Гражданское общество: Профсоюз без связи

О том, что руководство градообразующего предприятия сокращает людей, а оставшиеся вынуждены работать за троих без премиальных, в городе прекрасно знали и без него. Но для Серова сам факт появления такой информации в местной печати оказался неожиданным. Впервые правда о жизни рабочих из курилок перетекла в прессу и обрела очертания неоспоримого факта. Коллеги сталевара поняли, что могут быть услышаны, и уже в следующем номере той же газеты вышло обращение 28 рабочих доменного цеха.

Это было по-настоящему открытое письмо. Во-первых, оно никому, кроме самой газеты, не было адресовано. Во-вторых, его авторы ни к чему не призывали и ничего не требовали, а просто описывали свою озабоченность положением дел: при сохраняющихся докризисных объемах производства и возрастающих плановых заданиях получка уменьшилась почти в два раза.

Следующий номер газеты вышел с письмом “Выражаем поддержку и требуем”, под которым стояли 183 подписи рабочих сортопрокатного цеха. О выступлении коллег, с которыми они годами работали в десятках метров друг от друга, сортопрокатчики узнали из той же местной газеты.
Реакция начальства не заставила себя ждать: на подписантов стали оказывать давление. В итоге большинство из них открытую борьбу прекратили и только четверо активистов во главе с ковшевым доменного цеха Андреем Радьковым продолжили забрасывать инстанции всех уровней просьбами разобраться.

“Прошу защитить мои права на труд и свободу слова, гарантированные Конституцией РФ”, — писал ковшевой городскому прокурору. В письме Путину рабочие просили выяснить, как в условиях кризиса владельцы УГМК считают возможным выделить более 3 млрд руб. на олимпийское строительство в Сочи.

Кое-чего удалось добиться: Радькова, уже получившего уведомление о сокращении, пока оставили работать, на завод приезжали депутат Госдумы и уполномоченная по правам человека Свердловской области. Городская прокуратура провела проверку, правда, ничего противозаконного не обнаружила: карманный профсоюзный лидер уже после начала кризиса подписал изменения к коллективному договору, поставив премиальные и процент за “ночные” выплаты в зависимость от прибыли и тем самым узаконив эксплуатацию рабочих.

Заводчане могли бы создать альтернативный профсоюз, как это сделали, к примеру, на Североуральском бокситовом руднике. Но до такой идеи металлурги, недавно узнавшие, что делается в соседнем цехе, еще не дошли.

Похоже, что слабость рабочего движения в России связана не столько с нехваткой активистов, сколько с отсутствием систематизированной информации о примерах успешной борьбы в разных регионах. Во что вылилась бы рабочая активность, будь налажена связь между независимыми профсоюзными лидерами и рабочими по всей стране, можно только предполагать.

Мария ЭЙСМОНТ