Сталин против Штирлица

В свое время фильм “Семнадцать мгновенности весны” стал настоящим событием в кинематографе, стопроцентным советским (говоря на современном языке) блокбастером. В смелого и хладнокровного разведчика Штирлица, без преувеличения, влюбилась вся страна, от домохозяек до Генерального секретаря Л.Брежнева. Да и разве могло быть по-другому?! Вспомним сногсшибательный напряженный сюжет. Советский разведчик, отважный герой в самом сердце вражеского лагеря. Практически один против всех. Но как он вел свою игру, как знал свою роль-“легенду”, какие имел железные нервы, каким бы коварным, опытным и умным ни был враг, наш Штирлиц все-таки всегда был на один шаг впереди и, невзирая на все испытания, в конце концов таки оставил всех немцев в дураках, таки перехитрил их.

“Так на то и кино”, — грустно вздохнет кто-то. “В жизни так не бывает”, — добавит другой. Следовательно, а как же в реальности сложилась ситуация с советской разведкой накануне войны? Были ли от нее какие-то сообщения? Был ли у Штирлица прототип? Ведь помним, годами нам втемяшивали: “Неожиданное нападение!”, “Коварство Германии!”, “Полная неожиданность!”. Неужели же все проворонили?! Выходит, в реальной жизни таки обманули нашего Штирлица лукавые немцы?!

Дорогую цену стране пришлось заплатить за патологическую самоуверенность И.Сталина. Сталинская уверенность, что его союзник А.Гитлер в 1941 году на СССР не нападет, превратилась в трагедию. Хотя, отметим, вся ситуация свидетельствовала об обратном, что было подкреплено и многочисленными сообщениями разведчиков. Причем даже сам Гитлер признавал, что советская разведка значительно переигрывала немецкую. Агентура работала на наивысших ступенях немецкой администрации, имела доступ к сверхсекретной информации. К важнейшим военным тайнам.

Однако репрессии в армии и здесь сыграли свою роль. Было уничтожено много опытных кадров профессионалов. Советский разведчик Л.Треппер свидетельствовал, что после репрессий 1937 года на руководящие должности в разведке попали абсолютно случайные люди. Например, новый начальник разведцентра посоветовал ему для начала создать группу “в каком-либо немецком городе... например в Страсбурге”. Заметим, что город, хотя и находится, безусловно, за рубежом, но все же на французской территории! Вот таким был уровень соответствия должности новых “руководителей”.

Но, невзирая на это, разведчикам фактически удалось сделать невозможное. Постоянно рискуя жизнью, они каждый день совершали свой, несомненно, великий подвиг — добывали самую ценную информацию и передавали ее в Центр. Планы Германии относительно нападения на СССР были разгаданы смельчаками, которые преданно боролись с фашизмом. Так легендарный разведчик Рихард Зорге уже в марте 1941 года сообщил в Москву приблизительную дату нападения Германии на СССР — середина июня. А 15 июня 1941 года он в своей радиограмме передал уже абсолютно точную дату нападения — 22 июня. Что показательно: Зорге предоставлял проверенную абсолютную информацию. Он сообщал: “На восточной границе сосредоточенно от 170 до 190 дивизий, все они или танковые, или механизированные. Наступление немецкой армии состоится по всему фронту. Главные его направления будут направлены против Москвы и Ленинграда, а затем против Украины. Никакого объявления войны сделано не будет — сначала развернут военные действия, а уже потом будет сообщение об объявлении войны...”. Рискуя жизнью, Зорге передавал самый ценный фактаж. Однако... никакого значения ему не придавалось. Более того, отважного разведчика обвинили в измене. В Советском Союзе была арестована его жена — Екатерина Максимова. “Сообщница немецкого шпиона” загадочно умерла в одной из больниц Красноярского края в июле 1943 г. Даже абсолютное совпадение его сообщений с действительностью не обелило разведчика. После провала Зорге московское руководство не выразило никакого желания обменять его на раскрытых японских разведчиков, и смелый Рамзай (псевдоним Зорге) был казнен 7 ноября 1944 года. Казнен, невзирая на то, что японская власть ТРИЖДЫ (!) обращалась к СССР с предложением обменять разведчика. Никакого ответного шага, никакой попытки спасти героя с советской стороны предпринято не было.

Понятно, что не только Зорге работал на Советский Союз. Европейская разведывательная сеть засыпала Москву детальными данными относительно подготовки Германии к войне. Позже эта разведывательная агентура получит название “Красная капелла”. (На профессиональном языке разведчиков и, добавим, контрразведчиков тоже, радиста, который передает информацию, называют “пианист”. Несколько радиостанций — “оркестр”. Отсюда и музыкально-поэтическое название “капелла”). И этому оркестру таки удалось сыграть свою крайне опасную для немецких агрессоров “симфонию”. Так Арвид Харнак — сотрудник Министерства хозяйства Германии и вместе с тем один из наиболее ценных советских агентов под псевдонимом “Корсиканец” — с конца 1940 года сообщал важнейшие подробности немецкой подготовки к войне. В марте 1941 г. он свидетельствовал: “Военное выступление Германии против СССР является уже решенным вопросом. По мнению немецкого штаба, Красная армия будет способна оказывать сопротивление только в течение первых 8 дней, после чего будет разгромлена. Оккупацией Украины немцы намереваются лишить Советский Союз его главной промышленной базы. Потом немцы продвинутся к востоку, чтобы отсечь Кавказ от Советского Союза. Урала, по их расчетам, можно будет достичь за 25 дней. Нападение на Советский Союз диктуется рассуждениями военного преимущества Германии над СССР в современный период”.

Также чрезвычайно ценным информатором был и Харро Шульце-Бойзен, обер-лейтенант, сотрудник генерального штаба ВВС — он же “Старшина”. Аристократ, племянник адмирала Альфреда фон Тирпица — человек чрезвычайных волевых качеств, высокой силы духа. И, вместе с тем, непримиримый борец против фашизма. Леопольд Треппер в своих воспоминаниях так описывал становление характера Харро. В начале 1930-х годов молодой 23-летний аристократ был редактором журнала с достаточно красноречивым названием “Противник” (имеется в виду противник нацизма). Журнал печатал смелые статьи, а среди его сотрудников были евреи. Понятно, что после прихода к власти Гитлера репрессии не заставили себя ждать. Шульце-Бойзена вместе с его товарищем, евреем Эрлангером, арестовали.

Обоих задержанных били плетями — несколько раз прогнали сквозь ряды озверевших фашистов. После чего Шульце-Бойзен САМ попросил, чтобы лично ему повторили всю экзекуцию еще раз! Эсэсовцы с удивлением, но с не меньшим удовольствием выполнили его просьбу. После чего Харро сказал: “Ну, вот я и сделал круг почета!”. Такое мужество поразило врагов. Однако в целом дружба с “представителями неполноценных народов” и увлечение левой идеологией стоили Харро трех месяцев заключения. Впрочем, семейные связи сделали свое дело, и юноша вышел на свободу. После чего жизнь Харро пошла по определенному для человека его круга руслу. Он больше не конфликтовал с новой властью, в 1936 г. вступил в брак с внучкой князя Филиппа фон Эйленбурга — Либертас Хаас-Хайе. Сам Герман Геринг был личным другом новых родственников Харро, поэтому и с карьерой больше никаких проблем не намечалось. Так Харро попал в генеральный штаб ВВС.

Но хотя на словах он и стал отныне пылким сторонником (вплоть до фанатизма) фашизма, на самом деле его взгляды абсолютно не изменились. Под псевдонимом он продолжал писать статьи для антифашистской прессы. Даже пытался расклеивать по Берлину листовки с критикой политики Гитлера. А в 1939 году, что достаточно закономерно, вышел на контакт с представителями советской разведки. Следовательно, это чрезвычайно важно — Харро работал не за деньги, а за идею. Он видел и понимал, что Гитлер и его банда ведут Германию в бездну, из которой уже не будет возвращения, поэтому и пытался сделать все возможное для спасения своей страны. Процитируем несколько сообщений этого смельчака-патриота. В марте 1941 года Харро передавал: “Германский Генеральный штаб авиации ведет интенсивную подготовку против СССР. Составляются планы бомбардировки важнейших объектов. Разработан план бомбардировки Ленинграда, Выборга, Киева. В штаб авиации регулярно поступают фотоснимки городов и промышленных объектов. Немецкий военный атташе в Москве выясняет расположение советских электростанций, лично объезжая на машине районы их расположения”.

30 апреля 1941 года, со слов Грегора — офицера связи при Геринге, Старшина (то есть Шульце-Бойзен) сообщал: “Вопрос относительно выступления Германии против Советского Союза решен окончательно и начала его следует ожидать со дня на день. Риббентроп, который до сих пор не был сторонником выступления против СССР, зная твердую решительность Гитлера в этом вопросе, занял позицию сторонников нападения на СССР”.

В том же месяце разведчик подтвердил эту информацию, но уже из другого источника, а также на базе анализа доступных лично ему документов Харро передал в Москву: “В штабе авиации выросла активность сотрудничества между немецким и финским генеральными штабами относительно разработки оперативных планов против СССР. Румынский, венгерский и болгарский штабы обратились к немцам с просьбой срочной доставки противотанковой и зенитной артиллерии, необходимой им в случае войны с СССР”.

В мае Харро сообщал: “Необходимо серьезно предупредить Москву относительно всех данных, указывающих на то, что вопрос нападения на Советский Союз решен, выступление намечено на ближайшее время, и немцы этой акцией хотят решить вопрос “фашизм или социализм” и, понятно, готовят максимум возможных сил и средств. В штабе немецкой авиации подготовка операции против СССР идет усиленными темпами. Все данные свидетельствуют о том, что выступление намечено на ближайшее время. В разговорах офицеров штаба часто называется 20 мая как дата начала войны. Другие считают, что выступление намечено на июнь”.

Какие же выводы были сделаны из этой информации? Какие были приняты меры предосторожности? Как отреагировали руководители советской разведки и лично Сталин? Реакция все та же — проигнорировали.

Честно говоря, даже просто перечислить все многочисленные сообщения разведчиков-информаторов относительно планов нападения Гитлера на СССР невозможно. Не хватит формата нашей статьи.

И это мы еще не вспомнили о перебежчиках, которые, рискуя жизнью, уже накануне войны пытались предупредить Советский Союз об угрозе — их жертвы тоже были напрасными — информация, как всегда, не была принята во внимание.

Всего каких-то тридцать с хвостиком лет понадобилось маршалу Голикову, который за период с июля 1940 по февраль 1942 гг. возглавлял Главное разведывательное управление Генерального штаба КА, чтобы признать: “Советская разведка своевременно узнала о дате нападения на СССР и в нужный момент забила тревогу. Разведка предоставила точные данные относительно военного потенциала гитлеровской Германии, точные цифры численности вооруженных сил, количество вооружения и стратегических планов командования вермахта”.

Как будто и не было начала 1940-х годов, когда именно этот начальник 20 марта 1941 года дал указание своим подчиненным: “Все документы, указывающие на близкое начало войны, должны рассматриваться как фальшивки, которые идут из британских или даже немецких источников”.

Соответственно, на важнейших сообщениях от Зорге, Шульце-Бойзена или Треппера Голиков лично делал пометки “двойной агент”, “британский источник” и т.п.

Леопольд Треппер вспоминал, что когда он сообщал Суслопарову, который тогда был военным атташе во Франции, о начале войны СССР с Германией, подчеркивая чрезвычайную важность этой информации, то тот только похлопывал его по плечу и, искренне и широко улыбаясь, говорил что-то типа: “Дорогой друг, я передам ваше сообщение, но, поверьте, исключительно ради вашего удовлетворения”. Тем самым демонстрируя и свое отношение к предоставленной информации, и то, какое значение она будет иметь для советской разведки.

Даже 21 июня 1941 года, когда уже сразу несколько источников сошлось на твердом приговоре — война начнется завтра и Треппер умолял Суслопарова срочно передать эти данные в СССР — ведь еще можно было хоть что-то сделать, как-то предупредить! Реакция Суслопарова была традиционной — безграничный оптимизм и скепсис, плюс упрямое недоверие к агентам с их сообщениями. “Вы АБСОЛЮТНО ошибаетесь!”, — пытался убедить он разведчика.

Но в конце концов сдался и сообщение передал, вот такого содержания, процитируем: “21 июня 1941 года. Как сообщил наш резидент Жильбер, которому я, понятно, ничуть не поверил, командование вермахта закончило переброску своих войск на советскую границу и завтра, 22 июня 1941 года, неожиданно нападет на Советский Союз”. На этом сообщении сохранилась личная резолюция И.Сталина: “Эта информация является английской провокацией. Узнайте, кто автор этой провокации, и накажите его”.

Забегая наперед, отметим, что смелых разведчиков (а только “Красная капелла” передала в течение 1940—1943 гг. около полутора тысячи сообщений) действительно всех разыскали и “наказали”. Сначала это сделала немецкая контрразведка — по делу “капеллы” было арестовано около 130 человек. 75 из них казнили. А довел это дело до конца, то есть занялся теми, кому каким-то чудом удалось спастись, уже СМЕРШ.

Например, Леопольд Треппер, пройдя и преодолев ад гестаповских допросов, в СССР заново осваивал эту “науку” по камерам Лубянки, Лефортова и т.п. Там он провел почти 10 лет. (Кстати, снова отметим качество и уровень советской пропаганды. Когда разведчик был освобожден и вернулся домой, даже родной сын встретил его словами: “У нас просто так, ни за что, на десять лет никого не садят!” Даже сын сначала воспринял отца как “врага народа”. Несчастный Павлик Морозов, за что тебя прославили на весь мир? Разве это твоя личная беда? Это трагедия целого поколения.)

Следует отметить, что сообщений разведчиков собралась довольно большая папка, которую руководство внешней разведки подготовило для доклада лично Сталину и которую нарком госбезопасности В.Меркулов, зная отношение вождя к таким разведсообщениям, просто побоялся ему показать. Ведь реакция и поведение Сталина относительно как самих разведчиков-информаторов, так и добытых ими данных была немотивированно агрессивной.

Так на одном из документов от 16 июня 1941 года с одним из последних предупреждений берлинских резидентов о близком начале войны Сталин собственноручно в хамской, нецензурной форме отметил свое недоверие к информации и сообщил, куда следует отправляться ее авторам. Таким же агрессивным было и отношение к Рихарду Зорге. В разговоре с Тимошенко и Жуковым (июнь 1941 г. — война уже на пороге!) вождь вспомнил разведчика: “Нашелся здесь один... (снова матерное ругательство. — Авт.), который... соизволил сообщить даже дату немецкого нападения — 22 июня. Прикажете и ему верить?”. Как следствие — некоторые (чрезвычайно важные!) сообщения Зорге валялись нерасшифрованными по нескольку недель!

А.Микоян, который свыше 40 лет (1922—1966 гг.) входил в состав Политбюро ЦК партии и принадлежал к ближайшему окружению И.Сталина, рассказывал об уникальном случае, когда в мае 1941 г. даже немецкий посол в СССР граф Фридрих Шуленбург за обедом в присутствии переводчика фактически прямо предупредил Москву относительно планов фашистского нападения! Действительно, неслыханная ситуация! На том обеде присутствовал и советник немецкого посольства Хильгер, который позже в своих воспоминаниях детально описывал те события. Он рассказывал, как нервничал Шуленбург, как трудно было ему решиться на этот шаг. Ведь опытный дипломат понимал, что он без преувеличения рискует собственной головой. Но, по показаниям того же Микояна: “Говорить с ним (Сталиным. — Авт.) весной и особенно в начале лета 1941 г. о том, что Германия в любой день может напасть на СССР, было делом абсолютно напрасным... когда кто-то начинал убеждать вождя, что появились новые истинные данные о концентрации немецких войск, о секретных заявлениях и решениях правителей рейха, словом, о росте опасности нападения, то он быстро выходил из себя и в резко угрожающем тоне обрывал последующую информацию”.

Когда же стало понятно, что ошибались вовсе не многочисленные смельчаки агенты, перебежчики, пограничники, военные, дипломаты и т.п., а один-единственный человек, что же случилось? А фактически ничего. В ХІХ в. в подобных ситуациях стрелялись, не в состоянии вынести такого стыда, Сталин же получил другое воспитание: “к... матери”.

Судьба всех резидентов сложилась трагически. Уничтожили храброго Зорге, в декабре 1942 года гестапо раскрыло и казнило Корсиканца и Старшину. Вместе со Старшиной расстреляли и его жену... Только по делу “Красной капеллы” гестапо уничтожило 75 человек. Даже после начала войны, после той катастрофы признать свою вину у Сталина не хватило ни воли, ни смелости, ни желания. Ценой его преступных “ошибок” стала трагедия миллионов людей. Людей, которые шли в бой, вооруженные одной винтовкой на пятерых, а то и меньше, с бутылками с “коктейлем Молотова” на танки, погибали в окружениях и немецких концлагерях, трагедия жен, матерей и детей, которые так и не дождались возвращения мужей и родителей с фронта. Чрезвычайно большая цена самоуверенности...

Константин НИКИТЕНКО, кандидат исторических наук