Согласно исследованию некоммерческой организации Tax Justice Network (TJN) еще в 2010 г. в налоговых гаванях хранились от трети до половины годового ВВП мира — $21—32 трлн (против $1 трлн в 1991 г.), и это только финансовые активы физических лиц, без учета недвижимости, предметов роскоши, яхт и т. п. Налоговые сборы c дохода от $32 трлн могли бы достигать $280 млрд ежегодно. Но для того, чтобы представить весь масштаб проблемы офшоров, нужно подсчитать также убытки от выведенных из-под налогообложения оборотов корпоративного рынка, тем более что почти у всех крупнейших компаний есть филиалы в низконалоговых юрисдикциях. По оценкам ведущих аналитиков, через офшоры проходит более половины мировой торговли и банковских активов. А согласно исследованию МВФ от 2017 г. $12 трлн, почти 40% от всех прямых иностранных инвестиций в мире, проводились через “корпоративные оболочки”, существующие только на бумаге в налоговых гаванях. Кроме того, в МВФ подсчитали, что если бы прибыль транснациональных корпораций обложили налогом по месту их деятельности, то выплаты выросли бы на $500—650 млрд в год, из них около $200 млрд — в развивающихся странах.
От островов до Лондона
Все попытки оценить масштабы офшоров показывают только порядки величин. И не только потому, что в них царит атмосфера секретности, а и просто из-за отсутствия единого толкования, что это такое. Вот приблизительные определения. Классический офшор — это небольшое, обычно островное государство (или территория) с крайне низкими или нулевыми налогами на доходы нерезидентов и прибыль корпораций, которое специализируется на предоставлении финансовых услуг. Простые правила отчетности в сочетании с повышенной конфиденциальностью делают такие места привлекательными для бизнеса и состоятельных граждан “обычных” юрисдикций, которые стремятся избежать высоких налогов или сохранить свой капитал. Самые мелкие офшоры могут обходиться без налогов, потому что им достаточно небольших ежегодных пошлин за регистрацию множества компаний и поступлений от сектора финуслуг. Среди них Багамы, Британские Виргинские острова, Невис, Каймановы острова.
Более представительные офшоры типа Сингапура, Кипра, Ирландии, устанавливая относительно низкие налоги, уже предъявляют больше требований к отчетности. Кстати, заманивая капитал со всего мира, эти государства, как и многие другие офшорные убежища, защищаются от своих же уловок: налоговые послабления применяются преимущественно к доходам, полученным за рубежом.
А в широком смысле офшоры — это места, стремящиеся привлекать капитал, предлагая людям и компаниям стабильные возможности обходить правила и законы, действующие в других юрисдикциях. В таком случае к ним причисляют Швейцарию, Нидерланды, Люксембург, Лондон-Сити и даже отдельные штаты США, низконалоговые зоны есть и в пределах многих “обычных” государств. Более того, исторически большинство мелких офшоров находятся под влиянием Великобритании или США. Фирмы с адресами в указанных странах, в отличие от зарегистрированных в классических налоговых гаванях, пользуются значительно большим доверием партнеров. По этой же причине корпорации часто открывают свои филиалы здесь в придачу к офисам “на островах”.
Неудивительно, что, по разным классификациям, офшорными считаются от нескольких десятков государств и территорий до более сотни. В частности, МВФ, который обращает пристальное внимание на непропорционально раздутый по отношению к ВВП финансовый сектор, насчитывает 69 налоговых убежищ. А в списке украинского правительства сейчас 79 офшоров.
Фокусы с ценами
Имея представительства в разных юрисдикциях, компании могут переправлять прибыль в зоны с минимальным налогообложением, а в странах с высокими ставками оставлять затраты, где их можно вычесть из суммы налогов. Этот фокус получается с помощью трансфертного (внутрикорпоративного) ценообразования, когда, к примеру, продукция в офшор своей “дочке” продается дешевле (а значит, в стране производства — минимум прибыли и налогов), а из офшора, где с государством почти не нужно делиться, — уже по рыночным ценам. Правда, правительства пытаются этому противостоять, ограничивая возможности для манипулирования ценами. С конца прошлого века на Западе и только с 2013 г. в Украине вводится правило “вытянутой руки” о том, что цены на товары или услуги, продаваемые связанным компаниям, не должны быть существенно ниже (у нас это более 5%), чем на аналогичную продукцию, которая отпускается независимому от продавца субъекту. В противном случае на всю разницу доначисляются налоги. Должны строго контролироваться как операции между явно связанными компаниями (когда у них один собственник), так и сделки с фирмами, которые просто зарегистрированы в офшорах. Но на практике все сложнее: к примеру, далеко не всегда можно найти “аналогичные” товары для сравнения.
Украина в потерях
Согласно отчету TJN, который представляет единственное настолько подробное исследование в своем роде, отток капитала физических лиц из независимой Украины в зарубежные офшорные зоны к 2010 г. достиг $167 млрд, при этом из России — $798 млрд, а из Казахстана — $138 млрд. Как видим, офшорные счета украинских граждан значительно превышают наш годовой ВВП (сейчас около $112 млрд, а в 2010 г. — $138 млрд), и, кстати, это худшее соотношение среди указанных соседей. Следовательно, за первые 20 лет независимости Украина утратила огромный финансовый ресурс для развития экономики и недосчиталась миллиардов долларов налоговых поступлений. На ситуацию можно посмотреть и с точки зрения денежных потоков, в том числе в рамках бизнес-операций, из Украины в налоговые гавани. По некоторым оценкам, из-за применения трансфертных цен, повлекших неуплату налога на прибыль, потери бюджета составляют 50 млрд грн в год. Значит, компании до сих пор, манипулируя ценами, переводят прибыли за границу.
Бегство от налогов или спасение собственности
Однако голые факты о похудевших бюджетах “нормальных” стран и раздутых финансовых секторах офшорных гаваней часто становятся основанием для односторонних оценок. На самом деле, в низких налогах и повышенной секретности, которые предлагают офшоры, есть как минусы, так и плюсы для мировой экономики в целом и Украины в частности.
Из негатива: кроме прямого удара по бюджетам стран, теряющих капитал, наличие офшоров подрывает конкуренцию. Если одни компании могут уклониться от уплаты налогов, а другие нет, то последние находятся в заведомо невыгодном положении. Получается, что в борьбе за рынок можно выиграть не благодаря повышению качества продукции и эффективности производства, а всего лишь по причине хитрой налоговой оптимизации. В конце концов потребители получают не такие качественные товары, как в условиях добросовестной конкуренции.
Еще хуже то, что выведенный за границу капитал мог быть инвестирован в национальную экономику, но этого не произошло. На основании приведенных выше данных можно сделать вывод, что около 10% ВВП Украины ежегодно уходит в офшоры. И теряются не только налоги в бюджет, но и возможность создать новые рабочие места и нарастить объемы производства.
Главная “социальная” претензия к офшорам в том, что, помогая уклоняться от налогов, финансового регулирования, правил наследования и многих других обязанностей, они позволяют получать от общества одни выгоды. А поскольку к офшорам имеют доступ богатые люди, то именно они перекладывают свою часть ответственности за создание общественных благ на менее состоятельных сограждан, которые не могут избежать налогов.
И наконец, серди темных сторон офшорного бизнеса — поддержка теневой экономики, сокрытие и отмывание доходов, полученных преступным путем и даже возможность бесконтрольно финансировать преступные организации.
Но офшоры могут нести и позитив. Втягивая страны в налоговую конкуренцию, они не позволяют правительствам задавить бизнес непосильным налоговым бременем, стимулируют экономическую активность и способствуют снижению бюрократических издержек. Ничего удивительного, что компании стремятся максимизировать прибыль, в том числе и путем снижения затрат в виде налогов. При этом бизнес, использующий офшоры, может вкладывать “сэкономленные” деньги в повышение производительности и лучшие образцы продукции. Передовые компании мира, которые, конечно, пользуются офшорами, возможно, эффективнее распорядятся средствами, которые могли бы отдать государствам в виде налогов. Да и для Украины может быть выгода: некоторые наши компании становятся конкурентоспособными на мировом рынке, в том числе благодаря налоговой оптимизации через офшоры. Такой бизнес является крупным работодателем и приносит много валютной выручки, а при высоких налогах он, возможно, не развился бы — это сильный довод сторонников офшоров.
Для развивающихся стран важнейшим аргументом в пользу налоговых убежищ становится защита прав собственности. Снижение риска экспроприации повышает привлекательность инвестиций, способствует развитию среднего и крупного бизнеса.
Куда бы ни выводились прибыли, зарплата платится по месту производства, а с нее отчисляются налоги. Да и сами “беглые” капиталы хотя бы частично возвращаются на родину: не случайно с 2010 по 2017 гг., по данным НБУ, реинвестировано в Украину $7,9 млрд, большинство — из Кипра и Нидерландов.
