Внешний курс: актуальна ли еще стратегия евроинтеграции и что может ее заменить

В ночь пятницы, 13 ноября, в Париже произошла серия террористических атак, в результате которых погибло свыше 130 человек и около 300 получили ранения. Это второй по количеству жертв теракт на территории Европы в новейшей истории (на первом месте — взрывы четырех пригородных поездов в Мадриде 11 марта 2004 года, в результате которых погиб 191 человек и более 2000 были ранены).

Во время терактов в столице Франции, которые длились всего 30 минут, пострадали граждане 13 стран. Ответственность за атаки, осуществленные восемью террористами-смертниками, взяло на себя “Исламское государство”. Один из нападающих был идентифицирован как сириец — на  территорию Франции он проник в качестве беженца, еще двое, по данным издания The Washington Post, французы, долгое время проживавшие в Бельгии.

Краткосрочные последствия терактов: во Франции впервые после 1950-х — в разгар войны с Алжиром — введено чрезвычайное положение; Австрия, Германия, Франция и Швеция установили пограничный контроль; в лагерях беженцев в Европе совершено несколько поджогов. Сугубо украинский фактор — назначенный на эту неделю Украинско-французский инвестиционный форум перенесен на следующий год.

В долгосрочной перспективе события в Париже рискуют усилить тенденцию к автономии отдельных членов ЕС, которые в рамках пересмотра политики безопасности могут пересмотреть и глобальные взаимоотношения с Евросоюзом. Ограничения на въезд и паспортный контроль на границах (пока он имеет статус временного) лишь дополняют тезисы “Шенген на грани краха” и “каждый за себя”, который тиражируют европейские СМИ и берут на вооружение политики правого крыла.

Украина многим пожертвовала ради сближения с Евросоюзом — не окажется ли это борьбой за билет в проект, куда вход будет значительно ограничен.

Назревшая идея

Как бы ни хотелось нынешней власти позиционировать себя как “еврореформаторы”, евроинтеграционная риторика в Украине возникла намного раньше — еще в 1990-е, хотя тогда эти процессы носили более декоративный характер. “В 2002-м, во времена Леонида Кучмы, была принята стратегия евроинтеграции — этот документ обязывал органы местной и государственной власти двигаться в этом направлении, для чего была разработана система мероприятий”, — напоминает Павел Рудяков, директор информационно-аналитического центра “Перспектива”. Реализация стратегии была заморожена после того, как стали очевидны угрозы потери высокоточных отраслей промышленности, оставшихся от Советского Союза — которые, впрочем, приходили в упадок и без дополнительного фактора риска сближения с ЕС.

“Зона свободной торговли предполагала модернизацию нашей промышленности, но у нас не было такой возможности. У нас не хватило денег на это, а ЕС не помог, потому что это была бы помощь прямому конкуренту”, — подчеркивает Рудяков.

В “украинском варианте” стратегия европейской интеграции основана на эмоциональных, а не рациональных вещах, проникнута романтическим национальным духом. Это делает ее устойчивой к внешним влияниям, но в то же время усложняет даже назревшие коррекции. “Уже давно просчитано и подтверждено, что есть ряд обстоятельств, которые нам не вполне выгодны в евроинтеграции. Мы даем больше, чем способны получить. Но мы идем по этому пути дальше, и руководство страны даже не высказывает сомнения, стоит ли пересмотреть решение”, — говорит Рудяков.

Остап Семерак, замглавы профильного комитета Верховной рады, с возмущением отметает сомнения в актуальности идеи евроинтеграции как ключевой во внешнеполитическом курсе страны: “Евроинтеграция нам нужна не для формальности или членства в ЕС, а для того чтобы изменить те стандарты и правила жизни, которые существуют в Украине. Кроме того, была подписана ассоциация между Украиной и ЕС, которая определяет основной целью приближение Украины к стандартам ЕС”.

Изменения, которые происходят внутри самого Евросоюза, он считает естественными: ЕС постоянно меняется и трансформируется, и задача Украины — успевать за этими изменениями и вносить коррективы в зависимости от изменений, которые претерпевает ЕС.

Вынужденные экономические потери принято считать оправданными, потому что взамен Украина получает возможность перехода к европейской системе организации общественной и государственной жизни, верховенство права и т.д. “В евроинтеграции видели не только экономический, но и цивилизационный скачок. Но это достаточно идеализированная картина, которая была навязана общественности, с точки зрения пропаганды и госстратегии”, — поясняет Павел Рудяков.

По словам Григория Перепелицы, конфликтолога-международника, директора Института внешней политики Дипломатической академии при МИД Украины, помимо экономического давления, ЕС оказывает и гуманитарное, поскольку государственные суверенитеты стран-членов размываются. “В ЕС очень сильная конкурентная среда: в экономическом и гуманитарном плане. Украине с молодой нацией нужно закрепить свою национальную и государственную идентичность, которую ЕС разрушает, — указывает Перепелица. — Для стран с сильной национальной идентичностью, например Британии, такие риски минимальны, но даже Великобритания очень аккуратно относится к углублению в ЕС, чтобы не утратить своей национальной идентичности”.

Для Украины же, в которой не все граждане сейчас идентифицируют себя с украинской нацией, по словам эксперта, есть определенные риски. “Политика Норвегии по отношению к ЕС (вступили в ассоциацию, но не стали членом ЕС) — хороший вариант для Украины. Думаю, что наша евроинтеграция должна ограничиваться на ближайшие 20 лет соглашением об ассоциации. Этого достаточно”, — считает Перепелица.

Перспективам существования ЕС и евроинтеграционным стремлениям Украины нынешнее усиление национальных стандартов безопасности угроз не несет. “ЕС априори не может быть монолитен — в нем слишком много противоречивых интересов, — полагает Евгений Магда, директор Центра общественных отношений, добавляя, что по принципиальным вопросам ЕС, тем не менее, демонстрирует единство. — В критические для ЕС моменты ведущие политики берут инициативу на себя — об этом свидетельствуют санкции Европейского Союза в отношении России после начала ее агрессии против Украины. Думаю, так же будет и на этот раз”. Рудяков тоже подчеркивает, что страны ЕС пока не стремятся к автономии, и говорить о массовом бегстве из Евросоюза — преждевременно.

 Объединяющий эффект

Евроинтеграция, наряду со сплотившей граждан внешней угрозой, была цементирующим общество фактором, и после замораживания конфликта на Донбассе фактически остается единственным претендентом на национальную идею. Национально-объединяющую функцию евроинтеграционные процессы выполнили в странах Прибалтики и в Польше. В Украине же идея сближения с Европой объединила лишь часть украинцев, причем в данном случае речь не идет о традиционном разделении по географическому признаку. “Это молодежь и пожилые люди, более и менее образованные, крестьяне и “белые воротнички” и т.д. Для части населения это стало национальной идеей, для части — нет. Поэтому пошел раздел, который и сегодня сохраняется”, — констатирует Рудяков.

Партнерства с Россией, которым пожертвовали во имя ассоциации с ЕС, уже не восстановить — слишком глубок антагонизм в двух странах.

Что может стать альтернативой?  Опрошенные Forbes эксперты предлагают два варианта — националистический и многовекторного партнерства.

“Украина ради украинцев, Украина для украинского общества, Украина, где есть свобода, ведь это одна из основных ценностей нашей нации”, — формулирует первый Григорий Перепелица. “Украине сегодня важнее вспомнить о собственной центральноевропейской идентичности и развивать отношения с соседями, чем уповать исключительно на европейскую интеграцию, процесс которой будет достаточно длительным и сложным. Это вполне адекватная национальная идея, способная дать новый импульс внешней политике страны”, — дополняет Магда.

“Альтернатива — идея развития Украины как самостоятельного государства, которое балансирует между крупными внешними партнерами, между  Европой и Россией, Америкой и Китаем, неизменно ставя во главу угла национальные интересы и развиваясь, исходя из них”, — говорит Павел Рудяков.

Реализация этих концептов возможна только после формирования элит, и соответственно — представителей власти, которые будут работать над этим национальным проектом. “Но пока все то, что предлагается, это одни и те же слова, завернутые в разные обертки. Это способствует тому, чтобы элита богатела, а население нищало”, — резюмирует Рудяков.

Виталий КРАВЧЕНКО, Ольга ЛЕВКОВИЧ