Социальная сеть Усманова

Ноябрьским вечером 1993 года Алишер Усманов и Андрей Скоч курили на лестничной клетке возле съемной квартиры Усманова в Москве. Усманов только что провернул финансовую операцию, превратив $14 млн, которые он получил с помощью молодых торговцев нефтепродуктами Андрея Скоча и Льва Кветного, в $40 млн. Но разговор шел невеселый: в стране безвластие, в бизнесменов стреляют каждый день. “Алишер говорил: хочу все бросить и уехать смотрителем маяка на Сахалин, — вспоминает Скоч. — А я ему: ты же там не усидишь с твоей энергией. Останься, мы будем с тобой, купим бронированные машины, усилим охрану, найдем финансы, подберем знающих ребят, если надо — будем вкалывать сами”. Был такой разговор, подтверждает Усманов. “Я ему только сказал: ну смотрите, если я начну бизнес по-крупному, вы такой масштаб потянете? Он: потянем”. Спустя почти 20 лет оба в списке богатейших бизнесменов России. Как уроженец узбекского города Чует оказался в нем на первом месте?

До и после заключения

“Пакеты принеси!” — кричит Усманов кому-то в глубине своего загородного дома. На полиэтиленовых пакетах — советско-американская бабочка (сделаны к визиту президента Рейгана в СССР), православные храмы (к 1000-летию крещения Руси), силуэт женщины в темных очках. Усманов любовно гладит их рукой: “Посмотри, до сих пор не пожелтели, такое качество”. На этих пакетах основанный в 1987 году кооператив “Агропласт” зарабатывал огромные деньги. “Мы в месяц декларировали такую прибыль, которую “великий” Артем Тарасов задекларировал за год — 3 млн советских рублей”, — говорит бизнесмен, который когда-то собирался стать дипломатом.

“Когда я в 1971 году уезжал учиться, мой дедушка не понимал, зачем нужна Москва, когда есть Ташкент, а я ему объяснял, что еду учиться на посла — кто в МГИМО поступает без этой мечты?” — рассказывает Усманов. В 1976 году он окончил факультет международного права и вернулся в Ташкент. Жизнь и карьера складывались удачно: отец — прокурор Ташкента, Алишер работал старшим референтом ЦК ВЛКСМ Узбекистана, имел обширные связи (его однокурсники — бывший пресс-секретарь Ельцина Сергей Ястржембский, казахстанский миллиардер Фаттах Шодиев) и перспективы. Но в 1980 году случилось непредвиденное: суд приговорил Усманова и двух его друзей — Бахадыра Насымова, сына зампреда КГБ Узбекистана, и Ильхама Шайхова, сына министра сельского хозяйства, — к различным срокам по обвинениям в мошенничестве и хищениях. По словам Усманова, приятели стали жертвами разборок центра с республиканской элитой, направленных скорее против родителей золотой узбекской молодежи, чем против самих молодых людей.

Усманов тогда получил восемь лет, отсидел шесть, освободившись в 1986 году досрочно. В 2000 году Верховный суд Узбекистана реабилитировал осужденных, признав дело сфабрикованным.

Срок Усманов отбывал с обычными уголовниками, среди них было десятка два людей, к осуждению которых его отец имел отношение. “Как вы думаете, какие у меня шансы были не проснуться с шилом в глазу?” — спрашивает Алишер. Расправу предотвратил отбывавший с ним срок авторитет Вачиган Петросов, запретивший наказывать сына за дела отца. “Меня теперь спрашивают: вы знаете такого или такого? — рассказывает Усманов. — Конечно, знаю. Как я мог не знать представителей криминального мира, проведя шесть лет в заключении? Я 20 лет прожил с этим клеймом”.

Освободившись, Усманов подрабатывал переводами с арабского, потом с помощью друзей устроился на работу в лабораторию Института физики Академии наук СССР в Андижане. Работал патентоведом, в 1987 году получил второе высшее образование по этой специальности в Москве. Профессор МГИМО Радомир Богданов пожалел бывшего студента и помог ему устроиться во Внешнеэкономическую ассоциацию Советского комитета защиты мира. Дальше — счастливая и почти кинематографическая история.

Первые пакеты

В один из приездов в Москву Усманов сломал ногу и лежал в номере гостиницы “Будапешт”, листая книгу соседа, инженера-химика, — “Технология переработки полимеров”. “Для меня это был космос — полиэтилен высокого давления, вспененный полиуретан”, — вспоминает Усманов. Но его интересовала экономика этого дела: из тонны сырья, стоившей 437 рублей, можно было сделать до 30 000 полиэтиленовых пакетов по рублю штука. “Я соседу говорю: ты что, дурак, сделай кооператив, уже ведь можно. Но он ленивый был, а мне это запало в душу”. Усманов развил бурную деятельность. Договорился с директором агрокомплекса “Раменское” Константином Куницким об аренде помещений: “Я ему нарисовал перспективы, Нью-Васюки, в общем, он мне тут же свою базу отдал”. Объехал и директоров заводов по производству полимеров, договорившись об аренде оборудования по ночам за хорошие деньги. Так в конце 1987 года появился кооператив “Агропласт”.

Через два года, когда кооператив имел многомиллионные обороты, Усманов решил выйти из бизнеса. К тому времени выпуск пакетов наладили многие, а обороты и схемы поставок сырья — часто серые — привлекали пристальное внимание ОБХСС. “Я сказал себе: пора уходить, с твоей биографией ты точно вернешься туда, где был”. Партнеры сочли его сумасшедшим. “Меня потом еще не раз так называли”, — смеется Усманов.

Один из следующих проектов, торговля сигаретами, тоже приносил гигантскую прибыль — до 300% годовых. Пользуясь открытым с помощью “Интуриста” инвалютным счетом в Промстройбанке, одно из первых в СССР СП “Челик-Агропласт” закупало дешевые американские сигареты Magna по 30 центов за пачку и продавало их внутри страны как минимум вдвое дороже. Шальные деньги притупили бдительность, и, когда в начале 1990-х курс доллара стал расти скачкообразно, крупные партии сигарет “зависли”, и у СП образовался огромный по меркам 1993 года долг $26 млн. “Все мои партнеры потихоньку оказались за границей, а я остался наедине с этим долгом”, — говорит Усманов. Помогли Андрей Скоч и Лев Кветной, прогарантировав банковский кредит на $14 млн почти всем своим имуществом.

Скоч и Кветной

В начале 1990-х у Скоча и Кветного было несколько небольших бизнесов, главный из которых — торговля нефтепродуктами: закупали нефть, отдавали на переработку, затем продавали бензин оптом и через свою сеть бензоколонок. Бизнес был прибыльным, но опасным. “Меня охраняли с 1991 года, ЧОПов тогда не было — просто друзья, ребята, с кем-то занимался в спортзале, с кем-то в армии служил”, — рассказывает Скоч Forbes. Часть этого рынка контролировали криминальные группировки, но Скоч говорит, что они с Кветным не имели к ним отношения. Но в газетах появились фотографии, где Скоч и Кветной запечатлены вместе с Сергеем Михайловым и Виктором Авериным, которых СМИ называли лидерами “солнцевской” ОПГ. “Мы только что выкупили у них одну из сервисных компаний аэропорта Внуково, и сделали фото. Но никакого партнерства у нас никогда не было. Публикация появилась в связи с моей первой выборной кампанией, было опровержение”, — уверяет Скоч. Выйти из топливного бизнеса их убедил Усманов, добавляет он.

Знакомство с Алишером состоялось в 1992-м, за полтора года до того, как Скоч и Кветной помогли ему покрыть “сигаретный” долг. Усманов вернул кредит через четыре месяца, заработав $40 млн на ГКО и других ценных бумагах. Его финансовая хватка так впечатлила торговцев бензином, что они стали партнерами в его новом бизнесе — инвесткомпании “Интерфин”.

“Свободный капитал начал проникать в экономику, и я понял, что бизнес лучше всего делать через финансовые институты”, — вспоминает Усманов. По $10 млн в уставный капитал “Интерфина” вложили банк “Возрождение” и МАПО-Банк (в последнем Усманов тогда работал вместе с будущим главой “Росвооружения” Евгением Ананьевым). “Мы дали Алишеру стартовый капитал, когда у него не было доступа к другим деньгам, — рассказывает глава правления “Возрождения” Дмитрий Орлов. — В то время многое делалось на доверии, и Алишер меня ни разу не подвел”. “Интерфин” торговал ценными бумагами, оборот исчислялся десятками миллионов долларов, и со временем Усманов, Скоч и Кветной выкупили доли банков.

“Интерфин” принципиально не участвовал в приватизации. “Не хотел ничего покупать у государства. В то время оно было как женщина: само не знает, что сделает завтра”, — говорит Усманов. К середине 1990-х владельцы “Интерфина” решили уйти в реальный сектор: компания скупила около 40% Оскольского электрометаллургического комбината” (ОЭМК) и 51% “Архангельскгеолдобычи” (АГД), владеющей месторождениями нефти и алмазов. Партнеры пытались развивать оба направления. Но выбор в итоге сделали в пользу металлургии, а АГД в 2001 году продали “Лукойлу” за 4% его акций и $150 млн.

Консультант Вяхирева

У бывшего главы “Газпрома” Рема Вяхирева своеобразное чувство юмора. “Давайте у этого парня кредит возьмем, он моего роста, я ему в глаза могу заглянуть”, — полушутя предложил Вяхирев после встречи с руководителем японского банка Nomura. Встречу незадолго до кризиса 1998 года организовали новые финансовые консультанты “газового короля” — Алишер Усманов и его партнер Фархад Мошири.

Иранца Мошири, бывшего сотрудника Deloitte, познакомил с Усмановым в начале 1990-х бизнесмен Масуд Амир Алихани. Его компания Middlesex Holdings торговала алюминием и нефтепродуктами из стран СНГ. Мошири стал ее финансовым директором, а Усманов — вице-президентом, отвечавшим за Россию. После 1998 года Middlesex ушла из страны, а Мошири остался помогать Усманову. Тот как раз готовился к новому рывку в металлургии, и ему нужны были партнеры. Попасть на прием к всемогущему Вяхиреву Усманову помог руководитель его диссертации Леонид Опенкин, который до сих пор работает в “Газпроме”.

Пенсионер Вяхирев, напротив, теперь далек от газпромовских дел. Он скромно живет в одном из коттеджных поселков по Киевскому шоссе. У него свое хозяйство: корова, овцы, куры и 17 пятнистых оленей — в память о годах, проведенных на севере. С журналистами Вяхирев не общается уже лет 10, но на просьбу поговорить об Усманове откликнулся. “Хороший мужик, иногда звонит, к праздникам всегда подарок посылает”, — рассказывает Вяхирев о бывшем подчиненном. “Алишер появился в конце 1990-х, предложил свои услуги, и мы его взяли — вспоминает он за чаем (три чашки из нового сервиза лопаются, как только помощница Вяхирева наливает в них кипяток. “Давай простые, рабоче-крестьянские”, — ворчит он). — У него было что-то вроде металлургического холдинга, и он нам предложил поучаствовать. Времена были такие, что любой источник дохода обеспечивал жизнь, так что если бы были более дурные предложения, мы бы и их приняли”.

Усманов продал “Газпрому” 20% “Интерфина”, который владел акциями ОЭМК, а сам в итоге возглавил “дочку” концерна — “Газпроминвестхолдинг”. Дальше скупку предприятий вела уже она, собрав к 2001 году 57% акций Лебединского ГОКа (ЛГОК) и 17% ОЭМК.

Партнеры Усманова по “Интерфину” тоже были при деле. Скоч в 1999 году стал депутатом Госдумы. И первым делом выполнил просьбу ОЭМК и ЛГОКа — добился отмены НДС (20%) с оборудования, которое не производилось в России. Кветной остался на хозяйстве в “Интерфине”.

Кто кому помог?

В стране тем временем сменилась власть. Кадровая перетряска в “Газпроме” была одной из первых серьезных кампаний президента Владимира Путина. В 2001 году Вяхирева сменил петербуржец Алексей Миллер. Тут же полетели головы ближайших соратников Вяхирева: сына Юрия (возглавлял “Газэкспорт”), его замов Александра Пушкина и Вячеслава Шеремета и многих других. Усманов не только усидел, но и получил новый фронт работ — возврат активов “Газпрому”.

При Вяхиреве часть активов концерна перекочевала в компании его друзей. Эти истории Вяхирев вспоминает неохотно: “Было много желающих “Газпром” “разодрать”, я этого очень боялся, приходилось рассовывать все по разным местам”. Главный подрядчик “Стройтрансгаза” в 1995 году получил 4,8% акций “Газпрома” в оплату работ на $2,5 млн, лицензия на Южнорусское месторождение оказалась у “Итеры”, контроль в “Сибуре” едва неотошел к Якову Голдовскому. И тут последовал грозный окрик из Кремля. “Разинете рот — и не будет у вас не только “Сибура”, — предупредил Путин Миллера. Закипела работа. “У нас была карта, на нее были нанесены все спорные активы, я с ней почти не расставался”, — вспоминает Сергей Лукаш, отвечавший при Миллере за экономическую безопасность и кадровые вопросы.

И тут Усманов очень пригодился новому главе “Газпрома”. Относительно Алишера были сомнения, но проверка “Газпроминвестхолдинга” нарушений не выявила, хотя у компании и были деловые связи с какими-то его фирмами, рассказывает бывший менеджер концерна (Усманов утверждает, что не допускал конфликта интересов). Решающим аргументом стало то, что в переговорах о возврате активов “Газпрома” Вяхирев и его люди хотели иметь дело только с Усмановым. Новым менеджерам, которых Вяхирев называл “бусурманами”, они не верили.

Главная борьба шла за принадлежавшие “Стройтрансгазу” 4,8% акций “Газпрома”. На тот момент в госсобственности было всего 38,4% акций концерна, и Путин поставил задачу вернуть государству контроль. Основной владелец “Стройтрансгаза” Арнгольт Беккер ни за что не хотел расставаться с акциями “Газпрома”. Интересовался концерн и самим подрядчиком. Кроме Беккера в числе акционеров “Стройтрансгаза” были дочь Вяхирева, дети его зама Шеремета и премьер-министра Виктора Черномырдина.

Пока вокруг “Стройтрансгаза” шли суды, Усманов начал переговоры с предусмотрительно перебравшимся в Германию Беккером. “Я его спросил, сколько ему надо. Он говорит: вот столько. Ну я ему эти деньги и заплатил”, — описывает Усманов. Беккер настолько не доверял новой команде, что Усманову, по его словам, пришлось выкупать активы самому, а уже потом — за те же деньги — переводить их на “Газпроминвестхолдинг”. 4,8% своих акций “Газпром” оплатил векселями стоимостью $152 млн (на рынке пакет стоил тогда почти $890 млн). А 26% “Стройтрансгаза” “Газпром” выкупил за $109 млн. Теперь эту компанию контролирует Геннадий Тимченко.

В числе побед Усманова — возврат “Газпрому” лицензии на Южно-Русское месторождение, оказавшейся у “Итеры” Игоря Макарова, и контроля над компанией “Тамбейнефтегаз” Николая Богачева. Макаров об этом вспоминать не хочет. А Богачев говорит, что у него нет претензий к Усманову, заплатившему за актив около $400 млн. “Просто человеку нужно дать так, чтобы ему было удобно брать”, — улыбается Алишер.

Сейчас “Газпроминвестхолдинг” занимается возвратом плохих долгов “Газпрома”, контракт с Усмановым недавно был продлен. Зачем первому человеку из списка Forbes оставаться наемным менеджером? “Пока я нужен, я буду в “Газпроме”. Как можно забывать тех, кто когда-то нам помог?” — отвечает на этот вопрос Усманов. В 2000 году “Газпром” и “Интерфин” объединили свои доли в ОЭМК и ЛГОКе в “Газметалл”, где “Газпром” получил 48%. При Миллере этот актив был признан непрофильным и по преимущественному праву продан владельцам “Интерфина”. Сделка была выгодна “Газпрому”, настаивает Усманов: концерн получил $72 млн — на $20 млн больше, чем вложил. История с “Газпромом” принесла Усманову и другой бонус. О возврате активов менеджеры отчитывались лично перед главой совета директоров — будущим президентом Дмитрием Медведевым. “И у Усманова сложились с ним хорошие, неплохие отношения”, — замечает бывший менеджер концерна.

Друзья по Corus

Зимой 2004 года в загородном доме Алишера Усманова возле подмосковных Борков гремело веселье. “Были я, Алишер, Фархад Мошири, еще кто-то, взяли водки, выпили, дальше концерт, самодеятельность, я играл на гитаре и пел, Алишер тоже пел, он вообще веселый, душевный человек”, — вспоминает Скоч. Повод был: Усманов только что завершил сделку по продаже акций Corus Group.

Англо-голландская сталелитейная компания Corus образовалась в 1999 году и стала третьей по величине в мире. Но с момента основания Corus несла убытки, не помогло даже увольнение 12 000 работников. Первый небольшой пакет Усманов купил в 2003-м по 4,5 пенса за акцию, через год он продавал ее бумаги уже за 53,5 пенса: Corus все-таки завершила реструктуризацию, банки начали кредитовать компанию, появилась прибыль.

Но когда Усманов решил инвестировать в нее, все, от аналитиков до банкиров, были пессимистичны. Против были даже ближайшие партнеры Усманова. “Я сказал, что мы не должны это делать. Я сделал анализ, который показал, что риск очень высок, но он купил долю в Corus за моей спиной”, — вспоминает Мошири. Не поверили Усманову и банки, у которых он пытался одолжить деньги. “Я был в “Альфе”, в ВТБ, в ВЭБе, в “Возрождении”, в Газпромбанке — все отказали, и тогда я обратился к друзьям”, — говорит Усманов. Рискнуть своими деньгами решились президент банка “Петрокоммерц” Владимир Никитенко, бывший торговец алюминием Василий Анисимов и тогдашний помощник президента, а ныне первый вице-премьер правительства России Игорь Шувалов.

Вложив в 13,4% акций Corus $319 млн своих денег и денег друзей, в 2004 году Усманов заработал для всех $614 млн. Анисимов стал партнером в новом проекте Усманова.

Орел или решка?

Летом 2004 года вертолет Бадри Патаркацишвили с Анисимовым на борту приземлился возле дома владельца компании “Металлоинвест” Бориса Иванишвили в грузинском селе Чорвила. Анисимов и Иванишвили знали друг друга с 1990-х годов, когда оба владели акциями Красноярского алюминиевого завода. Иванишвили, получивший контроль над крупнейшими российскими ГОКами, Стойленским и Михайловским, а также 40% Лебединского ГОКа, к этому времени поселился в Грузии. В России у него возникли проблемы: цены на руду росли, и кому-то пришло в голову что неправильно, когда важные комбинаты принадлежат какому-то грузину, рассказывает знакомый Иванишвили. Его отношения с Усмановым, с которым они когда-то владели равными пакетами Лебединского ГОКа, были натянутыми, поэтому переговоры вел Анисимов. И в декабре 2004 года Борис согласился продать ему и Усманову 97% акций Михайловского ГОКа и ряд более мелких активов за $1,65 млрд, хотя изначально хотел получить $2 млрд. “Вася был моим другом и у меня не было желания до последнего торговаться”, — объясняет Иванишвили.

Кандидатура Усманова, зарекомендовавшего себя в “Газпроме”, устраивала государство Деньги под сделку одолжил ВТБ, в залог партнеры отдали купленные акции. Затем Усманов ввел в “Металлоинвест” “Уральскую сталь”, которой с 2002 года владел в паритете с Олегом Дерипаской (и позже выкупил его долю), а в 2005 году настала очередь “Газметалла”.

На этом этапе Лев Кветной решил уйти. “Кветной говорил: да кому нужен этот журавль в небе? Алишер, может, угадает, а может, будет банкротом”, — вспоминает Усманов. Кветной мог выкупить доли Усманова и Скоча в “Газметалле”, которым управлял с конца 1990-х. Кому достанется компания? “Мы доверили выбор судьбе, бросили орел-решка, я говорю: ты молодой, твой орел, но выпадет решка”, — говорит Усманов. Так и вышло. Кветной получил за свою долю в “Газметалле” $2 млрд, которые Усманов занял у банков, и в 2006 году Усманов, Анисимов и фонд Скоча стали совладельцами объединенной компании.

Возник вопрос о распределении долей: Усманов и Скоч как совладельцы “Металлоинвеста” и “Газметалла” имели право на большие доли, чем Анисимов, который мог претендовать лишь на 12- 14%. “Он очень переживал, пытался как-то получше высчитать, а ведь он самый старший из нас. И я пришел к нему и говорю: “Вася, я решил подарить тебе 8%, пусть у тебя будет 20%”. Он заплакал обнял меня”, — вспоминает Скоч. Друзья и близкие сочли этот поступок странным. “Но зато я был доволен собой, мне хватит и 30%”. Усманов с 50% стал крупнейшим акционером “Металлоинвеста” Середина 2000-х — золотое время для металлургов. С 2004-го по 2008 год мировые цены на сталь и руду выросли вчетверо. В 2005 году выручка “Металлоинвеста” была около $2,3 млрд, оборот “нового” “Металлоинвеста” в 2007 году — уже $6 5 млрд, чистая прибыль — $1,16 млрд. Под залог акций растущего “Металлоинвеста” банки охотно давали кредиты для нового рывка Усманова, на этот раз технологического.

Время покупать

В 2006-2007 годах Усманов совершает много разных покупок: от акций лондонского ФК Arsenal и телеканалов МузТВ и 7ТВ до издательского дома “Коммерсантъ” и сотового оператора “Мегафон”.

Одни сделки выглядят как чистый бизнес: 49% акций 7ТВ Усманов с партнером Иваном Тавриным недавно продали Walt Disney за $300 млн а покупали примерно вшестеро дешевле. Капитализация Arsenal с 2007 года выросла вдвое. Но в случае с “Коммерсантом”, купленным у Бориса Березовского, к бизнесу примешивалась изрядная доля политики. А покупка “Мегафона” в определенном смысле напоминала возврат активов “Газпрома”: Усманову вновь пришлось выступить мастером решения щекотливых вопросов. Он выкупил 31,1% акций, основным владельцем которых называл себя датский юрист Джеффри Гальмонд (Цюрихский арбитраж признал его номинальным владельцем, а реальным — человека, похожего на бывшего министра связи России Леонида Реймана). Сумма сделки, как рассказывают в окружении бизнесмена, составила $800 млн. Сейчас Усманов ведет переговоры о покупке блокпакета “Мегафона” у “Альфа-Групп”.

Следующий, 2008 год должен был стать годом больших свершений. Планировалось ІРО “Металлоинвеста”, кроме того, Усманов обсуждал возможность слияния компании с “Норильским никелем” Владимира Потанина и тогда еще Михаила Прохорова (готовясь к сделке, Усманов купил около 4% “Норникеля” за $2,4 млрд). Тогда же Усманов нацелился на две крупнейшие компании российского интернета: “Яндекс” и Mail.ru.

Стать интернет-инвестором он пытался уже давно, но его предыдущую попытку похоронил “крах доткомов” 2001 года. В конце 1990-х годов Усманов и Мошири неудачно инвестировали $32 млн в акции компании Unisys и организовали интернет-биржу торговли металлом Europe-steel.com, но проект был закрыт. Один инвестбанкир вспоминает, что в 2001 году Усманов просил о кредите на покупку рекордно подешевевшего интернет-гиганта Yahoo. Усманов подтверждает: такой проект был, но, как и в случае с Corus, банки отказались ссужать деньги.

Усманов решил найти надежного проводника: им стал опытный интернет-инвестор Леонид Богуславский. Среди активов Богуславского был и пакет акций “Яндекса”, который он соглашался продать Усманову. Но ничего не вышло.

“Когда говоришь с Усмановым, такое ощущение, что с тобой разговаривают четыре разных человека, один из которых настроен не очень дружелюбно”, — вспоминает человек, который имел опыт трудных переговоров с бизнесменом. Идея Усманова купить долю в “Яндексе” летом 2008 года была воспринята основателями компании как заказ со стороны государства и энтузиазма не вызвала. Пакет Богуславского купить не получилось, поскольку он был собственностью пула инвесторов. Усманов попытался подключить к переговорам основателя Mail.ru Group Юрия Мильнера (их познакомил Богуславский), что только ухудшило ситуацию.

Усманов утверждает, что акционеры “Яндекса” превратно истолковали его намерения: “Волож почему-то испугался. Я с ним разговаривал, видимо, моя энергетика на него так подействовала. Но уже к сентябрю у нас все было хорошо, он у меня на дне рождения был”. Место Богуславского занял Юрий Мильнер. Он продал Усманову (по оценкам, за $300 млн) около 30% компании Digital Sky Technologies, владеющей крупными долями в Mail.ru, соцсетях “Одноклассники”, “ВКонтакте” и многих других. Деньги Усманова позволили DST купить новые активы и увеличить доли в старых.

А потом наступило время осуществления заветной мечты Мильнера — купить акции Facebook.

Последний миллиард

Осенью 2008 года совладельцы “Металлоинвеста” несколько раз собирались в офисе компании на Лесной улице. Встречи были долгими и нервными. Основной вопрос: нужно ли инвестировать сотни миллионов долларов в акции западных интернет-компаний. Сегодня он выглядит риторическим, но тогда звучал иначе. Кризис обрушил цены на сталь и руду вдвое, ГОКи “Металлоинвеста” работали на четверть от докризисных объемов, IPO было отложено. Более того, банки стали требовать доплаты за заложенные под кредиты акции “Металлоинвеста” и “Норникеля” — нужно было срочно найти около $2,6 млрд. Владельцы “Металлоинвеста” распродали все, что можно, от офисных комплексов до акций “Газпрома” и Сбербанка (на пике Усманову принадлежало соответственно 2,6% и 1%). И в разгар этих событий Усманов сообщил партнерам, что считает нужным вложить около $1 млрд в интернет. Как это уже бывало, они сочли его сумасшедшим.

Против вновь был Мошири. Категорически возражал Анисимов. “Он говорил, зачем тратить на это последний миллиард, ухнуть его в эту черную дыру в разгар кризиса”, — вспоминает Усманов. Поддержал партнера только Скоч. “Я вспомнил историю с акциями Corus, когда он действовал вопреки мнению всех здравомыслящих людей”, — говорит Скоч. Интуиция друга не подвела: первый пакет Facebook был куплен исходя из его капитализации $6,5 млрд. К предстоящему IPO сеть оценивается в $75-100 млрд.

Разговаривать с Марком Цукербергом полетел Мильнер, которому в итоге и достались все лавры от сделки по приобретению почти 10% Facebook. Усманов же остался в тени как “денежный мешок”. “Не давить, не требовать места в совете директоров, дать Цукербергу доверенность на голосование — это придумал Усманов, но правильнее было, чтобы все исходило от управляющего, Мильнера”, — рассказывает Forbes один из участников переговоров.

Эта история развела Усманова и Анисимова. “Я сказал ему: теперь ты уже не сможешь остаться, ты ушел”, — говорит Усманов. В конце 2011 года Анисимов продал свои 20% “Металлоинвеста” банку ВТБ за $2,5 млрд, из них $1,9 млрд банк забрал за долги его компании Coalco.

Холдинг на троих

“Дружба проявляется именно в таких ситуациях: когда кризис и нужно принять решение, которое может тебя уничтожить, а друг говорит: давай, я в это верю, я прямо чувствую, что так будет”, — рассуждает Скоч. Усманов говорит, что оставшиеся рядом с ним Мошири и Скоч уже давно не просто партнеры, а близкие друзья. И он готов разделить с ними все свои активы в рамках уже созданной компании USM Holding (по первым буквам фамилий совладельцев, а не фамилии Усманова). Распределение долей в нем такое: 50% — Усманов, 30% — фонд Скоча, 10% — Мошири и 10% — резерв для менеджеров.

“Мы сейчас находимся в процессе консолидации всех активов под единый холдинг. Как АФК “Система”, например. Мои партнеры могут войти во все активы по цене затрат, если захотят”, — объясняет Усманов.

“Я думаю, Алишер был бы счастлив, если бы мы захотели купить эти акции, но моя забота — корпоративная структура, оптимизация. А владение в надежных руках сейчас”, — говорит Мошири. Андрей Скоч, недавно вновь избранный депутатом Госдумы, не уверен, что хочет заниматься бизнесом: “Алишер говорит: вот мне через два года будет 60, может быть, ты подумаешь о том, чтобы руководить компанией, а я на пенсию уйду?” Возможно, руководить компанией будут наемные менеджеры, работающие сейчас с Усмановым, — Иван Стрешинский, Иван Таврин, Эдуард Потапов.

Усманов, который два года назад перенес серьезную полостную операцию и борется с отслоением сетчатки глаза, уже решил, что он будет делать и как распорядится состоянием. “Ничего никому не оставлю. Детей у меня (может быть, пока) нет, а мое состояние — это то, что я успею за свою жизнь потратить на то, что я считаю нужным себе и людям. Всем остальным будут управлять мои друзья и распределять, как я сказал”, — говорит Усманов. В бизнесе он отводит себе еще пять лет. “До возраста пророка еще надо думать, но вот после уже корыстным делом заниматься не хочется. Поэтому я в 63 закончу свою историю наживы. Точно буду заниматься филантропией. Если доживу, конечно, дай бог”.

А может быть, Усманов еще передумает уходить на пенсию? Ведь он продолжает делать исключительно удачные инвестиции. “Он уже нашел еще одну компанию, в которую инвестировал и которая за последние полгода выросла вчетверо. Название я вам пока не скажу”, — хитро улыбается Скоч. Все, что удалось выяснить, — это технологическая компания из Китая.

Валерий ИГУМЕНОВ

Ирина МАЛКОВА