Красный директор

Власть и собственность принадлежали “красным директорам”, которых Украина унаследовала от старого, еще народного хозяйства. Их методы работы, стиль жизни, привычки и досуг оставались практически теми же, что и во времена СССР

Каждые выходные 73‑летний Иван Бастрыга старается проводить на охоте. “Обычно выезжаю в днепровские плавни, на Азовские лиманы”, — рассказывает он. В один из ноябрьских уикендов компанию Бастрыге составил давний приятель Вячеслав Богуслаев, основной владелец машиностроительного гиганта “Мотор Січ”. Вернулись с хорошей добычей: Богуслаев подстрелил кабана.

Охота — любимое занятие многих “красных директоров”. Сразу после распада Союза эта каста, в отличие от дискредитированных партийных бонз, сохранила и даже упрочила свое влияние на экономику и политику. В Украине именно она возвела на престол Леонида Кучму, посадив его сначала в премьерское, а потом и в президентское кресло.

Некоторые из “красных директоров”, как член Партии регионов Богуслаев, остаются влиятельными фигурами до сих пор. Другие, как Бастрыга, сошли со сцены. 42 года жизни он отдал Запорожскому алюминиевому комбинату (ЗАлКу). В Украине трудно найти человека, никогда не державшего в руках продукцию этого предприятия: из запорожского алюминия изготовлены двухкопеечные монеты.

Когда в 1996‑м эти монетки были введены в обращение, Бастрыга возглавлял ЗАлК уже восьмой год. Он попал на комбинат в 1960‑м благодаря одному из своих хобби. Бастрыга часто играл в шахматы с начальником одного из цехов ЗАлКа. Присмотревшись к молодому человеку, тот предложил пойти к нему на работу. Бастрыга, трудившийся в строительном тресте, долго не думал: зарплата на ЗАлКе была значительно выше. В 1988 году, когда в СССР решили ввести демократию на производстве, Бастрыга, дослужившийся к тому времени до главного инженера ЗАлКа, был избран генеральным директором. После того как на комбинат в 2002‑м зашел новый собственник из России, Бастрыга был отправлен на пенсию.

Когда Бастрыга работал генеральным директором, для охоты у него был всего один свободный день в неделю — воскресенье. “По субботам я работал, секретарша вынуждена была приходить и сидеть до двух часов дня”, — вспоминает он.

Трудовые будни этого “красного директора” в первой половине 1990‑х напоминают советский производственный фильм. Все четко и размеренно. Отчеты диспетчеров, объезды предприятия, встречи с посетителями.

Директорская машина прибывала на предприятие не позднее 7:00. Ездивший в советское время на “Волге”, в 1990‑х Бастрыга пересел на Toyota — у него были Сarina, Corolla, Camry серебряного цвета. Бастрыга называет его по‑своему — “алюминиевый металлик”. Откуда такая страсть к японским авто? Машины были частью оплаты, которую автомобилестроительная корпорация из Страны восходящего солнца перечисляла за приобретенный у ЗАлКа металл. Работники комбината рангом пониже могли приобрести полученные по бартеру от ВАЗа и ЗАЗа “жигули”, “таврии” и “запорожцы” — в 1992—1995‑м профсоюз ЗАлКа распределил по цехам около 1000 авто.

В диспетчерской, куда стекаются показатели со всех предприятий комбината, Бастрыга получал сводку за прошедшие сутки. “Мне было достаточно получаса, чтобы ознакомиться с записями в журналах, — говорит он. — Если были отклонения от нормы, я инспектировал проблемное подразделение”. Комбинат, раскинувшийся на территории 86 га, приходилось объезжать на автомобиле.

В 8:00 начиналась кабинетная работа.

Директор ЗАлКа не утомлял замов, начальников цехов длительными совещаниями — оперативку проводил всего раз в неделю. На первых порах она начиналась в 11:00 и длилась примерно час. “Затем я сместил совещание на послеобеденное время — 16:00—17:00, — вспоминает Бастрыга. — Чтобы подчиненные успели закончить все дела и после собрания могли отправиться домой”.

“Работа — не казарма” — это будущий директор ЗАлКа узнал в конце 1970‑х в Югославии, куда его откомандировали на три года в торговое представительство СССР. Советские специалисты помогали местным заводам установить и наладить оборудование для производства алюминия. “Сербы приходили на работу в семь утра. Через полчаса собирались в заводской столовой: пили кофе, курили, — вспоминает Бастрыга. — Ловили мой осуждающий взгляд и отшучивались: “Иван, не переживай, мы 300 лет от турок страдали, надо немного отдохнуть!”

Географии поездок экс‑директора ЗАлКа могут позавидовать даже дипломаты с большим стажем. “США, Сингапур, Индия, Гвинея, — перечисляет Бастрыга страны, которые посетил. — Два раза — в Австралии, три — в Бразилии. В Швейцарии — более 30”. После того как рухнула советская промышленность, разорвались связи между предприятиями. Бастрыге нужно было наладить снабжение запорожского комбината сырьем и искать новые рынки сбыта, договариваться с трейдерами.

Основная часть рабочего дня у Бастрыги уходила на решение производственных вопросов. Проблем с финансированием у завода не было: по его словам, ЗАлК, в отличие от большинства других предприятий, работал с заказчиками в основном на условиях предоплаты. “Это та же ссуда, только беспроцентная, — говорит Бастрыга. — $12—15 млн, которые мы получали, хватало на электроэнергию, газ, зарплату рабочим и прочие расходы”. Как удавалось получать предоплату? Бастрыга, если нужно было, шел на серьезные уступки клиенту, действуя по принципу “ты — мне, я — тебе”. Однажды у трейдинговой компании Glencore, с которой ЗАлК подписал договор о сотрудничестве в 1994‑м, случился форс‑мажор (какой — Бастрыга не уточняет): швейцарцы оказались перед угрозой потери $10 млн. “Я пошел им навстречу, предложил переписать контракт, — говорит бывший директор комбината. — После этого у нас были великолепные отношения, и рассчитывались они только на условиях предоплаты”.

Главной задачей руководителя ЗАлКа в 1990‑х было обеспечить бесперебойные поставки электроэнергии: у комбината проблем с деньгами не было, а вот у тех, кто поставлял электричество, — были. “Технология производства позволяет нам работать без тока максимум 30 секунд, — констатирует Бастрыга. — Чтобы комбинат не стал, приходилось попотеть”.

С Витольдом Фокиным — первым премьером независимой Украины и с его преемником Леонидом Кучмой Бастрыга был на короткой ноге. В его кабинете стоял телефонный аппарат правительственной связи. “Если нужно было, мог связаться с премьер‑министром, не говоря уже о профильном министре и областном руководстве”, — рассказывает он. Кучма и директор ЗАлКа, оба — заядлые преферансисты, занимались не только обсуждением производственных вопросов. “С Данилычем я и Богуслаев не единожды расписывали пулю, — рассказывает Бастрыга. — Играли часа два‑три — не на деньги, ради удовольствия. Пропускали по рюмочке”.

На вопрос, какой спиртной напиток он предпочитает, Бастрыга отвечает: “Виски. Особенно люблю Black Label или Chivas Regal многолетней выдержки”. К “буржуйскому” напитку он пристрастился в начале 1990‑х: “Приходилось много летать, естественно, заходил в duty free…”

Если на выходных не было охоты, Бастрыга ходил на матчи женской баскетбольной команды “Козачка‑ЗАлК”, которую финансировал комбинат. Помочь клубу, числившемуся за местным университетом, попросили в горисполкоме. “Девочкам мы платили зарплату как своим рабочим, — рассказывает социально ответственный “красный директор”. — По результатам года — хорошие премии. Они все у меня получили квартиры”.

Работу “красный директор” обычно оканчивал к половине девятого. “Начинались вечерние новости, я старался успеть, — поясняет Бастрыга. — Как когда‑то к программе “Время”. Это привычка, выработанная годами.

Владимир ВЕРБЯНЫЙ