Максим Тимченко: “Мы будем рассматривать возможность использования квот Киотского протокола”

Украинская энергетика остается фактически государственной. Единственной частной компанией по-прежнему остается “Донбасская топливно-энергетическая компания” (ДТЭК). Об особенностях ведения бизнеса в электроэнергетике в интервью рассказал гендиректор компании Максим ТИМЧЕНКО.

— Какова нынешняя структура собственности ДТЭК?

— В структуре собственности произошли некоторые изменения. По-прежнему есть компания ДТЭК, которая управляет энергоактивами группы СКМ. Появилось DTEK Holdings Ltd — держатель пакетов акций предприятий, входящих в компанию.

— Насколько я понимаю, ни “ПЭС-Энергоуголь”, ни “Сервис-Инвест” (распределительные компании, входящие в ДТЭК) уже не являются ассоциированными членами компании?

— Эти активы находятся в нашей собственности, они полностью интегрированы в нашу систему управления. Формально владея этими компаниями, мы уже заявляем о том, что являемся игроком — пусть не самым крупным, но игроком дистрибуции электроэнергии. Так что мы нарабатываем опыт управления компанией в дистрибуции. Замечу все же, что генерация и добыча угля остаются нашими ключевыми направлениями.

— Ни для кого не секрет, что при прежнем руководстве топливно-энергетического комплекса ДТЭК жилось не особо хорошо. Изменилось ли что-то после того, как вице-премьером по ТЭК стал Андрей Клюев, тем более что ему в свое время принадлежали некоторые компании, которые сейчас входят в ДТЭК?

— Перекосы в прошлом правительстве, конечно, были, но мы все равно работали эффективно. Давайте посмотрим. Новое правительство появилось в августе. В то же время в течение первого полугодия наш финансовый результат был улучшен более чем на 40% по сравнению с 2005 годом. Мы идем по нарастающей, у нас правильная установка: этот бизнес может существовать и процветать, никоим образом не зацикливаясь на политике. Лица меняются — бизнес остается.

Скажу откровенно, после изменений в наших отраслевых органах — Минтопэнерго, НКРЭ — ни хуже, ни лучше нам не стало. Мы как строили формальные отношения с регуляторными органами, так и продолжаем их строить. Однако позитив от новых назначений все же есть. Этот позитив в том, что ключевые позиции в отрасли занимают профессионалы. А если в отрасли работают профессионалы и правила игры открыты и понятны, то это хорошо и для бизнеса, и для отрасли в целом. Улучшение ситуации в отрасли прямо отражается на росте стоимости бизнеса. Вот в этом смысле новые назначения можно рассматривать как позитивную тенденцию.

— Что вы можете сказать об уходе Игоря Глущенко (до сентября 2006 года Игорь Глущенко возглавлял генерирующую компанию “Востокэнерго”, входящую в ДТЭК) в Национальную акционерную компанию “Энергетическая компания Украины”?

— Сейчас в прессе модно писать что-то вроде “донецкие назначают своих”, вот Игоря Глущенко, в частности. Но в то же время никто почему-то так и не сказал нам, т.е. ДТЭК, “спасибо” за то, что отпустили такого профессионала. “Востокэнерго” является для нас одним из самых важных активов. От успешности этого предприятия во многом зависит финальный результат работы всей нашей компании. И когда ключевые топ-менеджеры уходят, это для компании серьезное испытание. Но взвесив за и против, и в том числе и профессиональные амбиции руководителя, было принято такое решение. Думаю, что Игорь Глущенко успешно сможет решать те задачи, которые ему ставятся в правительстве: наведение порядка, реформирование, оперативное управление. Весь опыт, который господин Глущенко наработал, трудясь в частной компании, он сейчас переносит на уровень совершенно другого масштаба. Но если вернуться к сути вашего вопроса и сказать о том, жалею ли лично я, то скажу честно: жалею. Замену найти очень тяжело. Долго искали, и уже есть кандидат, который ждет утверждения наблюдательным советом. Я думаю, в ближайшее время мы об этом назначении объявим.

— Игорь Николаевич входил в совет “Энергорынка”. Кто теперь заменил его?

— К сожалению, в прошлом году Игорь Глущенко первый раз не вошел в совет “Энергорынка”, поэтому сейчас там нет наших представителей. На новых выборах мы надеемся все-таки достигнуть какого-то компромисса в этом вопросе. Первой и пока единственной частной генерирующей компании стоит иметь свой голос в совете. С другой стороны, даже не будучи членом совета, Игорь Николаевич очень активно принимал участие и в рабочих группах, и в совещаниях.
Я не готов ответить, кто с нашей стороны будет там работать, если “Востокэнерго” будет представлена в совете. Но вопрос реформирования и регулирования в компании достаточно серьезно прорабатывается. Есть целый департамент, который занимается этой темой. И мы хотим быть активными игроками в рабочих группах.

— Руководство “Востокэнерго” никогда не было довольно тем, что творится на оптовом рынке электроэнергии. Сейчас опять говорят о том, что его будут реформировать. Каким, с точки зрения ДТЭК, должен быть энергорынок?

— В модели энергорынка, которую создавали еще в 2001-2002 годах, были заложены благие намерения. Украина была в СНГ лидером по реформированию рынка электроэнергии. Существовала большая программа. Но, к сожалению, мы потеряли уйму времени, а могли бы быть сейчас на совершенно другом уровне.

Идеи, которые заложены в нынешней формуле работы энергорынка, вполне приемлемы. Но только при условии, что эти правила являются неизменными, и государство, регулирующий орган, не сможет своими решениями их шлифовать. Административного вмешательства и манипулирования правилами быть не должно. НКРЭ, как регулятор, должна быть независимым органом, для которого четко прописаны его полномочия, регламент принятия решений, основания для принятия решений. Превращение НКРЭ в департамент Минтопэнерго, что наблюдалось не так давно, полностью выбивает почву из-под ног у естественных монополистов, у регулируемого бизнеса, особенно, у энергоснабжающих компаний.

Уже сейчас необходимы правила и механизмы, которые будут стимулировать генерирующие компании снижать свою себестоимость и удельные расходы. Кроме того, нужна прозрачная и понятная всем цена на уголь. По той цене, которую сейчас формирует ГП “Уголь Украины”, у нас есть вопросы. Если мы говорим о прямых контрактах с угольщиками, тогда будет как-то вырисовываться рыночная цена. Но это очень сложный процесс… Нельзя говорить, что с завтрашнего дня мы можем перейти на прямые контракты. Надо подумать о тех угольных компаниях, у которых себестоимость тонны зашкаливает за 400-500 гривень и которые просто перестанут существовать, если либерализация рынка угля пойдет быстрыми темпами.

— Сейчас в Минуглепроме идут разговоры о том, чтобы привязать стоимость угля к цене газа…?

— Разговоры такие ведутся давно. Всегда существовал конфликт интересов Министерства угольной промышленности и Минтопэнерго: одни говорят об убыточности угольной отрасли и всеми методами обосновывают повышение цены, другие говорят о необходимости её снижать, потому что это 85% себестоимости их продукции. Но принимать какие-то кардинальные решения по изменению системы ценообразования тоже опасно. Сейчас модель оптового угольного рынка — это скрытая модель кросс-субсидирования, когда отбирают маржу у одного и за счет этого финансируют другого. Чтобы разрушать эту модель и менять систему ценообразования, надо серьезно просчитать, как будут финансироваться угольные компании, которые не способны выходить на приемлемые параметры.

Если говорить о теплотворности, тут тоже вопрос: каким образом измерять энергетическую ценность угля? К чему привязывать эту плату за килокалории? К газу? Тенденции цены на газ не могут прямолинейно отражаться на росте стоимости угля. Это разные энергоносители. Уголь — базисный ресурс для ТЭС, газ — вспомогательный. Поэтому здесь нет прямой корреляции. Кроме того, ни в одной, ни в другой ситуации у нас нет рыночного ценообразования.

Я согласен, что реформирование ценообразования — важный вопрос. Но мы не можем сейчас отказаться от нынешней системы и перейти к оплате килокалорий. Хотя в мировой практике, в том числе в России, это принято.

— Ну, в России же гораздо легче уголь добывать, у них разрезы, а не шахты, у них себестоимость добычи меньше?

— Да, более чем в два раза по сравнению с нашими угольщиками. Но надо ли нам смотреть в сторону России и говорить о том, что российский уголь — хорошая альтернатива? Я бы так не сказал. Недавно наш наблюдательный совет формально утвердил пятилетнюю стратегию развития компании. Угольной теме в нашей стратегии уделено очень серьезное внимание. Мы посмотрели на эту проблему с точки зрения частного бизнеса: собственная ресурсная база, уголь украинского происхождения, и уголь российского происхождения. Просчитали разницу в себестоимости, риски, которые мы несем, отказываясь от собственных ресурсов. И анализ показал, что надо работать над своей себестоимостью, а не смотреть в сторону России или Австралии. Российский уголь — конкурент для нас. Поэтому тем, кто хочет через пять лет быть конкурентоспособным и выжить, нужно ставить стратегическую задачу сделать свою себестоимость соразмерной с ценой российского угля на границе.

— А что предусматривает пятилетняя программа развития компании?

— Она разделена на две части: одна часть посвящена существующим активам, вторая — планам расширения. Предваряя вопрос о расширении, сразу скажу, что мне не хотелось бы активно его обсуждать.

— И все-таки о расширении. Если правительство решится выставить на продажу крупные пакеты акций в генерации — Запад-, Днепр-, Центр-, Донбассэнерго...

— Вряд ли новость о том, что нам это может быть интересно, вы сочтете сенсационной. Но говорить об этом интересе более конкретно можно будет, когда нам скажут: мы продаем электрогенерирующиекомпании, подготовят необходимые информационные пакеты, дадут пять томов документов о том, в каком состоянии эти компании, допустят нас туда, чтобы мы пришли и сделали due diligence — операционный, финансовый, юридический, посмотрели на ситуацию с долгами, планы реконструкции. Вот тогда я вам смогу ответить на ваш вопрос более точно.

В общем, если мы будем двигаться в этом направлении, то определяющим здесь будет: первое — техническое состояние, второе — синергия по маркам угля наших угольных предприятий, третье — финансовое состояние и четвертое — цена вопроса. Если будут называться заоблачные цифры, то мы скажем “нет”, т.к. мы не обеспечим нашим акционерам норматив возврата на вложенный капитал. А если эти цены будут приемлемы, тогда, может быть, мы примем участие в приватизации генерации.

— А как с планами развития принадлежащих вам компаний компаний?

— Мы выделяем три ключевых блока: добыча, генерация и дистрибуция электроэнергии. Начнем с добычи. Здесь стратегия сводится к тому, чтобы стать конкурентоспособными. Причем не на украинском рынке, а по сравнению с той же Россией. На украинском рынке у нас уже самый дешевый уголь. Под это выстроена техническая программа — начиная от новых технологий и заканчивая улучшениями организационного характера. Вторая цель — обеспечить нашу генерацию собственным углем. Это вопрос роста объемов добычи. Сейчас у нас есть избыток угля, который мы продаем на рынке. Но мы говорим о прогнозах роста объемов выработки на наших станциях. Надо уже сегодня думать, сможем ли мы через три года добывать необходимый объем.

Что касается генерации, то общая стратегия настроена на проведение программы модернизации и поузловой реконструкции наших блоков. Если говорить о дистрибуции, основные наши усилия будут направлены на “ПЭС-Энергоуголь”. Это вопрос инвестиций, дальнейшего улучшения состояния сетей, автоматизации.

— Во сколько оценивается программа модернизации на следующий год?

— Она еще не утверждена, но она будет примерно на 25% дороже, чем программа этого года.

— А нынешняя программа, которая предусматривала инвестиции в размере 140 млн.долларов, реализована полностью?

— Фактически она реализована процентов на 95. У нас были свои задержки, но те задачи, которые были поставлены, выполнены. Мы вложили около 130 млн. долларов в этом году.

—: Вернемся к шахтам. Минуглепром намерен в следующем году продать около 28 предприятий угольной отрасли. Есть ли в этом списке объекты, интересующие ДТЭК?

— Фаворитов в этом списке для нас нет. Мы говорим о связке генерация — уголь. Как вы знаете, угля у нас сейчас в избытке. Вот если у нас будут реализовываться планы по расширению генерации, тогда нам это будет интересно. И только потом можно говорить о расширении или нерасширении угольного направления. Мы себя не видим сейчас игроком исключительно на угольном рынке, не имея собственного потребления.

— Не задумывались ли вы о проектах по утилизации шахтного метана?

— В январе мы уже, возможно, сможем говорить о заключении контракта по реализации такого проекта на шахте “Комсомолец Донбасса”. В 2008 году проект должен заработать. Сейчас проводится тендер. Вообще, для нас это очень интересная тема и мы будем ею заниматься на тех шахтах, где позволяют геологические условия, на газообильных шахтах — это “Комсомолец Донбасса” и шахта “Западно-Донбасская” “Павлоградугля”. Скорее всего, речь будет идти о строительстве когенерационной установки, как это сделано на шахте им. Засядько, плюс мы будем рассматривать возможность использования квот Киотского протокола. К сожалению, подобным еще никто в Украине не занимался, никто не знает, как продавать эти квоты. С 2008 года этот механизм должен быть запущен, но у нас он еще не отрегулирован.

— Каково ваше отношение как руководителя частной вертикально интегрированной компании к поставкам электроэнергии по нерегулируемому тарифу? Как вы оцениваете идею единых тарифов?

— Что касается единых тарифов, я думаю, что неизбежно движение в обратную сторону. Я противник этой системы. Это кросс-субсидирование. Если в одном регионе дороже передавать электроэнергию, почему его должен субсидировать другой регион? Переход на единые тарифы — серьезный стресс для системы. И принятие таких решений к хорошему не приводит.

Система тарифообразования “затраты плюс” экономически не обоснована,более того, она не дает никакого стимула собственнику компании работать на снижение себестоимости, оптимизировать инвестиционную программу и так далее. Пока же многие компании думают не о том, как снизить себестоимость, а как раздуть собственные затраты. Следующим этапом должен стать метод стимулирующего регулирования. Будет фиксироваться цена, а свою маржу предприниматель пусть сам регулирует: сможет уменьшить себестоимость или оптимизировать инвестсоставляющую — значит, больше получит.

Тимченко Максим Викторович

Родился 12 августа 1975 г. в с. Новоселицы Новгородской области.

Высшее образование получил в Донецкой государственной академии управления, которую окончил с отличием в 1997 г. по специальности “Менеджмент в производственной сфере”. Продолжил обучение в университете г. Манчестера (University of Manchester), имеет диплом с отличием и степень бакалавра экономики и социальных наук (Bachelor of Arts in Economic and Social Studies). Является членом Ассоциации дипломированных сертифицированных бухгалтеров (ACCA).

Карьеру начал с должности консультанта в международной компании PricewaterhouseCoopers (1998-2002 гг.), дойдя до должности старшего аудитора.

В 2002-2005 гг. работал старшим менеджером в ЗАО “СКМ”.

С июля 2005 г. — генеральный директор ДТЭК.

ДТЭК (Донбасская топливно-энергетическая компания) — первая и пока единственная в Украине частная вертикально интегрированная энергетическая компания. Управляет энергетическим бизнесом группы СКМ. Включает около 15 предприятий, специализирующихся на добыче угля, производстве и поставках электроэнергии. За первые три квартала 2006 г. предприятия ДТЭК добыли 19,2% общеукраинского объема угля, произвели 24,9% всей тепловой электроэнергии в Украине.

Евгений ЗАЙЦЕВ