Петр Порошенко: Стабильность власти и ее способность принимать решения не может быть самоцелью

И битвы поле роковое гремит, пылает здесь и там…

- С учетом событий в Северной Африке, первый вопрос о влиянии ситуации в Ливии на экономику Украины.

— Несмотря на удаленность Ливии от Украины, негативные последствия событий в этой стране будут для нас многочисленными.

Ливия уже сегодня втрое сократила добычу нефти. Это ключевой фактор, который взорвал цены на нефть в начале этого года. Рост с начала года уже составил 20% и это не предел. Рынку было недодано всего лишь около 1% от мирового производства нефти, но ценовые последствия оказались значительными, закрепились и держатся на повышенном уровне.

Для Украины это сразу же вылилось в коррекцию цен на бензин и дизельное топливо, что бьет по экономике. Это совпало еще и с увеличением с 1 января 2011 года акциза на нефтепродукты на 40%. Поэтому общие последствия ценового шока в полной мере страна еще не ощутила.

Действующее правительство, как и все наши предыдущие правительства, пытается объяснить удорожание топлива спекуляциями. Вместо этого, стоило бы предложить внятную концепцию действий, направленных на смягчение пагубных последствий от резкого роста цен на энергоносители. Например, гибкая акцизная политика отобразилась бы на ценах на дизтопливо в период посевной более ощутимо, чем административный контроль над ценами.

Пока же власти пытаются административными методами регулировать ситуацию на автозаправках. Это может привести к выбору из двух зол. Цены могут прыгнуть резко и необоснованно высоко, если плавное повышение их уровня не будет обеспеченно, что позволит экономике и населению адаптироваться. Если же административное давление будет агрессивным, то бензин вообще на какое-то время пропадет из продажи по любым ценам.

Оба этих варианта неприемлемы для Украины.

- О каких возможных действиях властей идет речь?

— Нужно обеспечить сбалансированное и контролируемое повышение цен до рыночного уровня и минимизировать последствия для экономики. То есть, нужно внести изменения в госбюджет, чтобы сократить кумулятивный эффект от подорожания топлива.

Кроме того, властям необходимо провести анализ влияния на экономику Украины последствий стихийного бедствия в Японии. Землетрясение, разрушительное цунами, ситуация на японской атомной станции чревата серьезными последствиями для мировой экономики. Сейчас уже очевидно, что разрушение японских портов и сокращение спроса на нефть и зерновые обвалило цены на мировых рынках. Я считаю, что катастрофа в Японии имеет прямое влияние и на ситуацию в Украине. И не только в сфере безопасности, но и в вопросах сырьевых ресурсов.

- Насколько увязаны события в Ливии с ценой на газ?

— Повышение цен на газ последует за ростом цен на нефть. У нас в формуле цены на газ стоимость нефти играет ключевую роль. Не исключено, что цена на газ уже со второго полугодия может существенно возрасти, достигнув к концу года отметки в $347 за тыс. куб. м, а среднего значения по году — более $300 за тыс. куб. м.

Для Украины влияние этого фактора крайне пагубно: оно более весомо в негативном плане, чем повышение цены на нефть и нефтепродукты.

Сегодня у Украины достаточно аргументации для того, чтобы начать переговоры по пересмотру цены на газ с “Газпромом”. Речь идет уже напрямую о конкурентоспособности украинских предприятий.

В большинстве отраслей экономики Украины доля энергоносителей в структуре себестоимости конечного продукта составляет 30-40%. При этом украинский производитель сегодня платит цену за газ, в которую включается: базовая цена — $264, уплачиваемый при ввозе газа НДС, доставка газа внутри страны, определенный уровень рентабельности. В результате, уже сейчас потребитель платит $360-380 за тыс. куб. м. Риск повышения базовой цены с $264 еще, как минимум, на 20-30%, безусловно, отразится на конечной цене, которую будет платить украинский промышленный потребитель. Таким образом, мы получим значительное ослабление позиций украинских компаний на рынках России, Беларуси и стран СНГ, существенно снизив свою конкурентноспособность.

Украинские предприятия в России не имеют логистических или зарплатных преимуществ. Зато в Украине мы имеем более высокую коррупционную нагрузку, а также существенные проблемы в налоговой сфере, связанные, в первую очередь, с некомпенсацией НДС. Когда ко всем этим факторам снижения конкурентоспособности украинских товаров добавится рост цен на газ, то мы выйдем фактически на трехкратное превышение цен на энергоносители для украинских производителей по сравнению с нашими конкурентами.

Легко представить, насколько быстро другие производители будут завоевывать как украинский, так и соседние конкурентные рынки. В результате, к сожалению, мы очень скоро можем стать свидетелями снижения динамики роста ВВП и ухудшения показателей, которые важны для украинского платежного и торгового баланса.

Но, и это еще не все последствия событий в Ливии. Значительная часть финансовых ресурсов, которые ЕС и США направляют на поддержку международного сотрудничества, могут быть перераспределены в пользу Северной Африки, тогда как поддержка Украины сократится.

Не нужно также забывать, что Ливия была для Украины очень мощным торговым партнером. Это еще один фактор. Ливия закупала значительный объем нашей сельскохозяйственной продукции, хотя мы и ушли с этого рынка из-за введения непродуманных неэффективных квот на экспортные поставки.

Кроме того, Ливия была серьезным партнером для Украины в сфере военно-технического сотрудничества. Обратите внимание, сегодня Украина уже вылетела из десятки лидеров в этой сфере.

- Когда и чем может закончиться противостояние в Ливии?

— К сожалению, так быстро, как в Тунисе и Египте, ситуация в Ливии не разрешится.

Правящий режим сконцентрировал у себя огромные финансовые ресурсы, которые измеряются многими миллиардами долларов, часть из которых находится в наличных, и способен относительно долго быть центром дестабилизации всего региона.

При этом наученные горьким опытом США, НАТО и ЕС сегодня будут намного более сдержанными при принятии решений относительно давления на Ливию для обеспечения защиты основных демократических прав и свобод внутри этой страны. Я не предполагаю быстрого и эффективного выхода из создавшейся ситуации. Вероятно, судьба Ливии будет решаться в формате международных организаций.

Вопросы зоны свободной от полетов над Ливией, эмбарго на поставки вооружений и применения санкций — это компетенция Совета безопасности ООН. Считаю, эти темы будут приоритетными на целом ряде заседаний в ближайшее время.

Вот север, тучи нагоняя…

- Как можно оценить состояние экономических отношений с Россией?

Ответ: Если говорить о России, то у нас действует режим свободной торговли. Наша задача — минимизировать имеющиеся исключения из этого режима. Я считаю, что наличие таких исключений никоим образом не оправдано.

Нас интересуют стабильные долгосрочные урегулированные торгово-экономические отношения. А сегодня мы имеем неурегулированные позиции по водке, сахару, а также ряд позиций, связанных с экспортными пошлинами на энергоносители с российской стороны. Необходимо сконцентрироваться на этих вопросах, обеспечив гарантированный режим доступа по всем товарам и товарным рынкам.

При этом сегодня появляются новые риски, которые мы должны принимать во внимание. Они связаны с формированием Таможенного союза. Не исключаю, что отдельные “горячие головы” могут воспользоваться этим фактом, чтобы ущемить интересы украинских производителей при доступе на рынки стран-членов Таможенного союза.

В этой ситуации профессиональные действия МИДа и Минэкономразвития для защиты интересов национальной экономики являются чрезвычайно важными. И речь идет не только о новых приобретениях, но и о том, чтобы не потерять уже достигнутое. У нас достаточное количество козырей — как политических, так и экономических, чтобы защитить свои интересы.

Украина уже сделала целый ряд шагов, которые должны быть оценены российской стороной. В частности, было достигнуто мировое соглашение по “Лугансктепловозу”. Это потеря для украинского бюджета. Такой документ не может быть подписан просто так, без увязки с добрососедскими экономическими отношениями.

Кстати, я не думаю, что стоит использовать шантаж российской стороны в контексте ее вступления в ВТО. Это не эффективно. Даже если не правительство или переговорная группа, а эксперты и политики начнут применять агрессивную аргументацию, то российская сторона найдет возможности для того, чтобы обеспечить должную позицию при переговорах по ВТО.

- Но к Украине на пути к ВТО применяли шантаж…

— Никогда попытки шантажа со стороны Украины не достигали цели, но приносили прямо противоположный эффект. Здесь нужна эффективная профессионально подготовленная переговорная группа. Мы не должны применять шантаж, но обязаны строить прогнозированную профессиональную политику. Вместе с тем, Украина не должна быть постоянно в роли просящего.

Отношения необходимо урегулировать таким образом, чтобы мы могли планировать сотрудничество между странами хотя бы на 5-10 лет, а не находиться постоянно в подвешенном состоянии: мы не должны зависеть от президентских выборов в России в 2012 году и от тональностей внутриукраинской политической дискуссии.

Реализация потенциала свободной торговли между Россией и Украиной может усилить позиции обоих стран, как игроков в системе международного разделения труда. Есть целый ряд рынков, по которым мы имеем связанные позиции, начиная с зерна и заканчивая металлами. Здесь мы пока особыми успехами похвастаться не можем.

Мы не достигли приемлемого компромисса в вопросе цены на газ, не решили ситуацию со строительством “Южного потока”, не закрепили позицию по модернизации газотранспортной системы. У нас не урегулирован вопрос Керченского пролива, не завершена тема демаркации государственной границы, без чего задачи по безвизовому режиму с ЕС и безопасности страны остаются открытыми.

При наличии существенного потепления политических отношений за год эти вопросы экономического сотрудничества не были решены. Это значит, что не реализован потенциал нашего сотрудничества.

- Какой может быть аргументация Украины в переговорах с Россией о цене на газ? Чем может убедить Украина?

— При проведении переговоров нельзя говорить о линейных взаимоотношениях: отдельно газ, отдельно “Южный поток”, отдельно ВТО, отдельно зерновая торговля и демаркация границы. Вопросы необходимо решать в комплексе и находить взаимоприемлемые выходы из ситуации.

В формате одного вопроса компромиссных решений найти не удастся. Каждая сторона будет рассматривать решение или как победу, или как поражение, если вырвать из общего контекста взаимоотношений флот, газ, границу, или торговые режимы.

- Но с технологической стороны: один вопрос — десять чиновников, а десять вопросов — сто чиновников. Не остановится ли прогресс в отношениях, если сделать ставку на комплексное решение?

— Это ошибочная точка зрения. Переговоры должны быть подготовлены и должны проходить между сторонами, уполномоченными принимать решения.

Будучи участником многих таких переговоров, могу доказать, что если есть политическая воля, то стороны всегда достаточно быстро находят компромисс.

Поэтому необходимо уделять значительно больше внимания подготовке регулярных встреч лидеров двух стран.

Природой здесь нам суждено в Европу прорубить окно…

- Каковы перспективы отношений с ЕС?

— В 2009 году на Саммите было принято решение, что договор о зоне свободной торговли должен быть заключен в 2010 году.

К сожалению, у нас, помимо ранее обозначенных тем по реформам и торговле, появились вопросы по демократии, свободе слова, и впервые — о политических преследованиях. Предоставление политического убежища Данилишину (экс-министр экономики — ИФ) страной ЕС де-факто означает признание Европой политических преследований в Украине.

По своей важности европейская интеграция Украины не сопоставима с обеспечением прозрачности и адекватности применения юстиции в отношениях властей и оппозиции. Это разного порядка позиции. Те, кто делает подобные вещи, оказывают медвежью услугу как власти, так и стране в целом.

Думаю, мы существенно отодвинули вопрос безвизового режима. У нас практически была принята дорожная карта безвизового режима. А это означало наличие исчерпывающего перечня реформ, реализация которых Украиной однозначно вела к предоставлению безвизового режима.

Но по итогам 2010 года мы получили разделение на этапы без исчерпывающего перечня вопросов. С учетом фактора Северной Африки сегодня решение этой задачи усложняется.

Более того, президент указал конечный срок для решения всего комплекса вопросов первого этапа дорожной карты безвизового режима в первом полугодии 2011 года. К сожалению, из этого перечня мы не сделали и 30%, а времени осталось немного. Пора переходить к тщательной, щепетильной, целенаправленной и ежедневной работе.

Проведение реформ по европейской интеграции — это не лозунги и не участие политиков в пресс-конференциях. Это профессиональная команда, наделенная соответствующими полномочиями и должным уровнем представительства в Кабинете министров и в Администрации президента, инициативы которой будут иметь соответствующий приоритет при принятии решений о проведении реформ. А у нас пока даже организационного оформления такой структуры ни в Кабмине, ни в других органах власти просто не существует. Это неприемлемая позиция для Украины.

По зоне свободной торговли перспектива выглядит более оптимистично. Но у нас должна быть четкая позиция, без шапкозакидательских настроений или политического ускорения, в результате чего может быть сдана принципиальная для Украины позиция.

Рецепт обеспечения прогресса — профессиональная команда. Она у нас не доукомплектована. Более того, отдельные ее члены сейчас увольняются из Кабмина. А новым людям, в силу определенных технологических особенностей, нужно достаточно много времени, чтобы войти в процесс и вооружиться аргументами, не начиная все с чистого листа.

Мы не имеем права потерять темп. Именно тема европейской интеграции должна объединить власть и оппозицию.

- При переговорах о вступлении в ВТО Украина пошла на значительные уступки. Возможно ли повторение истории с ЕС?

— Главная работа уже была сделана — готовящееся соглашение называлось углубленным и всеохватывающим. Всеохватывающее — то есть касающееся всех сфер: товаров, услуг, капиталов. Углубленное — означает полное открытие рынков.

Это дает уникальные шансы переговорной группе. Более того, нам удалось ранее записать, что соглашение будет несимметричным — более выгодным для Украины. Это и есть задача для проведения переговоров.

Ни о какой сдаче украинских интересов речь идти не должна. Очевидно, что есть заинтересованность Европы в получении доступа к 45-миллионному рынку. Вместе с тем, наблюдаются серьезные лоббистские усилия внутри страны, чтобы закрыть наш рынок.

Открытость рынка расширяет возможности притока инвестиций, а закрытость ведет к технологической отсталости. Более дешевая, чем в ЕС, рабочая сила, более либеральная валютная политика, более либеральное социальное законодательство позволят выпускать конкурентную продукцию, создавать рабочие места, увеличивать платежи в бюджет за счет доступа на европейские рынки. Это все можно сделать, если резко активизировать переговоры, подключив к экспертной позиции политическую составляющую.

Я принимал участие в переговорах и могу заявить: не было политического противодействия в Европе успешному проведению переговоров по зоне свободной торговли. И решение Совета ЕС, и позиция по переговорам Еврокомиссии — все это дает серьезные основания для оптимизма. Наша позиция вполне приемлема для европейских избирателей. Европейские производители получают 45-миллионный рынок.

Чем больше мы будем тянуть, тем больше будем нарываться на провокации разных межгосударственных торговых союзов. Тут или все делается быстро или не делается вообще. Я сторонник первого.

Абсолютно реально завершить переговоры и подписать все соглашения в этом году. Ратификационные процедуры можно провести в начале следующего года и в 2012 году или, в крайнем случае, с 1 января 2013 года Украина получит практическую реализацию запланированного во всех сферах.

Завершение этих переговоров в этом году — серьезная мотивация для власти. Это позволит ей представить их в качестве хотя бы какого-то положительного результата своей работы перед предстоящими парламентскими выборами.

- На чем еще стоит сосредоточиться власти во внешней политике?

— К сожалению должной экономизации внешней политики не произошло, хотя украинские производители рассчитывали получить поддержку от государства при проникновении на новые рынки.

Причем речь не идет о каком-то лоббистском, скрытом, коррупционном перераспределении бюджета. Я говорю о предоставлении политических гарантий, о безопасности ведения бизнеса на новых для Украины рынках, о страховании политических рисков, о предэкспортном кредитовании и других абсолютно цивилизованных механизмах поддержки украинских производителей.

И речь не только о традиционных для экспорта Украины металлургии или химии, но и о высокотехнологических сферах: авиастроении, космической отрасли, военно-техническом сотрудничестве, судостроении, машиностроении, в том числе энергетическом, перерабатывающей и пищевой промышленности.

По произволу дивной власти…

- Правительство и президент уже проработали целый год. Какие действия власти усилили государство и экономику страны, а какие шаги привели к негативным последствиям?

— У нас есть кому оценивать действия президента и правительства: народ это должен делать на выборах. Очевидно, что улучшение уровня жизни было предвыборным обещанием, с которым было связано огромное количество ожиданий. В силу ряда объективных и субъективных причин этого не произошло.

Мои ожидания были связаны с осуществлением реформ. Предполагалось, что к власти идут с готовым пакетом реформ, а не формируют его после получения соответствующих полномочий. Сегодня эти ожидания также не оправдались, что будет иметь пагубные последствия для страны.

Абсолютно не реализована программа по борьбе с коррупцией. Наоборот, коррупция усилилась, стала системной. Это огромная проблема. Очень плохо, что понимания этого пока нет. Для простого человека это означает лишение мотивации заниматься чем-либо, в том числе и бизнесом. Любая мотивация теряется, когда попавший во власть бездельник именем народа грабит страну.

У нас очень вырос конкурс в вузы на подготовку специалистов низкооплачиваемых государственных должностей. Сегодня никто не идет на предпринимательские факультеты, тогда как на подготовку юристов, чиновников, прокуроров и милиционеров — заоблачные конкурсы. Это означает, что у подрастающего поколения формируется готовность воспринимать коррупцию. Как говорил Жванецкий — ребята, нужно что-то в консерватории подправить.

Кроме того, мы в прошлом году имели уникальные условия для внешней торговли. Мы имели рост цен на основные продукты украинского экспорта в 2,5 раза. Как мы этим воспользовались? Никак. Объемы заимствований не сокращены, инвестиции в основной капитал не возобновлены, конкурентоспособность украинской экономики не создана. Чем хвастаться?

- Может, стабильностью курса гривни?

— Стабильность гривни не имеет никакого отношения к действиям власти, поскольку она связана, в первую очередь, с условиями внешней торговли по товарам украинского экспорта. Хотя, безусловно, это позитив.

Хочу напомнить, что и в 2009 году гривня была абсолютно стабильной. Хотя у нас были все предпосылки для дальнейшей дестабилизации. Но я хочу напомнить, что стабильность гривни была одинаковой: средний курс был 8 грн/$ как в 2009-м, так и в 2010 году.

- Тогда, может, построением вертикали власти?

— Стабильность власти и ее способность принимать решения не может быть самоцелью. Это лишь метод для того, чтобы проводить реформы. Так вот, реформ не провели.

У нас уничтожена медицина. Я думаю, большинство из власть предержащих давно не были в роли украинца, который посещает поликлинику или больницу. Я имел неудовольствие побывать там совсем недавно, сопровождая родного мне человека.

Настоятельно рекомендую руководителям страны посетить районную или областную больницу: зайдите в черных очках и в шапке и посмотрите с чем приходиться сталкиваться.

Проблема в том, что сегодня в Украине уничтожается целое поколение врачей: труд докторов становиться непрестижным. Если раньше мы говорили, что у нас не хватает лекарств, оборудования, плохие условия, но руки золотые, то теперь мы и этого преимущества в здравоохранении лишаемся.

- Но власть провела налоговую реформу и готовит пенсионную.

— Не стоит говорить о том, что готовят. На эти PR-разговоры нужно наложить мораторий. Меня не интересует, что власть готовит. Намерения можно и нужно обсуждать, но не стоит ими хвалиться. Я хочу, чтобы был отчет о результатах. О том, что сделано.

Оценим судебную реформу — неудобоваримо. Также не хочется потреблять и налоговую реформу.

Когда обсуждалась налоговая реформа, у нас было очень много людей, которые не сходили с экранов телевизоров и говорили о своем авторстве Налогового кодекса. Конкуренция между ними была сумасшедшей. Кричали — “это я внес основной вклад”, “нет — я”.

Сегодня есть вопрос: кто автор, кто несет ответственность за написанное? Нет никого. Отвечают — это коллективный труд. Мол, я написал, но мои предложения не приняты.

А ведь главная цель была одна: найти мотивацию для большинства населения страны, чтобы народ ваши предложение принял.

Чтобы люди сказали: вот тут немного хуже, но, в общем-то, всем, в конце концов, будет лучше. Да, буду сдавать электронные накладные. Да, буду отстаивать длинные очереди. Да, пообещали накормить меня гречкой в 2014 году в виде снижения налогов, но уже сегодня отняли упрощенку и повысили штрафы, расширили полномочия контролирующих органов, получили право на внеплановые проверки. Да, вы сделали мою жизнь хуже, “но”. А после “но” — пустота.

Автоматическое возмещение НДС отложено с 1 октября на 1 ноября, а потом на 1 декабря, на 1 января, на 1 февраля и, наконец, на 1 марта. В общем, по Станиславскому — не верю.

- То есть, с возмещением НДС все остается плохо?

— Боюсь, что все закончиться тем, что автоматически будет возмещаться НДС крайне ограниченному количеству предприятий. Но раз так, то зачем было огород городить. Вы эти сто предприятий в отдельную страну выведите: в ней им и возмещайте. К Украине это не имеет никакого отношения. У всех условия ухудшаются, а у ста предприятий — улучшаются. Это уже было, и показало свою неэффективность.

В том, что я говорю о реформах, нет сарказма или ехидства. На самом деле, это боль, потому что Украина в ближайшее время может лишиться уникального шанса. Для проведения реформ необходимо несколько важных составляющих: властные полномочия и доверие народа. Доверие уже потеряно. Дальше может что-то случиться с властными полномочиями. И мы опять останемся без реформ, с популистами, которые не построили и собачей будки, но обещают сделать все.

Поэтому важно всем задавать вопросы власти: почему ничего не делаете по медицине, по образованию, по жилищно-коммунальной сфере, по социальным реформам. Вы же за это брались. 

О, сколько нам открытий чудных…

- О наболевшей теме ценовой ситуации. Цифры Госстата впечатляют невысоким уровнем, но простым людям выживать все труднее. Насколько можно верить модели расчета инфляции?

— Нужно четко понимать, что модель подсчета инфляции за десять лет не изменилась. Она считалась одинаково при первом премьерстве Януковича, при Тимошенко, при Еханурове. Просто люди занимают различные позиции, когда они находятся во власти и в оппозиции. Поэтому подход к этому вопросу нужно разделить на две части.

Во-первых, не использовать модель расчета инфляции в качестве оружия в политической борьбе.

Во-вторых, изменить технологию. Структура потребительской корзины перестала соответствовать структуре потребления средней украинской семьи. Сегодня имеется определенный разрыв.

Сохраняя старую методику расчета инфляции в тайне, любое правительство может выйти на любые показатели, заложенные в госбюджет. Просто они не будут иметь ничего общего с реальной ситуацией и реальным потреблением украинцев. А значит, будут просто раздражать население.

Нынешний рост цен в первую очередь бьет по малообеспеченным, которые тратят более 50-60% месячного дохода на продукты питания. Это неминуемо приведет к социальному конфликту, который будет чреват для всех. Он уже не будет в форме 2004 года, когда люди на Майдане матом не ругались, а водители пропускали пешеходов.

Сохранение старых технических расчетов инфляции окончательно подорвет доверие к экономической информации. Но если будет сохранена в этом вопросе и политическая составляющая, то кризис доверия только усугубится.

Среднестатистическому гражданину без разницы, сохраняются или растут цены на Rolls-Royce, если у него падает уровень жизни. Более того, снижение цен на норковые шубы простых людей будет раздражать. Если не учитывать этот нюанс, то необходимость ускоренного решения проблем, с которыми сталкивается в повседневной жизни человек, будет ее банальной маскировкой, а не решением. Поэтому механизм расчета нужно менять, делать публичным и объяснить, как показатель определяется. Если сделать его прозрачным, к нему будет больше доверия.

Кроме того, в XXI веке непрофессионально и, если хотите, преступно рассчитывать показатель инфляции раз в месяц. Власть для применения эффективных решений должна знать ценовую ситуацию в режиме реального времени. Если в Северодонецке или Червонограде цены на хлеб или молоко выросли, то правительство об этом должно узнать через 20 минут, а не через месяц.

Пока правительство узнает о подобном росте значительно позже. Более того, оно получает искаженные данные. Областные ценовые инспекции, областные статистические управления, областные и районные администрации из-за страха наказания пытаются эти данные править.

Но жизнь конкретного человека в Стаханове или Кировограде от этого не улучшается. Она ухудшается, поскольку власть, не имея объективной информации, не может эффективно действовать. И тогда, власть начинает “строить” губернаторов, которые, в свою очередь, вызывают производителей и требуют снизить цены, не объясняя, как это можно сделать, когда стоимость сырья выросла. Говорят: а я вам не утвержу цену. Но хлеб от этого дешевле не становится, а просто исчезает с полок. Стоит ли приказывать хлебу стоить меньше? Думаю, это плохо закончится.

Можно пойти альтернативным путем для получения хлеба по социальным ценам. Надо купить социальные поля, построить социальные мельницы и социальные хлебопекарни. Потом начать выпускать социальную колбасу, социальную школьную форму, социальные тапочки. В общем, вернуть военный коммунизм. Но перед этим желательно спросить людей: хотят ли они так жить? И, может, тогда станет очевидным, что не стоит делать социальный хлеб по низкой цене, который покупают богатые люди, а надо просто ввести доплаты малообеспеченным. Может, стоит бороться с коррупционными схемами по закупкам Госрезерва, а не с ценами? Правильные ответы очевидны.

- По поводу зарплат и их низкой доли в себестоимости продукции. Это одно из конкурентных преимуществ. Насколько готовы украинские капиталисты повышать зарплаты?

— У нас нет такого конкурентного преимущества. Это миф и заблуждение. Доля труда в структуре себестоимости у нас достаточно высока. Готов доказать на примере любой отрасли — от металлургии до сельского хозяйства.

У нас зарплаты выше, как бы парадоксально это не звучало. Просто наша доярка в селе обслуживает пять коров, а доярка на Западе — 300. Удой наших коров — 3-5 тыс. литров молока, а на Западе —15 тыс. и более. Поэтому там в себестоимости одного литра молока доля оплаты труда доярки, условно говоря, 15 копеек, а у нас — 50. У нас слишком много доярок, чиновников, бюрократов и проверяющих на одну корову. Стадо не в состоянии столько нормально прокормить.

У нас проблема низкой производительности труда. Но этим никто не занимается, поскольку у нас нет реформ. У нас недостаточно инвестиций, не внедряются новые технологии, не развивается инфраструктура, не повышается уровень образования специалистов. В результате проигрывает производительность. Хотя со стороны кажется, что у нас все еще очень дешевый труд. Это миф — труд у нас дорогой.

Задача власти заключается в том, чтобы создавать условия, позволяющие людям больше зарабатывать. Это касается машиностроения, металлургии и даже журналистики. Востребованность труда журналиста, по Марксу, должна оцениваться спросом на его продукцию — на ту информацию, которую он предоставляет. А у нас сегодня все это искривлено. Вместо того, чтобы сформировать нормальный рынок не только рекламы, но и публичного запроса общества на объективную, ценную и интересную информацию, у нас все перерождается в “джинсу”. Общество к этому не приучено. Общество хочет смотреть мыльные оперы и развлекательные шоу, а не развивающие фильмы или важную информацию. Для этого нужно время, а журналист — плоть от плоти общества.

Я являюсь владельцем “5 канала”. Свою роль, в отличие от большинства, я вижу не в ретрансляции того, что хотела бы слышать власть, а в защите журналистов от подобных пожеланий. Причем придерживаюсь такого поведения, чтобы власть и мне подобные пожелания не высказывала. Это не просто и не легко.

Еще один пример — по зарплате. Почему на “Рошене” средняя зарплата около 6 тыс. грн и люди обеспечены медицинской страховкой? Потому что мы в “белую” выплачиваем и с этого налоги платим, а многие платят в конвертах и говорят о ненормальности выплат “по-белому”. Но если мы требуем высокого уровня качества и производительности труда, то должны создать людям для этого условия. Чтобы мы гордились, что мы одна команда. И это не лозунги и призывы.

Рабочие должны нормально питаться — для этого есть бесплатные обеды. Они должны быть здоровы — для этого есть медицинская страховка. Они должны заниматься детьми — мы строим детский центр. И государство не заставляет этого делать, это наша позиция социальной ответственности. Из-за разницы в подходах отрыв доходов этих десятков тысяч человек от общей ситуации разительный.

Кстати, если вернуться к теме инфляции, то у нас 40% людей перестали есть молочные продукты. Они стали для них недоступны. Последствия этого для нации еще впереди.

- Существующая оппозиция фактически лишена возможности оказывать действенное влияние на принятие решений. Насколько возможно формирование новой оппозиции?

— Я не понимаю понятия “новая оппозиция”. Оппозиция всегда есть, она всегда разная и у нее всегда разные степени влияния. Ключевой задачей оппозиции является не попытка подмены власти в процессе принятия решений. Она заключается в том, чтобы обеспечить критику власти, сохранение демократии, свободы слова и свободы выбора. Чтобы итоги выборов зависели не от махинаций власти, а от убедительности оппозиции.

Сейчас оппозиция неубедительна. Она и не может быть убедительной. Прошел только год после выборов президента. В этот период так было всегда. Народ мудрый — он считает, что власти нужно дать возможность, раз уж ее избрали, попытаться что-то сделать. А после понять, что из этого выйдет.

Я не вижу никакой проблемы в том, что нет единства оппозиции. Но, с моей точки зрения, то, что нужно обсуждать и вокруг чего нужно объединяться, — это честный и прозрачный закон о выборах. Я не уверен, что он будет таким. Поэтому считаю, что лучше его оставить таким, какой он есть, чем пытаться передергивать карты.

Кроме того, у нас находится под угрозой свобода слова. Если власть этого не видит — это ее проблема. Власть должна быть заинтересована, чтобы общественное несогласие выплескивалось в формат, который дает возможность руководству страны отреагировать на него. Это лучше, чем закупорить клапан и сидеть в неведении.

Базовые ценности демократии принципиально важны. Поэтому я гордился президентскими выборами 2010 года, и мне было стыдно за местные выборы в том же году.

- Есть ли перспектива увидеть Вас в исполнительной власти, в том числе в действующем правительстве?

— Перспектива увидеть меня в действующей власти есть. Мне только 45 лет, и я достаточно амбициозный человек. Если у меня будет возможность реализовать потенциал, который, как мне кажется, будет полезным для страны, то я ей воспользуюсь.

А при какой власти это будет — это большой вопрос. Я не собираюсь и не предпринимаю никаких шагов, чтобы напроситься во власть.

Деньги — всегда, во всякий возраст нам пригодны...

- Что с Советом Нацбанка?

— По закону, в нынешней ситуации инициатива проведения заседания Совета должна исходить от главы НБУ.

- Как Вы оцениваете работу новой руководящей команды НБУ? На чем стоит сосредоточиться правлению?

— Нацбанк стоит перед очень серьезным вызовом. Стабильность банковской системы сегодня базируется на резком росте депозитов и укреплении доверия населения к банкам. Этим нужно эффективно воспользоваться для оздоровления банковской системы, чтобы устранить негативы, которые возникли в ходе кризиса. Многие банки занимают страусиную позицию и структура кредитного портфеля не улучшается. Вместе с тем, главные риски для банковской системы, по моему, заключаются в том, что в экономике не осуществляются решительные действия по преодолению кризисных явлений.

Банковская система сделала все, что могла: ставки снижены, доступ к кредитным ресурсам предоставлен. Конечно, он не либеральный. Банки обожглись и теперь совершенно справедливо занимают осторожную позицию.

Кроме того, стоит проанализировать фактор закредитованности украинской экономики. Я бы сказал, что он чрезвычайно высокий. Если сравнить Украину со странами нашей весовой категории, с развивающимися рынками, то соотношение уровня кредитов в экономике к объему ВВП у нас запредельное. Оно превышает 70%, тогда как в Турции и в большинстве стран СНГ — 30-40%. То есть, у нас рост ВВП в основном достигался за счет опережающего роста кредитования.

Поэтому, когда критикуют банки за то, что они не кредитуют экономику, я хотел бы стать на их защиту. Они выдали слишком много кредитов. Другой вопрос, что банки выдали слишком много дорогих кредитов, чем усугубили ситуацию. Но банки сделали выводы и предлагают более дешевые займы.

Отдельная тема — легкость регистрации банка. Ненормальна ситуация, когда каждый, кто разорил предыдущий банк, вытянув оттуда деньги и оставив разбираться с вкладчиками Фонд гарантирования вкладов, может легко за EUR10 млн зарегистрировать новый банк. Это не то, что нужно сегодня экономике. Я либерал и противник чрезмерного административного вмешательства государства в экономику. Но здесь, вопрос специфический: банки могут стать оружием массового поражения.

Еще одна проблема связана с так называемым “плавающим” курсом. Альтернативы ему нет. Но он должен быть обеспечен механизмами хеджирования (страхования рисков). Иначе курс может дестабилизировать ситуацию.

Клиентов банков, субъектов хозяйственной деятельности нужно готовить к тому, что катастрофы из-за колебаний курса на уровне 3-5% не будет. Это нормальная практика. При обеспечении независимости курсовой политики Нацбанка это никому не угрожает.

Тем более что сегодня более вероятна тенденция к укреплению курса гривни на фоне массового включения эмиссионных механизмов в США и ЕС.

В связи с этим не вижу каких-либо девальвационных рисков для гривни. Это очень хорошее время для введения новых эффективных деривативных механизмов: поэтапно, с соблюдением ключевых позиций по финансовой безопасности. И, как мне кажется, новое руководство к этому готово.

- Ближайший родственник главы НБУ возглавляет коммерческое кредитно-финансовое учреждение. Это конфликт интересов? Нужно ли здесь что-то менять?

— У нас есть правоохранительные органы, которые должны расследовать инсайдерскую информацию и вне сферы их влияния никого быть не должно: премьер-министр, глава НБУ, глава Совета НБУ или их родственник должны одинаково отвечать перед законом.

- Но, может быть, не стоит создавать самой ситуации, когда возникает искушение использовать доступ к инсайдерской информации в корыстных целях?

—   Может быть. Думаю, этот вопрос должен быть урегулирован в законе.

У нас в целом в вопросе инсайдерской информации — конь не валялся. У нас возможны такие вещи, о которых на Западе уже забыли. Мы претендуем на построение рыночной экономики, а законодательное урегулирование инсайда настолько размыто, что делает неэффективной любую конкуренцию. Очевидно, что это нужно немедленно урегулировать.

Но насколько можно верить в то, что это будет урегулировано, после того, как парламент в антикоррупционном законодательстве не утвердил даже декларирование расходов госслужащими. Когда можно абсолютно законно госчиновнику-коррупционеру на полученные нетрудовые доходы строить дворцы и ездить в дорогих автомобилях, игнорируя интересы общества.

-  Нужно ликвидировать или продолжить капитализацию Укргазбанка, Родовид Банка, банка “Киев”? Сколько можно вкладывать бюджетные средства в спасение проблемных частных банков?

— Моя позиция принципиальна. В эти проблемные банки по тому механизму, которой применялся, нельзя было вкладывать деньги ранее, и сейчас противопоказано. Сегодня никакой ценности большинство из них не представляет.

Я не ознакомлен с деталями текущего финансового состояния этих финучреждений, и не хотел бы выступать с окончательными оценками. Но есть мнение, что банк “Киев” не нуждался в таких огромных вложениях и сейчас не является проблемным финучреждением.

Ситуация в Укргазбанке также могла бы быть разрешена другим путем: стоило обеспечить большую мобилизацию ресурсов старых владельцев банка, избежав значительных вложений госсредств.

Сложно сказать, зачем мы боролись за то, чтобы у государства было 80-90% акций банков и почему за счет налогоплательщиков приобреталось имущество, которое государству не нужно. Государство там должно было участвовать ровно настолько, насколько того требовала защита интересов вкладчиков и клиентов банка.

По Родовид Банку подход должен быть таким: нужно перевести счета вкладчиков физлиц в один банк, обеспечив под это прозрачный перевод активов. А остатки проблемного банка ликвидировать или заморозить. Если есть активы, которые способны вырасти в цене, то тогда их можно заморозить в банке плохих активов. Если же мы имеем уголовные преступления, связанные с хищением средств вкладчиков, то эти вопросы должны решаться на уровне правоохранительных органов, а не на уровне Минфина и Нацбанка.

В целом, опыт рекапитализации банков был скорее негативным. Та цена, которую украинский налогоплательщик заплатил за относительную стабилизацию этих банков, была чрезмерной и неоправданной. В случае с банком “Надра” так действовать нельзя. У нас были удачные примеры, в частности Проминвестбанк, когда приход негосударственного собственника сразу оздоровил ситуацию. К сожалению, таких примеров со стороны государственных временных администраторов у нас пока не хватает.

- Нужен ли Украине запрет на досрочное изъятие депозитов?

— Если бы мне запрещали забирать свои деньги, то я бы в этот банк не пошел. Я бы получил лицензию НБУ, и разместил бы деньги в европейском или российском банке: ушел бы из украинской банковской системы, раз она позволяет со мной, как с вкладчиком, так высокомерно обращаться. Нужно уважать своего вкладчика, потому что он будет голосовать не руками, а ногами: уйдет и не вернется.