27 июня в Москву прибыл советник по национальной безопасности США Джон Болтон и, надо сказать, это всего лишь второй за чрезвычайно продолжительный период — с апреля прошлого года — визит высокого американского представителя в российскую столицу. Тогда поездка (уже экс-) госсекретаря Рекса Тиллерсона оказалась провальной с точки зрения как интересов Москвы, так и представлений президента Трампа о том, что “о чем-то же нужно договариваться”. В любом случае невнятные итоги той поездки явно легли в копилку раздражения президента, в конце концов, вылившейся в отставку Тиллерсона.
Тем не менее этот мотив, если не императив, “договориться хоть о чем-нибудь” сегодня вносит ноту тревожной неопределенности в сюжет и нынешних переговоров, и грядущей встречи на высшем уровне. Наличествуют и просто некоторые странности (характерные, впрочем, для экзотического президентства Трампа в целом), хотя они все же не являются необъяснимыми.
Ход с уступки
Во-первых, встречу готовили в Вене, куда уже прибыли сотрудники протокольных служб. Но внезапно возникла идея перенести ее в Хельсинки. И здесь следует сказать, что, хотя по итогам последних выборов в правительство формально внеблоковой Австрии вошли некоторые откровенно пророссийские элементы, не стесняющиеся время от времени выдавать скандальные заявления, позиция ее президента Александра Ван дер Беллена по украинскому вопросу остается непреклонной.
Кроме того, между Австрией и США сохраняются трения по вопросу экстрадиции Дмитрия Фирташа, а также в смежных правовых вопросах и наличие у сторон правительств со схожими взглядами на политику иммиграции, по-видимому, не уравновешивает этих трений. Так же как и сохраняющийся интерес Австрии в проекте “Северный поток-2”. Отсюда и возможный дискомфорт, пусть и по таким разным, диаметрально противоположным причинам, который делает Вену в глазах Белого дома менее привлекательной для встречи Трампа с Путиным.
В то же время Хельсинки — это явная уступка России (хотя, казалось бы, вовсе нет: ведь Путин в ходе визита в Вену просил как раз хозяев предоставить площадку для саммита). Объяснение звучит странно, мол, Путин из Австрии не успеет на финал кубка мира в Москву, а вот из Финляндии — успеет (допустим, Трампу без разницы, лететь ли с брюссельского саммита НАТО тысячу километров или полторы). Не делят же они на весь Кремль прославившийся на весь мир “кокаиновый Ил” Николая Патрушева? Несмотря на то что Финляндия продолжает поддерживать режим санкций и сотрудничает в вопросах расследований отмывания по миру грязных денег из России, Путина туда пускают, ему там комфортно. Финляндия повязана с Россией тысячами коммерческих и бытовых связей, рядом родной Питер, в местном политическом классе немало “полезных идиотов”, да ведь это и бывшая провинция дома Романовых.
Учитывая то, что Путин согласился бы на встречу с Трампом, на которого он продолжает оказывать гипнотизирующее влияние, даже на контрольно-пропускном пункте между США и Мексикой, перспектива финской встречи (все еще, впрочем, может перемениться), ее география — широкий жест со стороны американцев.
Конечно, можно принять во внимание, что Трамп задыхается от нехватки внешнеполитических успехов (трудно считать таковым саммит с Ким Чен Ыном, прошедший все же на проверенной западной территории — если успех и будет, то это заслуга Китая, как теперь известно, пригрозившего Пхеньяну настоящими санкциями против руководства КНДР), но подобную фору давать излишне. В особенности учитывая то, что Россия не сотрудничает с Америкой ни по каким вопросам — и даже в Сирии вроде бы намерена (повод — бомбардировки коалицией позиций наемников Асада в районе города Дераа на сирийско-иорданской границе) выйти из соглашения о зонах деэскалации, в частности у границ Израиля.
По сути, единственные сегодня формы сотрудничества США и России — это штатные предупреждения американцев о бомбовых ударах по бандам российских и курируемых Россией наемников в Сирии, а также выполнение российскими юридическими лицами американского законодательства в вопросе санкций (за что Путин пригрозил им репрессиями, но эффект из-за шкурных интересов оказался смешанным).
Во-вторых, примечательно, что на разведку в Москву Трамп посылает советника по нацбезопасности Джона Болтона, а не госсекретаря Майка Помпео. С одной стороны, это может указывать, что в повестку дня встречи войдут исключительно вопросы глобальной безопасности. А также на подчеркнутую жесткость позиций США по всему фронту существующих противоречий. Вместе с тем Болтон — противник коллективных соглашений и пактов, потому-то он и получил нынешнюю должность, поскольку в этой стилистике полностью совпадает с “интуитивной” системой взглядов Трампа на внешнюю политику.
Ввиду этого, похоже, ни сфера Совбеза ООН, ни кооперации с Европой в политике санкций на стол переговоров, таким образом, не попадают. Кроме того, Болтон был противником проведения сингапурского саммита с Кимом с предоставлением последнему возможности помахать в воздухе пустопорожним меморандумом о намерениях. Причем сопротивлялся этому шоу до последнего — вполне вероятно, что он и инспирировал изначальный скандал вокруг отказа от встречи.
Чуткое ухо Трампа
В то же время для Майка Помпео именно проведение этого саммита было очень важной аппаратной затеей: госсекретарь очень амбициозен, ему надо было продемонстрировать свою способность договариваться и четкость после невнятного Тиллерсона. Но хотя такие мероприятия все-таки готовит госсекретарь, президент направляет в Москву советника по национальной безопасности. Понижение ли это уровня мероприятия в предварительной фазе? В чем-то да, а в чем-то нет.
Так, Помпео ездил в Пхеньян все еще в статусе директора ЦРУ, хотя уже было известно о намерении Трампа номинировать его на пост госсекретаря. Советник по национальной безопасности в американской ведомственной системе стоит ниже госсекретаря, но при этом он входит не в правительство, а в аппарат президента. Так что здесь наличествует как намек на интимность переговоров, так и шанс для Болтона замять оппозиционный эпизод — ведь лично Трамп считает свою встречу с Кимом оглушительным успехом.
Кроме того, советник по национальной безопасности возглавляет Совет по национальной безопасности США, а в него до сих пор вхожи особы, которые не прочь сторговаться с Россией. Для них глухо ухо Джона Болтона, но явно не ухо самого президента. Ведь его скандальные заявления по Крыму (впоследствии смикшированные, но как-то неубедительно) произрастают откуда-то из недр Нацбеза, а также из кругов политических бизнесменов-посредников, продолжающих курсировать между Москвой и Вашингтоном, несмотря на все риски.
Так, недавно собиралась в Россию маленькая делегация конгрессменов (неизвестно, посетила ли в итоге), чтобы, мол, “кое-что обсудить”. Еще один источник крымского “гэга” Трампа — по-видимому, его общение с купленным россиянами Флинном (ведь он считает своего первого советника несправедливо обиженным). Это явно и просмотр пропагандистских фильмов об “украинском кризисе” еще не так давно попадавших в довольно приличные американские кабельные сети.
Насколько важен эффект крымского комментария президента США, нужно ли относиться к нему серьезно — сигнал ли это, или результат эпизодического ослабления ремней, которыми связали Трампа во внешней политике его администрация и Конгресс?
Влад-исповедник
Здесь следует разделить две вещи. Оно, конечно, Дональд Трамп сначала говорит и пишет в “Твиттер”, а потом думает и советуется. Так, во время стихийного бедствия в Пуэрто-Рико складывалось впечатление, что он не до конца осознавал, что это такая же американская территория, как и округ Колумбия, который, положим, тоже не является штатом. Поэтому в нынешней американской политической модели надо больше внимания обращать на то, что заявляют и делают минфин, Госдеп и Пентагон, а не Белый дом.
Тем не менее к Пентагону Трамп, похоже, начинает охладевать, поскольку тот не выдает на-гора быстрых побед, а министр Джеймс Мэтисс, по-видимому, не разделяет откровенно вздорных и подсказанных президенту агентами иностранного влияния идей о прекращении совместных учений у берегов Корейского полуострова.
Вновь в тупик зашла сирийская ситуация — и из него, разумеется, не выйдет, пока не будет организована американская операция против Асада лично. Конечно, выдавливание Ирана из Сирии и провоцирование, таким образом, напряжения внутри Исламской Республики идет своим ходом, но на фоне продолжающихся внутренних конфликтов чуть ли не по любому вопросу в самой Америке требуют от Трампа неких зримых прорывов.
Какое-то время ему удалось продержаться на достижениях прошлого президентства, сработали и кое-какие экономические трюки, но логика общественных процессов неумолима: на заградительные тарифы начали отвечать, а президент ссорится в “Твиттере” с “Харли Дэвидсоном”, перенесшим производство в другие страны. Оказалось, что с определенного момента потакать Трампу уже никто не намерен, и единственный иностранный политик более или менее заметного уровня, с которым можно посплетничать об алчных и похотливых мигрантах, о жлобстве европейцев и глупости либералов — это все тот же старый добрый Влад.
Поэтому проброс на тему Крыма мог все-таки быть как долго сдерживаемым проявлением личной симпатии, так и сигналом о готовности к некоему обсуждению, но мог быть и кое-чем другим. Ведь обмен комплиментами уже последовал, а крымский комментарий — лишь часть этих перемигиваний через океан.
“Что-то другое” — это заманивание клиента дельцом, как это происходило и с Ким Чен Ыном. Трамп долго его ругал, затем стал умасливать (в конце концов того испугал Китай, и все же — какие-то маневры сработали).
Проблема, однако, в том, что Путин — не Ким. Следуя рефлексу и наработанной практике, Путин будет Трампа вербовать — похоже, этот процесс на гамбургском саммите G20 был просто-напросто сорван. Слишком много людей, встреч, неусыпное внимание враждебной прессы, советники — пришлось обсуждать лишь вмешательство России в выборы, и то, Трамп тогда заявил, что “верит заверениям Путина”, а не собственным разведывательным и правоохранительным службам. Но встреча с глазу на глаз — это совсем другое.
Ведь, откровенно говоря, Трампу нравится Россия — это рай для “модельного” бизнеса, строительных махинаций и беспредела олигархов, главное — знать правильных людей. Россияне же, в свою очередь, учатся не задирать Трампа после того, как он (случайно или нет) показал возможности Америки за пару дней обвалить состояния алюминиево-титановых королей и связанные с ними целые отрасли российской экономики.
О чем говорить, когда говорить не о чем
Однако станет ли Трамп обсуждать с Путиным неприятные, конфликтные темы, которые не намерен — без дальнейшего давления — обсуждать сам Путин? По-видимому, выяснить это и отрядили в Москву Джона Болтона, которого невозможно обвинить ни в симпатиях к РФ, ни в склонности к компромиссам. Но в таком случае, что открыто для обсуждения?
С формальной точки зрения — это договор 2010 г. о сокращении стратегических наступательных вооружений, известный как СНВ-3. Скоро истекает его действие, Трамп его ранее критиковал, как и все сделанное администрацией Обамы, но потом смирился с объективной его выгодой для США. Но это, конечно, из разряда тем “на отцепись”.
Во всех итерациях американо-российских отношений происходили определенные подвижки в вопросе стратегических ядерных вооружений, хотя бы потому, что паритет гарантированного взаимного уничтожения сохранялся (разве что мы чего-то не знаем о подлинном состоянии российского ядерного арсенала, чего при тотальной коррупции и фальсификации отчетности отметать нельзя). Но есть ряд узлов, в которых интересы сторон сегодня перевязаны чрезвычайно крепко — “проблема” в том, что эти интересы диаметрально противоположные.
Цели Путина на протяжении четырех лет остаются неизменными. Это легализация (как минимум символическая) аннексии Крыма, это интеграция в тело Украины управляемого Москвой анклава ЛДНР, это отмена (как минимум смягчение) существующих санкций, это избежание усугубления этих санкций, в особенности нефтяного эмбарго, поскольку газовое, похоже, технически невозможно. Также эти интересы состоят в отказе НАТО от продвижения на восток, а конкретно — приема в Альянс Украины и Грузии. Это нарезание в Евразии зоны влияния для России и внесение раскола в трансатлантическую систему отношений. И наконец, это прекращение любых расследований российского вмешательства в дела других стран и репрессий против отмывания средств группировкой Путина и смежных с ней преступных организаций разных периодов (того же ельцинского и даже более ранних) и в разных отраслях. Вишенка на торте — триумфальное возвращение Путина за стол глобальных форумов, таких как G7.
Интересы США в преломлении “доктрины Трампа”, если ее уже можно так назвать — это разгром региональных амбиций Ирана, максимальное сокращение наземного военного присутствия США на Ближнем Востоке по всему спектру вопросов, не затрагивающих прямо или косвенно, Израиль. Как элемент — разрешение в таком же ключе сирийского кризиса, хотя Трамп и продемонстрировал, что, по крайней мере точечно, готов проявлять больше решимости, нежели Обама, в проведении силовых акций. Но лишь потому, что Обама не проявлял такой решимости — вся пока краткая политическая карьера Трампа состоит в заочном отрицании восьмилетия президентства Барака Обамы. Далее — рынок Европы, которую Трамп пытается заставить торговать с Америкой так, как ему кажется справедливым, а это, похоже, предполагает односторонние уступки последней. В частности, это касается рынка газа. Это также победа в соперничестве с Китаем, но тут Россия вообще мало чем может помочь, поскольку постоянно усугубляет свою зависимость от юго-восточного соседа.
Ставка — Крым?
С точки зрения здорового цинизма логично было бы разменять Крым на отказ РФ от северного газопроводного проекта, которому среди стран, от которого он зависит прямо, теперь противостоит лишь маленькая Дания. Заманчиво, если говорить о главной и “сакральной” цели РФ, но пойти на такой размен Путин все-таки не может, ведь зависимость от Украины (а также Беларуси и Турции) вырастет, Германия же сочтет себя, и небезосновательно, преданной. А убытки будут исчисляться десятками миллиардов “зеленых”, которых у России уже просто-напросто нет, независимо от статистических пузырей (достаточно глянуть, во что вложены средства последнего из оставшихся фондов — это бумаги разоренной банковской системы и долги).
Окончательного экономического нокдауна и развала отношений с группировкой европейских коррупционеров, кормящихся с этого трубопроводного проекта, и взамен за это отбеливающих отвратную физиономию путинского режима докатившийся уже до ограбления пенсионеров российский режим допустить не может. Тогда что остается?
Восточный конфликт во многом отдан Трампом на откуп военным, спецслужбам и Госдепу. Вряд ли президент США станет обсуждать планы замирения Украины и России, на данный момент совершенно запутавшиеся между собой, ему самому малопонятные и малоинтересные — но также вряд ли будет делиться с Путиным перспективами повторения операции “Буря”. Тем не менее украинская тема начала играть еще на этапе, когда возможность проведения саммита сменилась вероятностью. Замораживание решения МВФ об очередном транше выглядит, с одной стороны, как попытка повременить, пока не прояснится. Попросту говоря, вдруг “инвестиция” окажется нецелесообразной ввиду “вновь открывшихся обстоятельств”?
С другой стороны (хоть это и несколько конспирологично) миллиард для Украины — не совсем удобный фон для начала переговоров в поисках “большой сделки” с Путиным. Причем здесь не так уж важно, в самом ли деле Трамп рассчитывает такую сделку заключить или же просто по умолчанию намеревается назвать ею какой бы то ни было исход встречи. В нынешних обстоятельствах одинаково годится и размен, и иллюзия размена. Причем обеим сторонам. В конце концов, принципиальной разницы между “сливом” Крыма Трампом ради его политических интересов и медийной фабрикацией этого “слива” по нынешним временам нет. И потом, мало оформить “сделку” — нужно еще быть способным ее выполнить. А с этим напряг у обеих сторон. Просто в силу очень ограниченного простора для компромиссов.
В контексте нового старта северокорейского мирного процесса Россия, как бы ни пыжилась, — уже не игрок. Мигрантов же в Европу и Америку она может только добавить, усилив бомбардировки Сирии и усугубив трэш-правление Николаса Мадуро в Венесуэле (хотя и там все больше влияния перебирает на себя КНР).
Остается Иран.
И здесь США уже ударили по мячу, заявив, что готовы “уговаривать” другие страны не покупать иранскую нефть. Кроме того, в Сирии (и других местах) американо-иранские столкновения перешли в открытую фазу, несмотря на то что Иран, подобно России, нередко не признает своих “ихтамнетов” подчиняющихся Тегерану. Но Россия сама попала в зависимость от своих договоренностей с Ираном и Израилем, и первый — союзник крайне ненадежный и коварный, норовящий подставить Москву везде, где можно.
Так что Трамп, скорее всего, будет уламывать Путина прекратить поддержку Ирана и его клиентов в Сирии. Взамен, скажем, на смягчение санкций против конкретных предприятий и лиц, пострадавших в ходе последнего, металлического раунда. Или же переговоры в Хельсинки, подобно сингапурскому саммиту, останутся в истории как эпизод любезного пиара, как попытка Трампа утвердиться в качестве дипломата, а Путина — показать, что он рукопожатный политик. В принципе с учетом всех обстоятельств, общо определяемых как “эпоха рыхлости” в политической истории Запада как раз такой вариант, был бы, по-видимому, неплох.
Если, конечно, русским удастся не слишком разъярить Джона Болтона. Потому что при всем желании Дональда обнять Влада условия не дают ему пока что возможности строить в Америке автократию. И возводить отели в Крыму, равно как и на побережье Северной Кореи, ему, если и посчастливится, то только на пенсии.
