Кому оно надо, это Минугля?

Новость вызвала в отечественном политикуме и среди "красных директоров" углепрома весьма вялую реакцию. Лишь считанные аналитики, не успевшие отправиться на курорты, принялись лениво предполагать, представители какого именно клана заполнят внезапно открывшиеся руководящие вакансии, да кто из вице-премьеров станет отныне курировать многострадальную отрасль.

При этом, как представляется, в тени остаются принципиальные вопросы: что же реально сулит топливной индустрии страны возрождение дополнительной бюрократической инстанции, и почему, собственно, так получилось, что украинский углепром, пережив бесчисленное количество болезненных трансформаций, в итоге возвратился к исходной точке?

“Шахтеры — гвардия труда”

Чтобы прочувствовать специфику нынешней ситуации в угольной отрасли, не вредно будет вспомнить период, когда пресловутый "шахтерский вопрос" только зарождался. Первые серьезные инциденты шахтерского непослушания на Донбассе возникли в 1989-1990 гг. как симптомы близкой кончины СССР. Возмущенные стремительным снижением уровня жизни и пустыми полками в магазинах, горняки отказывались спускаться под землю и выходили на улицы. Они не строились в заряженные агрессивностью колонны, а мирно рассаживались на газонах рядом с местными комитетами партии, хорошо понимая, где сконцентрирована реальная власть.

Видимо, первыми, кто засуетился в той ситуации, почувствовав фатальные приметы времени, были официальные профсоюзы. Наблюдатели шахтерских акций той поры хорошо помнят, как точно в полдень на центральные площади к загорающим под ласковым солнышком "протестантам" лично председатели шахткомов привозили свежие обеды из шахтной столовой, ящики с охлажденной минералкой и даже мороженое — и все "на халяву", т. е. за счет тогда еще бездонной профсоюзной кассы. Однако присоединиться к бастующим (что значило автоматическую потерю "красной книжечки" и крах личной карьеры) не решился, похоже, ни один из "официальных" профдеятелей. Это и определило отношение к ним: шахтеры вскоре создали собственные стачкомы, которые позже трансформировались в ячейки Независимого профсоюза горняков.

Именно с НПГ и рудничными стачкомами, которые спорадически то исчезали, то опять создавались в донецкой глубинке, и начала педантично "работать" власть, немного оклемавшись от шока первой волны демократии. Методы применялись испытанные. Неизбалованных номенклатурными привилегиями стачкомовцев (их часто выбирали на междусменных собраниях в шахтной нарядной старым казацким способом "кто кого перекричит") исподволь растлевали доступом к распределению материальных и административных благ. Рабочие комитеты тогда бесцеремонно вмешивались в квартирные очереди, делили талоны на приобретение автомобилей и мебели, даже давали категоричные рекомендации по назначению ведущих менеджеров. На замечание о возмутительном игнорировании законов ответ звучал один: "Хотите, чтобы мы вывели своих людей на зеленую травку?"

“Полковник наш рожден был хватом”

Когда в памятном августе 1991-го рухнула советская "империя зла", новая администрация на Донбассе получила уже вполне сформированную структуру с предприимчивыми руководителями-стачкомовцами, которые знали, как манипулировать политически несознательной шахтерской массой, и, главное, сколько на этом можно заработать. "Сидение на травке" начали широко использовать как средство давления на еще слабый и недоформированный центр власти в столице.

Так, сведущие люди говорят, что известному в свое время лидеру забастовщиков, электрику донецкой шахты им. М. Горького Юрию Болдыреву тогдашний мэр "шахтерской столицы" Ефим Звягильский обязан организацией тотальной шахтерской акции 1993 года, потрясшей всю Украину. В результате — досрочные президентские выборы, а в кресле премьер-министра (правда, в ранге "и. о." и на каких-то 9 месяцев) оказывается полпред Донбасса "Большой Ефим". Благодарное директорское "алаверды" в отношении агитатора не припоздало: вскоре Болдырев, с помощью админресурса, выиграл парламентские выборы, и на Донбасс, а тем более в шахтное подземелье, уже более не возвращался.

Свои дополнения в правила игры "шахтерской картой" позже внес донецкий губернатор Владимир Щербань: весной 1996-го, оказывая сопротивление экспансии в регион днепропетровца Павла Лазаренко, он изобрел "стихийное" перекрытие забастовщиками главных транспортных магистралей городов региона (под трогательной опекой местной ГАИ и даже милицейского "Беркута"). В дальнейшем сам Лазаренко, пытаясь удержаться в премьерах, образцово организовывал походы павлоградских шахтеров на столицу. В общей сложности были задействованы сотни комфортабельных автобусов и машин сопровождения — с едой, палатками, новенькими спецовками (чтобы переодеться по приезде) и такими же, со склада, касками (чтобы яростно громыхать ими по киевской мостовой).

Но, конечно, все это было лишь детскими игрушками по сравнению с периодом "межтурья" на последних президентских выборах, когда в "оранжевую" столицу из Донбасса ежедневно отправлялись десятки спецпоездов с шахтерами, готовыми по одному знаку своего кандидата Януковича идти в последний и решительный бой.

“Вы служите, мы вас подождем”

Но вот, на первый взгляд, парадокс: если исключить экстремальную ситуацию в ходе недавних президентских выборов, шахтерские массовые акции последних лет сводились, в основном, к "выколачиванию" в столице дополнительных денег из бюджета. Хотя террикон проблем в забытых богом шахтерских поселках — социальных, коммунальных, экологических — отнюдь не уменьшался, скорее наоборот. Причину следует искать в росте в регионе мощного клана, постепенно захватившего контроль не только над металлургией и химией, но и углепромом.

Сначала угольные рудники были нужны новым хозяевам Донбасса, чтобы выстроить доходную технологическую цепочку "кокс-металл-трубы-газ". Покоряли крупные шахты посредством пресловутого бартера, безбожно занижая цену покупаемого угля и, в свою очередь, втридорога продавая предприятиям необходимую им горную технику. Говорят, именно так заработали свои первые миллионы компании "АРС", "Эмброл-Украина", "Данко" и "Визави", позже составившие костяк знаменитого нынче "Индустриального союза Донбасса".

Но спустя некоторое время "донецкие" открыли для себя неплохой вариант получения денег из углепрома, вообще ничего не производя и не продавая. Он был обусловлен тупиковой ситуацией, сложившейся вокруг приватизации шахт Донбасса. С одной стороны, едва ли нашелся бы глупец, согласившийся вложить свои деньги в истощенные и устаревшие шахты с их, пожалуй, самым дорогим в мире "черным золотом". С другой — бросить на произвол судьбы "всеукраинскую кочегарку" государству никак нельзя, ведь это реально грозит социальным взрывом. Не видя выхода из ситуации, каждый новый Кабмин просто швырял значительные бюджетные средства в направлении географического востока Украины. Кто-то должен был эти денежки аккуратно подобрать, гривенька к гривеньке.

Схема перекачки государственных бюджетных средств в частные карманы (действующая, увы, доныне) не отличается особой утонченностью. Сначала топ-менеджеры отрасли под лозунгами поддержки отечественного производителя выбивают из правительственных структур побольше дотаций на добычу угля, иначе, мол, его покупать никто не захочет. Потом топливо таки расходится "среди своих" (частных компаний, контролирующих коксохимы и электростанции Донбасса) по минимальным ценам. Вырученных денег явно не хватает на развитие производства, а тем более — на зарплату простым шахтерам. А это, между прочим, хороший повод отправить в Киев очередную колонну "стукачей", которые бы выбивали касками и пустыми пластиковыми бутылками новые государственные транши. И так далее, по кругу.

Команда Виктора Януковича, расставившая на ключевых министерских постах в МинТЭК и Минфине своих-проверенных людей, оперировала уже астрономическими суммами, вполне сопоставимыми с бюджетом Украины. Так, в 2004 году на нужды углепрома было перечислено, по разным подсчетам, от 5,2 до 7,0 млрд. грн. (некоторые субвенции искусно прятались в "посторонних" строках бюджета типа "На повышение безопасности труда", "Развитие передовых технологий" и т. п.). Практически каждая десятая гривна государственных доходов была оприходована "донецкими" под маркой экстренного спасения углепрома, а отрасль по-прежнему находится в аховой ситуации, ее запущенные проблемы грозят стабильности всей страны.

“Я его слепила из того, что было... ”

Короче, подземное наследство новому правительству досталось — не позавидуешь. Из 108 украинских шахт, пока выдающих на-гора уголек, рентабельно работать в состоянии лишь 25-30 наиболее новых. Долг по шахтерской зарплате и компенсациям за утраченное под землей здоровье ("регрессы") колеблется на уровне полумиллиарда гривен. При этом отрасль настоятельно требует новых инвестиций, привычно грозя забастовками. Параллельно добыча твердого топлива снижается, грозя, по итогам нынешнего года, упасть ниже отметки в 70 млн. тонн. Однако, по большому счету, никто в стране перспективой намечающегося к зиме дефицита отечественного "черного золота" не напуган, так как недостающий уголь можно закупить — и гораздо дешевле — в соседних Польше и России.

Первые действия нового Кабмина в сфере углепрома носили пожарный порядок — срочно было отменено навязанное при Януковиче деление шахт на Коксовую и Энергетическую угольные компании. Если первая группа еще была потенциально интересна региональным металлургическим баронам и потому имела какие-никакие перспективы, то рудники второго сорта, призванные обеспечивать топливом крупные государственные тепловые электростанции, записывались в откровенные пасынки без будущего.

Но, уравняв шахты в правах (и, значит, работающих на них горняков — также), столичная власть, увы, не добавила отечественному углепрому желанных денег. Даже поправки к госбюджету-2005 предполагают увеличение финансирования топливной отрасли всего-то на 320 млн. грн. Бодрое заявление Тимошенко о том, что данная добавка позволит уже до приближающегося Дня шахтера навсегда решить проблему долга по шахтерским зарплатам, наталкивается на скепсис Независимого профсоюза горняков Украины и официозного Профсоюза работников угольной промышленности, которые насчитывают гораздо более весомые суммы накопившихся задолженностей.

Вот тут-то, вероятно, и возникла мысль: отдать реальную власть на низовых угольных предприятиях, расположенных где-то в донецкой глубинке, "красным директорам", которые в последнее время сильно обижались на "центр" за устранение их от финансовых потоков, усекновение хозяйственной самостоятельности, лишение доступа к банковским счетам и т. п. Дескать, пусть крепкие хозяйственники, вдохновленные возвращением к рулю, в очередной раз покажут себя — поддержат угольные предприятия в жизнеспособном состоянии какое-то еще время (хоть и себя, понятно, не обидят попутно). Ну а чтобы "центр" мог при этом взять свою законную долю, будет возрождаться советская трехзвенная система управления, когда экономически самостоятельные шахты входят в номинально управляющий ими трест, а реальная власть, с правом казнить и миловать, "замыкается" на... правильно, Министерство угольной промышленности.

Кстати, в самой "шахтерской столице" ныне активно дебатируется вопрос: не поселится ли возрожденное Минугля в своем старом здании на центральной донецкой площади? Во всяком случае, фасад помпезной постройки в стиле "сталинского ампира" в срочном порядке почистили от сажи и грязи пескоструйными аппаратами. В устном пересказе по городу ходит гордая фраза старого министерского завхоза, все эти годы ведавшего сдачей внаем помещений в полупустовавшем здании: "Я арендаторов с умом пускал — лишь мелкую сошку, которую в 24 часа можно выставить за дверь. Когда вернутся настоящие хозяева".

Судя по высказываниям Тимошенко, старые хозяева могут вернуться в украинский углепром уже в третьей декаде августа. Тогда в Донецке планируется провести выездное заседание правительства, посвященное проблемам топливной отрасли. И тогда же, со всей очевидностью, на "смотрины" местного хозяйственного актива будет выставлен и новый отраслевой министр.

Судя по реакции местной элиты на недавний визит президента Ющенко в регион, новая власть и старые "угольные генералы" на этот раз отлично поладят. Правда, даст ли такой альянс что-либо существенное самому отечественному углепрому — это уже совсем отдельный вопрос.

Сергей КОРОБЧУК (Донецк)