Это не левачество, а борьба за качество

Вчера вечером президент, имея в виду избирателей из числа интеллигенции, которые явным образом предпочли “Справедливую Россию”, “Яблоко” и даже КПРФ “Единой России”, сказал: “По поводу идеологических предпочтений хочу сказать, что довольно странно, когда человек всю жизнь голосовал за правых и вдруг начинает голосовать за левых. Если это делается назло системе, то это дело вкуса, означает, что у человека никогда не было стойких правых убеждений”. И еще он сказал, что на Западе избиратели так не делают.

Но, как говорил мистер Твистер своей дочери, находясь как раз в колыбели нынешней политической элиты — Ленинграде: “Ты не в Чикаго, моя дорогая”.

Это ж до какого состояния надо довести совершенно не красных и не розовых избирателей, чтобы единственным способом выразить протест против глухой и слепой власти стало голосование за партию, которая исторически и биологически исчерпала себя. И “последний гвоздь в гроб” идеологии которой был вбит еще летом 1996 года…

Правые избиратели, пусть и не представленные в парламенте с 2003 года, тоже призывались нынешней властью поучаствовать в выборах (хотя и участки с привычных мест переносились, и объявления об их местонахождении не вывешивались — во всяком случае, в ряде центральных округов Москвы). За кого голосовать праволиберальному избирателю? За “Правое дело”, профанированное Кремлем и Старой площадью еще в момент рождения проекта? Нет. За ЛДПР — партию, словно в издевку названную “либеральной” и “демократической”? Нет. Остаются как бы левые партии. Леволиберальная — “Яблоко”. Социал-демократическая — “Справедливая Россия”. Для озабоченных такой материей, как обязательное прохождение партии в Думу, остается КПРФ (ведь путинский телевизор упорно убеждал избирателей, что ни справороссы, ни яблочники не пройдут, и, когда тем же “эсерам” рисовали что-то вроде трех процентов, ФСО давала дуумвирам закрытую информацию о том, что у СР больше одиннадцати процентов; это так называемые рейтинги ФАПСИ).

Вероятно, глава государства искренне считает, что “Единая Россия” — это правая партия. Но правые партии соблюдают правила демократии и уж точно не отличаются левой риторикой и приверженностью столь масштабным социально-милитаристским расходам.

От ЕР избиратели если чего и ждут, так это подарков и подачек, бюджетных и внебюджетных. Лидер партии, старший акционер корпорации “Россия”, настаивал на том, что развал СССР — это величайшая геополитическая катастрофа, публично говорил о том, что из КПСС не выходил: “Взял партбилет, учётную карточку, положил в стол, перекрестил. Всё там и лежит”.

Крещеный партбилет — это уже прямо в духе Геннадия Андреевича, который, прямо по Набокову, все время норовит смешать в одну кучу “Красную Армию, помазанника Божия, антропософию, православную церковь и гидроэлектростанции”.

Как-то не очень это похоже на правую партию.

К тому же “Единая Россия” неизменно настаивала на том, что она партия реальных дел, и никакой сугубо правой риторики за ней не было замечено (конечно, у “жуликов и воров” есть “реальные дела”, а не идеология). Не говоря уже о том, что в выжженном российском политическом поле очень сложно говорить о классическом понимании правого и левого в политике. Традиционные партийные предпочтения так и не успели сложиться в системе, где на политическом рынке без конца предлагались партии власти и/или ее суррогаты и сателлиты, вроде той же ЛДПР.

Это наши соседи по бывшему восточноевропейскому социалистическому лагерю сравнительно быстро перешли к маятниковой схеме смены правых и левых партий, пребывающих то у власти, то в оппозиции. И, глядя на их партийные системы, даже неискушенный наблюдатель может отличить правых консерваторов от правых либералов, левых либералов от социал-демократов, ультранационалистов от коммунистов ортодоксального типа. В таких системах и вырабатываются бюргерские долгосрочные привычки и предпочтения, позволяющие не изменять партийным пристрастиям в течение всей жизни.

При этом партийные симпатии — это не интересы, как у нас (а интерес в бедной стране со зверским децильным коэффициентом один — корм в натуральном или денежном выражении). И не так, чтобы просто поржать, как бывает с теми, кто голосует за Жириновского совместно с отравленным святым человеком Луговым. Партийные предпочтения — это разделяемые ценности, консервативные ли, праволиберальные, леволиберальные или просто леваческие.

У нас в бой за ценности не ходят. Хотя, судя по событиям последних дней — небывалому пробуждению гражданского сознания в ходе наблюдения за честностью выборов и многотысячной манифестации против приписывания “Единой России” чужих и искусственных голосов, — выборы, процедурная демократия, чистота исполнения закона уже стали ценностями.

Но только для народа, состоящего из ответственных граждан. А не для власти, сетующей на “отсутствие стойких правых убеждений” у подведомственного ей народа.

Андрей КОЛЕСНИКОВ