Наш постмодернистский кризис

На выходных 7—9 мая Европейский Союз вглядывался в пропасть исторической неудачи. На кону стояла судьба евро, а вместе с ним — европейское единение в целом. В такой серьезной политической опасности Европа не оказывалась со времен подписания в 1957 г. Римского договора. Со стороны могло показаться, что вопрос заключался в финансовой стабилизации Греции и единой европейской валюты, но подлинным названием игры было “Спасение банков. Часть II”.

Если бы Греция объявила дефолт, это не только создало бы угрозу для Португалии, Испании и других не самых экономически сильных стран зоны евро, но и весь ЕС столкнулся бы с угрозой для своих ценных бумаг. Это, в свою очередь, спровоцировало бы крушение банков и страховых компаний, казалось бы “слишком крупных, чтобы обанкротиться”, — не только в Европе, но и во всем мире.

Когда главы стран-членов ЕС встретились в Брюсселе для того, чтобы справиться с греческим кризисом, рынок межбанковских операций, являющийся решающим для ликвидности финансовых институтов, начал замораживаться, — точно так же, как было после краха банка Lehmann Brothers в сентябре 2008 г. Мировая финансовая система вновь оказалась на краю пропасти. Лишь объединив усилия и предоставив государственную финансовую помощь на сумму 750 млрд. евро, страны-члены зоны евро и МВФ смогли предотвратить очередное системное крушение.

Но сколько еще случаев финансовой помощи банкам за счет государства вытерпит население западных демократических стран, прежде чем кризис глобальной финансовой системы превратится в кризис западной демократии? Ответ очевиден: не много.

Кризис пока что не проявил себя для большинства граждан Запада в устрашающей, масштабной форме 1929 г. Пока что финансовый кризис по-прежнему кажется довольно туманной опасностью: люди боятся инфляции, экономического застоя, безработицы, а также потери активов и статуса. Они еще не думают, что тот мир, который они знают, доживает свои последние дни.

Более того, настроения на Западе колеблются между пониманием того, что кризис нельзя устранить без фундаментальных потрясений и изменений, и надеждой на то, что он будет устранен в нормальной, цикличной форме, которая была характерна для других кризисов (в Мексике, Азии, кризис “мыльного пузыря” интернета и т.п.), и что в недалеком будущем ситуация начнет улучшаться.

Такое неясное отношение частично объясняет недостаточное стремление западных правительств извлечь реальные выводы из системных сбоев финансового сектора. Поэтому также создается впечатление, что правительства не знают, как вывести свои общества из данного сложного положения. Лидеры говорят о “системных рисках” и о необходимости государственной финансовой помощи финансовым институтам, но одновременно позволяют тем, кто ответственен за два последовательных системных сбоя, продолжать играть в свое мировое казино, которое уже дважды поставило мир на грань краха.

Шестьдесят лет назад такой глобальный кризис, свидетелями которого мы являемся сегодня, обладал бы потенциалом спровоцировать очередную мировую войну. К счастью, теперь такой вариант нереален. Реальность атомной бомбы предотвращает крупномасштабную войну между мировыми державами; правительства вмешиваются в экономику, согласно общемировым договоренностям, посредством крупномасштабной государственной финансовой помощи; к тому же сегодняшние западные общества и новые быстро развивающиеся державы гораздо богаче стран, которые были опустошенны Первой мировой войной. В 2007 г. мировые активы (включая акции, частные и государственные долги, а также банковские вклады) составили 194 трлн. долл. — т.е. 343% ежегодного мирового ВВП.

К тому же сбой глобальной финансовой системы произошел в то время, когда экономическая мощь перемещается от Запада к Востоку. Сегодня надежды мировой экономики основываются на новых быстро развивающихся странах восточной и южной Азии, возглавляемых Китаем и Индией.

По всем данным причинам глобальный кризис не станет таким же разрушительным, какой была Великая депрессия. Вообще, наше сегодняшнее затруднительное положение обладает всеми чертами “постмодернистского кризиса”. Но мы должны спросить себя, где и как прорвется энергия, спровоцированная кризисом, потому что не может быть никаких сомнений в том, что она, так или иначе, прорвется. В конце концов, имеющиеся на сегодняшний день свидетельства говорят о том, что кризис будет длительным и может иметь непредвиденные последствия, такие, как последние неприятности в Греции и проблемы с евро, а также инфляция, экономический застой и восстания популистов.

Вообще, есть достаточные основания полагать, что движение “Чаепитие”, возникшее в США и связанное с экономической катастрофой, последовавшей после краха банка Lehmann Brothers, является одним из каналов выброса энергии, высвобожденной кризисом. Последние события в Греции и Венгрии позволяют легко представить крах европейских государств в случае распада ЕС.

То, что текущий мировой кризис является постмодернистским, ничуть не делает его менее опасным. Постмодернистские кризисы вызывают постмодернистские риски, приводящие не к опасности классических войн, а к разъединению и к взрывному появлению вакуума власти. Но, видя поведение европейских правительств, возникает важнейший вопрос: неужели эти правительства не догадываются о том, чту стоит на кону за тем столом, за которым они играют в рулетку с историей?

Йошка ФИШЕР, министр иностранных дел и канцлер  Германии с  1998 по 2005 гг.