“Ему всю жизнь была нужна борьба”: как разбогател миллиардер Дмитрий Босов и что говорят друзья о его смерти

Роковую роль в судьбе Босова сыграл карантин, считает другой его друг. По его словам, бизнесмен так испугался эпидемии, что почти на два месяца заперся у себя дома на Рублевке и ни с кем не встречался. Такое поведение было абсолютно несвойственно Босову, отмечает его друг: “Надо знать Диму, он на месте не может усидеть и минут семь. Все время должен куда-то нестись. Для него это был ад”. Что так сильно повлияло на Босова, собеседник Forbes не знает: “Почему-то оценил вирус как смертельную угрозу. Как для себя, так и для всех”. Он активно занимался помощью в борьбе с коронавирусом через фонд “Сибантрацита” “День первый”, со знакомыми общался исключительно по телефону и “все время орал “сиди дома, иначе умрешь”, вспоминает собеседник Forbes.

РБК со ссылкой на свой источник пишет, что в последнее время бизнесмен был “на взводе”, у него были частые скандалы в семье, а с начала года он начал переводить все активы на себя, увольнять сотрудников. Но еще один многолетний друг миллиардера Максим Барский это опровергает. По его данным, у Босова не было проблем со здоровьем, в семье или бизнесе “все было абсолютно нормально”. Как и Кудрявцев, Барский тоже не смог предположить, что могло случиться.

“Он был неординарным человеком, который очень любил жизнь, — вспоминает Барский. — Он был очень настроен на экспансию в этой жизни, на расширение границ, и очень много после себя оставил”. В 2020 году Forbes впервые оценил состояние Дмитрия Босова более чем в $1 млрд. Мы решили вспомнить его долгий путь в список долларовых миллиардеров.

Алюминиевый капитал

Барнаулец Дмитрий Босов пришел в бизнес 23-летним выпускником факультета радиоэлектроники и лазерной техники МГТУ имени Баумана, который окончил с отличием в 1991 году. Именно там, в Бауманке, он сошелся со своими будущими партнерами — Дмитрием Ага, Дмитрием Шатохиным, Владимиром Микуликом. Свою первую компанию они открыли на следующий же день после выпуска из университета, рассказывал Босов в своем единственном большом интервью газете “Ведомости” в 2008 году.

Сначала продавали компьютеры — не очень успешно. Первые “бешеные деньги”, по его словам, заработали в конце 1991-го: купили в Волгограде два вагона горчичников по 6 рублей за штуку, а в Москве перепродали по 10 рублей. Прибыль составила почти 5 млн рублей. Босов тогда первым делом купил себе “Москвич-2141” “какого-то неимоверного серо-голубого цвета, двухкомнатную квартиру в Москве”. Еще примерно год друзья торговали импортным ширпотребом, и вот однажды через знакомого в Министерстве внешнеэкономических связей они договорились о кредите под поставку алюминия для госнужд. За металлом отправились в Красноярск, и, конечно, все прошло не без приключений.

На Красноярском алюминиевом заводе, который сейчас входит в “Русал” Олега Дерипаски, а тогда только проходил акционирование, Босова и его друзей встретили какие-то “жулики”, утверждавшие, что они “контролируют КрАЗ и что весь алюминий можно покупать только через них”. Партнеры не испугались, поехали напрямую к директору и договорились о покупке 12 000 т алюминия. Но, перечислив заводу деньги, металла не дождались — КрАЗ не мог его произвести, потому что не было сырья. Основными его поставщиками во времена СССР были, как правило, глиноземные заводы Украины и Казахстана, но теперь эти производственные связи были нарушены.

С 1992-го в России действовал и особенно активно использовался именно в алюминиевой отрасли специальный таможенный режим переработки иностранного сырья, более известный как толлинг (от англ. toll — пошлина. — Forbes). Его суть заключалась в следующем: иностранная компания беспошлинно ввозила в Россию сырье (в случае с алюминием — глинозем), отдавала на переработку заводу и вывозила готовую продукцию, которая не облагалась пошлинами и НДС. Поэтому алюминиевые заводы представляли большой интерес для международных трейдеров.

Как-то раз на КрАЗе Босов познакомился с британским бизнесменом Дэвидом Рубеном и его российскими партнерами братьями Львом и Михаилом Черными. У Дэвида с его братом Саймоном была фирма Trans World, которая торговала металлами и инвестировала прибыль в британскую недвижимость. Их партнерство с Черными получило в дальнейшем название Trans World Group (TWG). Как писал Forbes, в период расцвета в середине 1990-х TWG состояла из сотен офшоров и трастов, которые владели друг другом, менялись местами, ликвидировались и заменялись другими, и иногда нельзя было сказать, кто чем владеет и где конец цепочки. Но два бывших топ-менеджера TWG рассказывали Forbes, что этот бизнес был поделен поровну между Рубенами и Черными: каждый брат владел 25%.

Рубенов и Черных Босов назвал “такими же, как мы, ходоками за алюминием”. Он договорился с ними, что будет обеспечивать поставки сырья на заводы в Красноярск, Братск, а TWG будет финансировать операции и продавать металл. “Доход делили. Работали так в 1994-1997 годах”, — описывал сотрудничество Босов. Сам он в 1995-м возглавил московское представительство Trans World.

Двумя годами позже, поскольку братья Рубены “в России почти не появлялись”, они передали Босову в управление принадлежащий Trans World пакет акций КрАЗа (около 20%), четверть которого бизнесмен получил в собственность. “Весь толлинг на КрАЗе после этого у нас был совместный”, — рассказывал он. По его словам, маржа толлингера — это биржевая стоимость тонны алюминия минус стоимость глинозема, плата за переработку и стоимость логистики (при стоимости тонны алюминия на бирже $150-300 маржа выходила 15-25%).

Девяностые годы в металлургических регионах прошли под знаком знаменитых алюминиевых войн — борьбы за владение заводами, но Босов признавался, что не чувствовал опасность и состояние войны. “В реальности было два-три громких убийства людей, которых как-то можно было связать с алюминием. В нефтяных, угольных, стальных войнах погибло на порядок больше людей. Просто шумихи вокруг этого не было. А вокруг алюминия был создан какой-то гангстерский ореол, — вспоминал бизнесмен. — Были и собрания акционеров с автоматчиками, и прочее. Но все остались живы, и по-другому быть не могло”.

Друзья и партнеры

Максим Барский младше Дмитрия Босова на шесть лет и называет своего погибшего друга человеком, который несколько раз ему давал путевку в жизнь. Барский, который отучился в Калифорнийском университете в Беркли, в 90-е увлекся рынком ценных бумаг. Вернувшись в Россию, он устроился трейдером по деривативам в инвесткомпанию “Тройка Диалог”. “Я встретил Босова в 2000 году. Он тогда убедил меня уйти из “Тройки” и заняться проектом Cityline, — вспоминает Барский — Его вера в меня дала мне необходимый толчок, и это был первый проект, который я реализовал не как спекулянт и инвестбанкир, а как менеджер, который выращивал компанию. Это стало основой моей дружбы с ним: бизнес перешел в личные отношения, которыми я дорожил”.

С некогда могущественным олигархом он был знаком по его делам в Красноярске. Однажды Березовский по просьбе Льва Черного выступил посредником в конфликте еще одного совладельца КрАЗа Анатолия Быкова (которого сегодня задержали по подозрению в организации заказных убийств) и тогдашним губернатором Красноярского края Александром Лебедем. В этой поездке олигарха сопровождал Босов. Также он участвовал в переговорах о покупке Березовским ИД “Коммерсантъ”, которую профинансировал Лев Черной. И тем не менее, Cityline — это был единственный бизнес, в котором он участвовал вместе с Березовским, вспоминал бизнесмен. Эту компанию в 2001-м продали за $29 млн при стартовых вложениях в $4 млн, писала “Медуза”. Сколько получил Босов, неизвестно, но от сделки по КрАЗу, очевидно, несоизмеримо больше.

К 2000-му Рубены и Черные решили разойтись и выйти из бизнеса. Причины Босов не раскрывал. Их было много, рассказывали ранее источники Forbes. Михаил ссорился с Рубенами и обвинял их в воровстве, Лев не доверял младшим партнерам брата, Рубены мечтали о продаже своей части бизнеса западным покупателям и хотели очиститься от “рейдерского” шлейфа. Но могла быть еще как минимум одна сугубо экономическая предпосылка. С конца 90-х в различных российских властных кабинетах все настойчивее начали говорить об отмене толлинговых схем. “Мы подсчитали, что из-за действия толлинговых схем российский бюджет и внебюджетные фонды не досчитываются примерно $400 млн в год”, — обрушился в декабре 1999-го на алюминщиков министр по налогам и сборам Александр Починок. 

На акции КрАЗа претендовали “Альфа” и “Ренова”, рассказывал Босов. Но в итоге их купили Абрамович и все тот же Березовский за $550 млн. Бизнес TWG в России сошел на нет. Братья Рубены сконцентрировались на английской недвижимости. На данный момент Forbes оценивает состояние 81-летнего Дэвида в $7,2 млрд и 79-летнего Саймона — также в $7,2 млрд. Босов, который мог получить четверть суммы сделки по КрАЗу, ушел в самостоятельное плавание.

На рынке Босова тогда, в 90-е, называли “человеком Льва Черного”, но сам он себя таковым не считал: “Его партнером я был, а “его человеком” — нет, потому что никогда в жизни ни на кого, кроме себя, не работал”. После продажи акций КрАЗа со Львом он практически не общался. В 2000-м Босов выкупил доли братьев Черных в Московском заводе по обработке цветных металлов, в электродных и криолитовых заводах. Это была основная инвестиция группы “Аллтек”, которую он основал вместе с университетскими друзьями.

Дать угля

Все эти годы “Аллтек” по сути работал как фонд прямых инвестиций. Электродные заводы продали “Русалу”, а криолитовые — Виктору Вексельбергу. Параллельно друзья-партнеры начали заниматься нефтью. Однажды Босов позвонил Барскому и попросил посмотреть одну банкротную компанию. “Мы тогда взяли ее и за четыре года сделали из нее West Siberian Resources, которая стоила $4 млрд”, — вспоминает Барский. В 2008-м WSR объединилась с НК “Альянс” семьи Бажаевых.

Босову, похоже, было комфортнее вести бизнес именно с друзьями. Дмитрий Ага входит в совет директоров группы “Аллтек” и возглавляет совет директоров компании “Сибантрацит”. В совет директоров “Сибантрацита” входят все те же Дмитрий Шатохин, Владимир Микулик. В 2017-м к компании присоединилась супруга Босова Катерина — она коммерческий директор и также член совета директоров.

В 2019-м к ним присоединился Барский. Он был в США, когда ему позвонил Босов и попросил помочь объединить угольные активы бизнесмена на базе “Сибантрацита” и превратить его в компанию мирового уровня”, вспоминает Барский. Добыча угля была основным бизнесом Босова в последние годы. В 2016 году его предприятия добыли 14,1 т угля, в 2018-м — уже 24,1 т. Именно рост “Сибантрацита” позволил Forbes в этом году впервые назвать Босова долларовым миллиардером: с оценкой состояния в $1,1 млрд он занял 86-ю строчку в рейтинге 200 богатейших бизнесменов.

“Сибантрацит” — проект уникальный, интересный и амбициозный, описывал угольный бизнес Босова в 2019 году в интервью РБК Барский. Компания была создана еще в 2001 году на базе советского предприятия, добывающего антрацит на Горловском месторождении в Новосибирской области. К середине 2010-х угольная империя Босова заметно увеличилась. В 2014 году началась добыча на “Разрезе Кизайском” в Кемеровской области, в 2016-м — на новосибирском “Разрезе Восточном”. Оба этих проекта Босов построил с нуля и сильно рисковал. Но не ошибся. “Так совпало, что на фоне санкций в отношении Северной Кореи “Сибантрацит” заполнил своим продуктом весь рынок, — рассказывал Барский. — Сейчас все крупнейшие мировые производители стали — клиенты “Сибантрацита”.

“Сибантрацит” занял 21% рынка угля и готовился начать добычу на Огоджинском угольном месторождении в Амурской области. К 2022 году компания планировала увеличить добычу вдвое. Большая часть этого угля должна была поставляться на восток, но планы упирались в недостаток железнодорожной инфраструктуры. И летом 2018-го Босов обратился к президенту РЖД Олегу Белозерову с идеей построить на Байкало-Амурской магистрали железнодорожный тоннель, который мог бы дополнить Северомуйский тоннель, проходящий через Бурятию и запущенный в 2003 году. “Тоннель нужен, но в наших планах его нет”, — вспоминал Барский ответ руководства РЖД.

И тогда “Сибантрацит” предложил построить Северомуйский тоннель-2 протяженностью 25 км за свой счет, ведь тоннель позволял увеличить пропускную способность БАМа на этом участке с 16 млн т до 100 млн т грузов в год. Идею поддержал президент Владимир Путин, и в августе 2019 года на объекте началось строительство вахтового поселка. “Сибантрацит” оценивал стоимость тоннеля в 60 млрд рублей. Кроме того, Босов планировал построить на Дальнем Востоке перевалочный порт “Вера”.

Дальним Востоком амбициозные планы Босова не ограничивались. В мае 2018 года, сразу после переизбрания, Владимир Путин в очередном “майском указе” поставил задачу увеличить грузоперевозки по Севморпути к 2024 году до 80 млн т. Часть этого объема планировал обеспечить Босов — к 2024 году Арктическая горная компания (АГК) планировала добывать на Таймыре 30 млн т угля в год.

Неопределенность и риск

У Босова был еще один друг и партнер, с которым он развивал угольные проекты, — Александр Исаев. В 2015 году они учредили в Индонезии группу компаний Blackspace, получили лицензии на участки по добыче угля, никеля, марганца и бокситов. Об этом проекте Босов и Исаев рассказали Forbes в 2016 году. Индонезийские СМИ писали, что компания Blackspace с российскими корнями уже вложила в свои индонезийские проекты около $250 млн. Босов не стал тогда комментировать Forbes эти сведения. 

В России Исаев был в совете директоров “Сибантрацита” и вместе с Босовым владел группой “Востокуголь”, в которую входила Арктическая горная компания. Именно “Востокуголь” построила и запустила Восточный и Кизайский разрезы, вошедшие в “Сибантрацит”. Безоблачное будущее таймырских проектов Босова омрачал только шлейф судебных разбирательств, тянущийся за АГК.

Еще в 2017 году Росприроднадзор обвинил компанию в самовольной добыче угля и потребовал заплатить штраф в 2,1 млрд рублей (впоследствии его размер снизился до 954 млн рублей). Претензия ведомства заключалась в том, что АКГ добывала уголь на одном из месторождений, хотя ее лицензия предполагала только разведку. К весне 2019 года разбирательство перетекло в уголовную плоскость — из-за незаконной добычи угля ФСБ возбудило уголовное дело в отношении неустановленных лиц из числа руководства АГК. Тогда же суд частично удовлетворил требования Росприроднадзора, обязав АГК выплатить штраф в размере 600 млн рублей.

В феврале 2020 года РБК со ссылкой на свои источники сообщил, что Босов предложил “Росатому” купить “ВостокУголь-Диксон” (новое название АГК). А в апреле на сайте “Сибантрацита” появилось шокирующее сообщение: Александр Исаев снят со всех занимаемых должностей в “Сибантраците” и “Востокугле”. Причина — “вопиющие злоупотребления и хищения на вверенных ему участках работ”. Источники Forbes в компании не стали тогда объяснять причины произошедшего, уточнив лишь, что “да, так бывает”. Исаев потом подал иск к Босову о защите чести и достоинства. А чем закончилось их индонезийское партнерство, выяснить не удалось. 

А что с дальневосточным проектом Босова? Стоимость Северомуйского тоннеля-2 с первоначальных 60 млрд рублей выросла до 150 млрд рублей. Перспективы туманны. Представитель “Сибантрацита” говорил, что “в связи с эпидемией коронавируса работы по проекту “Северомуйский тоннель-2” временно приостановлены”. А “Коммерсантъ” со ссылкой на сервис “Картотека.ру” писал, что контрагенты “Сибантрацита” по строительству тоннеля подали к компании иски общей суммой на 587 млн рублей.

Последние два года у Босова были “сложными”, рассказал Forbes его знакомый: “Он со многими по-взрослому испортил отношения. Его атаковали по всем линиям”. По словам собеседника Forbes, основной конфликт у Босова разгорелся с бывшим главой “Роснефти” Эдуардом Худайнатовым. Еще в 2018 году РБК сообщал, что Худайнатов, заинтересовавшийся угольным бизнесом, претендовал на покупку “Сибантрацита”. Стороны якобы не сошлись в цене. С осени компания регулярно выкупала рекламные полосы “Ведомостей” и “Коммерсанта” и печатала на них одно слово: “Сибантрацит”.  И, наконец, в октябре 2018-го появилось: “Не продается”.

Демарш сильно расстроил соратника главы “Роснефти” Игоря Сечина, рассказывают два источника Forbes, знакомых с Худайнатовым и Босовым. Чтобы защититься от посягательств на свои активы, Босов привлек министра обороны Сергея Шойгу и вице-премьера Юрия Трутнева, рассказывает один из собеседников Forbes. Впрочем, конфликты сопровождали Босова постоянно, рассказывает его знакомый: “Диме всю жизнь была нужна борьба”. В начале 2020-го стороны якобы примирились и даже вернулись к обсуждению сделки, рассказывают два знакомых Босова.

Шойгу знал Босова, они иногда играли в хоккей, но в урегулировании его бизнес-конфликтов министр не участвовал, сообщила Forbes представитель Минобороны. Представитель Трутнева и пресс-службы “Коулстар” и “Нефтегазхолдинга” (принадлежат Худайнатову) не смогли оперативно предоставить комментарии.

В США Босов вложился в бизнес по легальному производству каннабиса, но там у него тоже произошел конфликт.

Конфликты в бизнесе, рассуждает Кудрявцев, вряд ли могли спровоцировать Босова на самоубийство: “Мне кажется, что в том крупном бизнесе, в котором Дима существовал, всегда есть с кем-то конфликты, потом они прекращаются, потом появляются новые, и никогда это не было поводом для него как-то измениться психологически”. Любопытный факт: в 2000 году Босов защитил кандидатскую диссертацию на характерную тему: “Управление инвестиционным процессом в условиях неопределенности и риска”.

Спорт и смерть

Дом в деревне Усово на Рублево-Успенском шоссе, где жил Дмитрий Босов, расположен на соседней улице с резиденцией Ново-Огарево президента Владимира Путина. Бизнесмен переехал на Рублевку в 2002 году — вскоре после того, как основал “Аллтек”, и почти сразу же начал там возводить хоккейную коробку. Хоккеем он увлекся еще в детстве. “Зимы у нас в Сибири были тогда холодные и длинные. Все свободное время проводил во дворе на хоккейной площадке”, — вспоминал он в интервью “Ведомостям”. В 30-летнем возрасте решил возобновить тренировки.

Небольшая — 20 м на 40 м, деревянная темно-коричневая ледовая арена с панорамными окнами разместилась в ста метрах от особняка Босова среди столетних сосен. Сначала это была открытая площадка, а в 2009 году появилась крыша, новая система кондиционирования, вентиляции и охлаждения, итальянская машина для заливки льда. Бизнесмен скрупулезно тренировался практически каждый день — ломал ногу, ему не раз выбивали зубы. “Я редко пропускаю матчи, каждый день играю, — рассказывал Босов в интервью Forbes. — Все знают, что вечером я никуда не пойду, ни в какие рестораны, только на хоккей”.

Босов не только сам играл в хоккей, но поддерживал новосибирский хоккейный клуб “Сибирь”. Он вообще любил спорт. Еще одно увлечение — сноуборд. Это спорт и приключения одновременно, объяснял он интервью “Ведомостям”: “Вместе с друзьями летаем по всему миру, “ловим” снег. Побывал в местах, куда по другому случаю и не попадешь — Гренландия, Чили. Арендуем вертолет, и в горы. Если повезет, находим склоны, по которым никто никогда не спускался. Правда, выдержка нужна”.

Кроме хоккейной коробки на участке Босова размером в несколько гектаров также есть собственный фитнес-зал. Ночью 6 мая, когда бизнесмен перестал отвечать на звонки супруги Катерины, она вернулась домой и вместе с охранником по камерам наблюдения обнаружила, что он заходил именно туда. Дверь в фитнес-зал оказалась заперта изнутри, ее пришлось выбить. По предварительной информации, Босов покончил с собой — рядом с ним обнаружен наградной пистолет Glock 19 gen 4, но предсмертной записки не было, пишет “Коммерсантъ”.

Родственники, знакомые и деловые партнеры бизнесмена в опросах утверждали, что у него в последнее время не было семейных или деловых конфликтов, не был он тяжело или смертельно болен, отмечает “Коммерсантъ”. Возможно, предполагают источники газеты, бизнесмен покончил с собой из-за некоего эмоционального всплеска, выброса или взрыва, который мог быть связан, например, не только с личностными, но и общечеловеческими проблемами. Тем более что сами опрашиваемые характеризовали бизнесмена как довольно вспыльчивого человека. Внезапным порывом свести счеты с жизнью психологи объясняют и отсутствие предсмертной записки на месте происшествия.

“Он был очень разный — его нельзя в одни рамки поставить, — вспоминает Максим Барский. — Например, он мог привезти в самолете благодатный огонь из Вифлеема, а потом мы вместе с ним открывали синагогу в Томске. Эти крайности были ему очень присущи”. “Он был 23 года моим другом и партнером во всех делах и в жизни. Это огромный для меня удар”, — говорит Демьян Кудрявцев. Босов запомнился ему “активным, решительным предпринимателем и очень хорошим товарищем”: “Ужасно волнуюсь за его семью”.

Forbes выражает соболезнования семье, друзьям и коллегам Дмитрия Босова.