промышленности США, получил немалую прибыль, а затем в апреле 2005 года продал ISG Митталу за 4,5 млрд долл. В итоге прибыль Росса от этой сделки составила ни много ни мало 1,2 млрд долл. Но и Миттал внакладе вряд ли останется, ведь время для этой покупки было выбрано превосходно. Нынешний небывалый спрос на сталь в Китае привел к стремительному росту ее стоимости, и Миттал вполне резонно рассчитывает получить от своих американских активов 1,5 млрд долл. операционной прибыли.

Жесткий контроль

Основной элемент бизнес-философии Миттала — тщательнейший сбор информации. С ее помощью он разрабатывает детальный план оптимального использования каждого завода. Только так можно предельно сократить издержки и получить максимальную прибыль. “До появления Миттала в ICG, — говорит Лефлер, — я должен был ежемесячно составлять 6 отчетов, а при Миттале составляю 66. Сколько потребляется нефти, каков расход электричества в час, сколько времени уходит на ремонт оборудования — все это необходимо было расписывать в мельчайших подробностях. Затем мне звонили от Миттала и спрашивали: “А почему ваши затраты выше, чем у завода в Казахстане?” И нам приходилось вычислять, в чем они нас превосходят. Если ISG старался экономить лишь по мере возможности, — продолжает Лефлер, — то Миттал всегда все просчитывает до последнего цента и находит самый дешевый вариант”.

Хотя право решающего голоса всегда остается за Митталом, многие вопросы он передает в ведение своего сына. Обширными полномочиями пользуется и Малай Мухерджи, в течение многих лет занимающий пост главного операционного директора. В компании эту троицу нередко называют отцом, сыном и святым духом.

Каждый понедельник в 14:30 по Гринвичу Мухерджи проводит видеоконференцию для региональных менеджеров Mittal со всего мира, обсуждая такие вопросы, как объем выпускаемой домнами продукции, местные цены на сталь и стоимость сырья.

Миттал утверждает, что все рутинные обязанности переданы им Мухерджи и сыну Адитье, однако, по словам менеджеров компании, он лично участвует в этих конференциях один или два раза в месяц. “Он перфекционист. Ему нужно, чтобы во всем был идеальный порядок”, — говорит Лефлер.

Миттал до сих пор удивляется атмосфере, царившей в элитном клубе королей стали до его появления. Он вспоминает встречу с коллегами во время поездки по США в 1993 году: “Это была пятница, и все желали друг другу хорошо провести выходные и как следует поиграть в гольф. Я в этот гольф никогда не играл, и меня просто потрясло, что такой график в порядке вещей: на работу отводится всего пять дней, а все остальное время посвящается игре в гольф”. Уже тогда излюбленным субботним развлечением Миттала было дышать резким запахом расплавленного металла или распекать своих менеджеров по телефону.

Что ж, сейчас мастера гольфа из Bethlehem и LTV или на пенсии, или переведены на другую работу, а их активами владеет Миттал.

Нелегкий путь в Европу

Сталелитейной индустрии Европы эти перемены почти не коснулись благодаря финансовой поддержке правительств. Кроме того, европейским правительствам принадлежат доли многих компаний, уже прошедших приватизацию. Поэтому, когда в январе Миттал стал претендовать на покупку компании Arcelor, составленной из сталелитейных предприятий Западной Европы, еще недавно бывших государственными, все были просто шокированы. В изумлении застыли и в Елисейском дворце, и в крошечном Великом герцогстве Люксембург. Правительству Люксембурга принадлежит 5,6% акций Arcelor, являющейся крупнейшим частным работодателем страны.

При мысли о Миттале руководителям Arcelor все чаще стала приходить на ум ассоциация с варваром, стоящим у врат цивилизации и готовым ее разрушить. Многие начали прозрачно намекать на индийское, то есть “варварское”, происхождение магната.

Премьер-министр Люксембурга Жан-Клод Юнкер публично обратил внимание на связь Миттала с Индией. И это несмотря на то, что деятельность Mittal Steel сосредоточена в других частях земного шара. А всего за несколько дней до принятия предложения Миттала о приобретении Arcelor его СЕО Ги Долле не смог не упомянуть слово на букву “и”, отвечая на вопрос о Миттале в интервью журналу FORTUNE: “Это не индийская компания, но в ее руководстве много индийцев”, — высокомерно заметил он.

И хотя Миттал продолжает называть Долле своим другом, его чувства безответны. На вопрос об отношениях с Митталом Долле отвечает так: “Мы не друзья, но и не враги. Отпуск вместе не проводим”.

Чтобы дать отпор Митталу, Долле и Кинш на скорую руку сообразили встречный договор с российским олигархом Алексеем Мордашовым, который согласился выкупить треть Arcelor и присоединить ее к своей компании “Северсталь”. В страхе перед Митталом Кинш даже назвал Мордашова “настоящим европейцем”.

Но акционеры Arcelor отнеслись к Мордашову с ничуть не меньшим подозрением, чем Долле и прочие представители европейской элиты к Митталу. При этом последний настойчиво ухаживал за европейскими инвесторами, порхая по всему континенту на своем “Гольфстриме”. Он дважды повышал предлагаемую сумму, тем самым пытаясь отмести подозрения в использовании средств сомнительного происхождения (Долле презрительно называл деньги Миттала “обезьяньими”).

Даже в старушке Европе всем почти всегда командуют акционеры. Поэтому, когда акционеры Arcelor в конце концов отказались от обратного выкупа акций, бывшего неотъемлемым элементом плана Мордашова, а Миттал согласился ограничить свою долю 45% и оставить Arcelor в Люксембурге, у совета директоров не осталось иных вариантов, кроме капитуляции.

Миттал резонно счел не вполне справедливые упреки Долле и ему подобных небольшой платой за доступ к Arcelor, специализирующейся на выпуске автомобильной стали. Такая продукция позволит Mittal рассчитывать на солидную маржу прибыли даже в те годы, когда упадет спрос на строительную и другие виды стали.

Грядущая интеграция

Arcelor и Mittal идеально подходят друг другу еще и потому, что первой не хватало сырья, в частности железной руды, а второй принадлежит половина всей используемой ею руды. Однако добиться обещанной инвесторам ежегодной прибыли в 1,6 млрд долларов. Arcelor и Mittal будет нелегко. “Эти цифры представляются мне чересчур оптимистичными, — говорит аналитик Bear Stearns Дэниел Альтман. — Особенно если учесть, что управлять компанией в период интеграции очень тяжело”.

У Arcelor до сих пор есть собственный первоклассный ресторан с погребом — сокровищницей элитных вин (правда, собственного поля для гольфа у нее нет). Однако вряд ли поставленные финансовые задачи можно решить лишь за счет сокращения части руководства и отмены льгот и привилегий. В отличие от активов, приобретенных Митталом в Казахстане, на Украине и даже в США, Arcelor не пришлось испытать ни угрозу банкротства, ни недавнюю приватизацию.

Это чрезвычайно выгодное предприятие. В прошлом году его прибыль составила 4.8 млрд долл. при объеме продаж 40,5 млрд. Гордое руководство Arcelor вряд ли захочет делиться своей властью с новым начальством вроде Адитьи или его сестры. Да и насущная необходимость в кратчайшие сроки интегрировать производственные мощности Arcelor и Mittal, равные соответственно 47 и 63 млн тонн, заставит опираться на старые кадры Arcelor.

При этом Миттал лишен возможности перенести производство в Польшу или на Украину, где затраты были бы меньше, так как одним из важнейших компромиссов при покупке Arcelor была гарантия сохранения рабочих мест в Западной Европе, чьи профсоюзы достаточно сильны, чтобы заставить Миттала держать слово.

По этой же причине Митталу будет нелегко закрыть заводы и свернуть производство в случае падения цен, хотя интеграция с Arcelor была ему нужна и для того, чтобы иметь такую возможность. В прошлом году подобным образом были закрыты домны в Уиртоне, штат Западная Вирджиния, при этом была уволена тысяча сотрудников.

С тех пор цены на сталь вновь подскочили, но заводы в Уиртоне остаются закрытыми, что приводит в бешенство рабочих, все еще надеющихся, что Миттал продаст рентабельную часть производства. (Прокатный стан в Уиртоне продолжает функционировать, но о будущем всего завода Миттал предпочитает не распространяться.)

Сталелитейный магнат все еще пребывает в эйфории после собственной победы в 12-м раунде и не обращает внимания на такие проблемы. Не пугает его и угроза падения спроса в Китае и в США, из-за которого цены на сталь и акции Mittal могут вновь упасть до отметки, на которой они были до серии громких приобретений Миттала. (Одно из самых громких из них — купленный за 128 млн долл. особняк в лондонском Кенсингтон-Парк-Гарденз с турецкими банями и гаражом на 20 автомобилей.)

Митталу в принципе не свойственно предаваться пессимизму или недооценивать свои возможности. Он не прочь похвастать: “Я не могу придумать более удачную комбинацию, чем эта”. Миттал объясняет, что интеграция с Arcelor позволит амортизировать привычный цикл развития сталелитейной индустрии, где за стремительным взлетом обычно следует резкое падение. “Мы создаем индустрию будущего”, — резюмирует он.

Нельсон Д.ШВАРЦ