Смерть капитализма: корпоративное государство отмирает

Будущее капитализма снова под вопросом. Переживет ли он нынешний кризис в своем теперешнем виде? Если нет, то трансформируется ли он сам или инициативу возьмет на себя правительство?

Раньше термин “капитализм” имел следующее определение — экономическая система, при которой капитал находится в частной собственности и используется собственниками по своему усмотрению: владельцы капитала должны были решать, как лучше его использовать, и могли опираться на дальновидность и творческие идеи предпринимателей и новаторов. Данная система личной свободы и личной ответственности не давала правительству особых возможностей влиять на процесс принятия экономических решений: успех означал прибыли, а неудача означала убытки. Корпорации могли существовать только до тех пор, пока свободные люди добровольно приобретали их товары, — в противном случае, они быстро теряли свой бизнес.

Капитализм стал мировым рекордсменом в 1800-е годы, когда он развил возможности для стремительных повсеместных инноваций. Страны, принявшие капиталистическую систему, добились непревзойденного уровня процветания, уровня занятости и роста производительности, ставших настоящим чудом для всего мира, что положило конец массовым лишениям.

Теперь же капиталистическая система испортилась. Администрирующее государство взяло на себя ответственность за контроль над всем, начиная от доходов среднего класса и заканчивая рентабельностью крупных корпораций и промышленным ростом. Эта система, однако, является не капитализмом, а, скорее, типом экономического устройства, которое возвращает нас к Бисмарку в конце 19 века и к Муссолини в 1920-х гг., — а именно, корпоративизмом.

Корпоративизм во многом подавляет динамизм, способствующий привлекательности работы, ускорению экономического роста, а также более широким возможностям и вовлеченности. Он поддерживает вялые, расточительные, непродуктивные фирмы, обладающие сильными связями, за счет динамичных новичков, предпочитая экономической свободе и ответственности каждого человека такие провозглашаемые цели, как индустриализация, экономическое развитие и национальное величие.

Сегодня авиакомпании, производители автомобилей, сельскохозяйственные компании, средства массовой информации, инвестиционные банки, хедж-фонды и многие другие предприятия в какой-то момент были признаны слишком важными, чтобы самостоятельно пытаться выжить в условиях свободного рынка, получив помощь от правительства во имя “общественного блага”.

Последствия корпоративизма видны повсеместно: с трудом функционирующие корпорации, выживающие несмотря на свою полную неспособность обслуживать своих клиентов; страны с одеревеневшей экономикой — с медленным ростом производства, недостатком привлекательной работы и отсутствием хороших возможностей для молодых людей; правительства, обанкротившиеся в результате усилий с целью смягчить данные проблемы; и все бóльшая концентрация богатства в руках тех, у кого есть достаточно сильные связи для того, чтобы быть на правильной стороне корпоративистской сделки.

Данный переход власти от собственников и новаторов к государственным чиновникам является антитезой капитализма. Тем не менее, тенденциозные защитники и выгодоприобретатели данной системы имеют дерзость обвинять во всех этих проблемах “безрассудный капитализм” и “отсутствие регулирования”, что, как они утверждают, требует усиления контроля и регулирования, — в действительности же это означает усиление корпоративизма и благосклонности государства к корпорациям.

Кажется маловероятным, чтобы столь злополучная система могла быть устойчивой. Корпоративистская модель не имеет никакого смысла для более молодых поколений, выросших, используя Интернет — самый свободный в мире рынок товаров и идей. Успехи и неудачи фирм в Интернете — лучшая реклама свободного рынка: сайты социальных сетей, к примеру, взлетают и падают почти мгновенно в зависимости от того, насколько хорошо они обслуживают своих клиентов.
Такие сайты, как Friendster и MySpace, искали дополнительную прибыль, ставя под угрозу личную информацию своих пользователей, и были немедленно наказаны: пользователи покинули их, перейдя к их относительно более безопасным конкурентам, таким как Facebook и Twitter. Для осуществления данного перехода не было никакой необходимости в государственном регулировании: а если бы современные государственные корпоративисты попытались это сделать, сегодня они бы поддерживали MySpace долларами налогоплательщиков и построили бы свою предвыборную кампанию на обещании “реформировать” его функции конфиденциальности.

Интернет, являясь в значительной степени свободным рынком идей, не благоволит к корпоративизму. Людям, выросшим с его децентрализацией и свободной конкуренцией идей, идея государственной поддержки крупных фирм и отраслей является чуждой. Многие в традиционных средствах массовой информации все еще повторяют старую фразу: “Что хорошо для фирмы X, хорошо для Америки”. Но маловероятно, чтобы данная идея стала популярной в социальной сети Twitter.

Легитимность корпоративизма разрушается вместе с разрушением финансового здоровья правительств, полагающихся на него. Если политики не смогут избавиться от корпоративизма, он похоронит сам себя в долгах и дефолтах, и капиталистическая система сможет возродиться из дискредитированных обломков корпоративизма. Тогда “капитализм” вернет себе свой истинный смысл, а не тот, который приписывается ему корпоративистами, стремящимися спрятаться за ним, и социалистами, желающими его очернить.

Сайфедин АММУС — профессор экономики в Ливанском американском университете и иностранный член Центра по изучению капитализма и общества при Колумбийском университете.

Эдмунд ФЕЛПС — лауреат Нобелевской премии по экономике 2006 года, директор Центра по изучению капитализма и общества.

© Project Syndicate, 2012