“Единственным преимуществом России является рынок сбыта”

Сегодня управляющая компания ОАО “Особые экономические зоны” (ОЭЗ) опубликует первый после ликвидации Федерального агентства по управлению ОЭЗ отчет о развитии особых зон в РФ в 2009 году. Гендиректор ОАО ОЭЗ ИГОРЬ КОСОВ рассказал “Ъ”, почему возникла необходимость ликвидации агентства, что мешает развитию особых зон и какие компании в ближайшее время могут лишиться статуса резидентов ОЭЗ.

— Какие цели преследовались при реорганизации управления ОЭЗ? В чем оказалось неэффективно федеральное агентство?

— Я думаю, что логика ликвидации агентства — это логика повышения эффективности управления. Отмечу, что до этого был ликвидирован ряд других федеральных агентств. Трехуровневая система управления ОЭЗ — Минэкономики, агентство и ОАО “Особые экономические зоны” — включала большое количество центров принятия решений — это министерство, министр, замминистра и профильный департамент. Это федеральное агентство, его центральный аппарат и территориальные управления (при каждой ОЭЗ находились территориальные управления агентства). Штат этих управлений составлял до 45—50 человек, их основной функцией было управление ОЭЗ на месте — вопросы, связанные с управлением землей, имуществом, с привлечением инвесторов-резидентов, администрирование этих резидентов. У ОАО ОЭЗ существует сеть филиалов и несколько дочерних обществ, которые до реформы занимались исключительно развитием инфраструктуры — выступали ее заказчиками и за бюджетные средства создавали условия для ведения бизнеса в зонах. В итоге было несколько центров принятия решений — в Москве и в регионах. Кроме того, не надо забывать о региональной администрации, которая посредством механизма наблюдательных советов, а также лично участвовала в процессе управления ОЭЗ. Эта трехуровневая система показала свою неэффективность.

— В чем именно?

— Многие вопросы невозможно было решить быстро — необходимо пройти цепочку согласований в Москве и на местах. Процесс принятия решений затягивался, а темпы развития зон оказались очень низкими. Я бы не хотел затрагивать тему профессиональной квалификации сотрудников федерального агентства, но хочу отметить, что одним из критериев качественной работы, вообще эффективности механизма ОЭЗ как института развития является присутствие в этих зонах инвесторов. Причем инвесторов, которые могут предоставить компетенции, недостаточные либо вовсе отсутствующие в экономике РФ. Необходимо, чтобы в зонах эти инвесторы появились. Качественный состав инвесторов — это, наверное, ключевой критерий развития ОЭЗ. Но, к сожалению, примеров привлечения компаний — мировых лидеров не так много, иностранных ли, российских ли, непринципиально. Мало компаний, которые предлагают действительно прорывные решения. Это большая проблема в технико-внедренческих зонах.

— Конкуренты мешают?

— Когда мы решаем, каким образом будем привлекать инвесторов, мы четко понимаем, что наши ОЭЗ борются за капитал, за инвестиции на глобальном уровне. Инвесторы, принимая решения о размещении производства, сравнивают условия, которые существуют в Китае, Корее, в Индии, в Сингапуре. Если мы говорим про компании, которые занимаются технологическими разработками, они сравнивают условия, которые созданы в развитых странах — в Финляндии, Швеции, Германии, США. И, конечно, при сравнении выбор часто делается не в пользу России.

— Почему?

— Если мы говорим о промышленно-производственных зонах, то пока единственным конкурентным преимуществом РФ является рынок сбыта продукции. Но от рынка Китая или Индии Россия сильно отстает. С другой стороны, и Китай изначально ориентировался на экспорт продукции — потому в российских промышленно-производственных зонах создан особый таможенный режим для упрощения экспортно-импортных процедур. Емкость рынка — серьезный фактор, и производство таких сложных технологически компонентов для автопрома, как двигатели, коробки передач, возможно только при условии, что компания может поставлять продукцию на рынки других стран. Сейчас идет большая работа, чтобы добиться локализации производства сложной технологической продукции, но, если говорить о промышленных зонах, у нас условия не настолько привлекательные, как в Китае. То же касается и рабочей силы, ее стоимости и качества — это второй критерий после рынка сбыта. Качество рабочей силы — проблема, которую необходимо решать на государственном уровне, потому что те заводы, которые созданы, уже сейчас испытывают серьезный ее дефицит. Если мы посмотрим на предприятия санкт-петербургского автомобильного кластера, там идет серьезная конкуренция. Рабочих переманивают с завода на завод. То же самое в Калужской области.

— Каким образом реорганизация системы управления ОЭЗ поможет решить указанные вами проблемы?

— Логика была очень простая: сделать максимально простую систему управления. ОАО ОЭЗ превратится в профессиональную управляющую компанию. Что это означает? Функции, которые выполняло федеральное агентство, связанные с привлечением инвесторов, с управлением имуществом, с разработкой концепций и стратегии развития особых экономических зон, будут находиться в ОАО, часть из них будет реализована совестно с Минэкономики. Де-факто мы уже так работаем. Сейчас на регистрации в Минюсте находится приказ о порядке передачи полномочий. После приказа о передаче полномочий нам необходимо подписать соглашение о передаче полномочий, я надеюсь, что до конца июля — начала августа оно будет подписано. Часть полномочий перейдет к ОАО: обеспечение работы наблюдательных советов, экспертных советов, непосредственное взаимодействие с инвесторами, управление землей, вопросы, связанные с развитием стратегии экономических зон. В тесном контакте с министерством будем определять, что необходимо сделать в ОЭЗ, вести работу с проектантами, с компаниями-консультантами, которые нам будут помогать определять условия развития бизнеса в конкретной экономической зоне.

— Какие функции останутся у Минэкономики?

— По закону министерство является органом управления ОЭЗ, который может делегировать свои полномочия, что и произойдет в нашем случае. Но ряд полномочий нельзя делегировать — скажем, подписание соглашений с инвесторами, потому что инвестор подписывает соглашение с РФ в лице министерства. В этом случае РФ несет обязательства по созданию инфраструктуры, по предоставлению тех или иных льгот, ОАО эти обязательства брать на себя не может, соответственно, не может и выступать стороной соглашения. Потом контрольные функции: мы будем мониторить деятельность резидентов, смотреть, как они выполняют свои обязательства в части объемов и сроков инвестиций,— речь идет о проектировании, строительстве, создании рабочих мест, объемах продукции, характере этой продукции. Мы это уже делаем де-факто. Но де-юре решение о том, остается ли компания резидентом, если она не выполняет свои обязательства, принимает министерство.

— Как вы оцениваете результаты работы зон за первые пять лет?

— Сейчас активно развиваются две промышленно-производственные зоны, четыре технико-внедренческие зоны и три туристические. Промышленные зоны первыми вышли на создание инфраструктуры, соответственно, там появились и первые результаты. Если говорить об объеме инвестиций, которые были осуществлены государством, это около $1,5 млрд с момента создания зон, 44 млрд руб. (порядка 15 млрд руб. в промышленные зоны, 26 млрд руб. в технико-внедренческие и 2,5 млрд руб. в туристско-рекреационные), против порядка 200 млрд руб. заявленных резидентами инвестиций. Но не во всех зонах заявленные частные инвестиции действительно осуществлены. С другой стороны, есть компании, которые существенно превысили объем заявленных инвестиций. Если говорить про результат, то в промышленных зонах уже появились реальные инвесторы, реальное производство.

— Например?

— В Липецке есть очень хорошие примеры серьезных иностранных инвестиций. В январе 2010 года президент открывал завод компании Bekaert по производству металлокорда. Bekaert — это хороший пример использования всего потенциала особых экономических зон. Во-первых, это компания, которая действительно является мировым лидером, входит в пятерку ведущих компаний в своей отрасли. Изначально они планировали приобрести в РФ действующее производство и модернизировать его. На протяжении двух или трех лет активно искали действующую площадку. Когда же просчитали бизнес-план, то поняли, что гораздо выгоднее, быстрее и эффективнее создать производство с нуля, и мы предложили им ОЭЗ. Буквально в течение года построен новый завод, и его эффективность намного выше, чем если бы они инвестировали в реконструкцию,— компания уже производит продукцию, уже отгрузила первую партию в Финляндию, производителю шин компании Nokian. Это пример, когда используется весь потенциал ОЭЗ для производства продукции, которая будет в дальнейшем экспортироваться без таможенных пошлин. Вообще экспорт — это главный критерий конкурентоспособности товара.

— Какова на сегодняшний день доля экспорта в продукции ОЭЗ?

— К сожалению, примеров экспорта продукции мало. В основном производители заинтересованы в освоении российского рынка. Российской компании сложно бороться на иностранных рынках. Необходима действительно конкурентная продукция.

— Какой тогда смысл в экспортных преференциях?

— Когда мы принимаем инвесторов на экспертном совете, одним из существенных критериев является возможность экспорта продукции. О планах экспорта заявляется, вопрос в том, насколько эти планы будут реализованы. Давайте посмотрим, что будет через пару лет. Надо подождать результатов.

— Какова доля компаний, которые не выполняют свои обязательства перед государством?

— Компании, которые построили производственные мощности, связанные с созданием новой продукции, например опытно-промышленные производства, выполняют свои обязательства. Компании, которые не выполняют обязательств,— это компании, которые вообще ничего не сделали. Есть компании, которые подписали соглашения некоторое время назад и за период 2,5—3 года реально не проинвестировали минимальный объем, который требуется по соглашению. Не завершили проектирование своих объектов. Не приступили к строительству. То есть это компании, которые существуют в зоне только на бумаге.

— В каких зонах больше всего таких компаний?

— В промышленно-производственных зонах немного, но есть. Много в технико-внедренческих зонах. Это связано с тем, что сам характер деятельности — рискованные инвестиции, и компании неадекватно оценивали свои возможности. Возможности бизнеса, привлечения финансирования и реализации бизнес-планов, управленческие возможности. Кризис тоже повлиял — многие ориентировались на серьезную подпитку кредитами, а начиная со второй половины 2008 года кредитные возможности существенно ограничены. Причем не только для средних и малых компаний, которые в основном представлены у нас в технико-внедренческих зонах, но и для крупных.

— Когда вы намерены начать отсеивать компании, не выполняющие свои обязательства?

— Мы уже начали эту работу. Во-первых, ежемесячно проводим мониторинг деятельности резидентов, эти данные представляем в Минэкономики. Уже сформирован перечень компаний, по которым принимается решение министерства. Будем предлагать компаниям менять подписанные соглашения. Я не хотел бы сейчас называть цифры, но их достаточно много в технико-внедренческих зонах.

— А в промышленных?

— Пока мы ищем возможности для того, чтобы помочь таким компаниям, в том числе привлечь финансирование.

— Странно, что у компаний-лидеров сегодня могут возникнуть проблемы с привлечением финансирования. Как поддержка резидентов промышленных зон, не выполняющих свои обязательства, соотносится с вашими планами?

— Как раз мировые лидеры, как правило, не испытывают проблем с привлечением финансирования. Поэтому мы и ориентируемся прежде всего на них. Я ориентируюсь. Новая команда ориентируется.

— А кому необходима поддержка компаний, которые не могут выжить даже в зонах?

— Они были привлечены два-три года назад. Эти компании в свое время проходили через наблюдательный совет — структуру, которая представляет интересы субъектов федерации. Естественно, региональная администрация заинтересована в том, чтобы развивался местный бизнес. Как правило, это те региональные компании, которые в свое время были поддержаны местными администрациями. Сейчас мы даем им возможность попробовать еще раз решить свои проблемы. Предложим уточнить соглашения. Появляются новые графики инвестиций, новые графики выхода на производство продукции. Если они выполнены не будут, эти компании должны покинуть зону.

— Другими словами, это для них последний шанс?

— Думаю, да. Подчеркиваю: задача, которую решает новая команда в ОАО ОЭЗ,— ориентация на мировых лидеров в своих отраслях. Я пришел для того, чтобы наполнить особые экономические зоны бизнесом. В стратегии развития — вопрос, который обсуждался перед моим назначением,— акцент был сделан на привлечение тех компаний, которые, во-первых, являются действительно лидерами в тех или иных разработках, услугах, продукции. Во-вторых, это компании, которые смогут организовать бизнес. Если они такое решение приняли, они выполняют свои обязательства и в срок реализуют проекты, предложенные на экспертном совете. С иностранными компаниями никаких проблем у нас нет.

— Вы говорили о том, что вам приходится рассказывать за границей о самом факте существования ОЭЗ в РФ…

— В федеральном агентстве, на мой взгляд, не велось адекватной системной работы по привлечению инвесторов. Я встречался с руководителями японских префектур, встречался с представителями администрации штатов США, с руководителями министерств, которые отвечают за развитие бизнеса, встречался с руководителями компаний и сделал вывод, что об этом инструменте за границей практически ничего не известно. Об ОЭЗ в РФ не знают ни бизнес, ни органы власти, ни ассоциации, которые занимаются развитием деловых связей.

— Чем вы можете их заинтересовать? Почему они должны прийти именно в российские зоны?

— Это то, над чем мы сейчас работаем. Мы проанализировали и сформировали набор аргументов, которые, на наш взгляд, позволят привлечь инвесторов. Во-первых, если мы говорим о компаниях среднего размера, продукция которых отсутствует на рынке РФ (а таких очень много), то они заинтересованы в рынке сбыта. В странах Европы — Италии, Бельгии, Испании — существует огромное количество очень конкурентных компаний, для которых возможность дальнейшего развития в Европе исчерпана, но при этом их продукция крайне конкурентоспособна. В России же этой продукции либо вообще нет, либо рынок ее в зачаточном состоянии. Мы им рассказываем, что эта продукция является востребованной в России, например, компаниями, которые занимаются новыми технологиями в области энергоэффективности. В РФ современных технологий, которые позволят провести необходимое перевооружение, мало. Эти технологии есть, например, у европейских компаний. Наша задача — рассказать им, что в РФ есть огромный спрос на их продукцию. При этом технологию невозможно продать в отсутствие центра внедрения либо кооперации с российскими компаниями. Возможности покупки технологии вместе с конечным оборудованием из-за рубежа тоже ограниченны — гораздо выгоднее создать производство здесь.

— Основной целью ОЭЗ было увеличение доли высокотехнологичного экспорта и доли продукции с высокой степенью переработки. Вы же говорите, что преимущества ОЭЗ в возможности выхода западных компаний на российский рынок…

— Я говорю о том, на что в первую очередь обращают внимание инвесторы. Мы в качестве сверхзадачи ставим создание продукции, конкурентоспособной на внешних рынках. Да, это сверхзадача. А вот когда мы общаемся с иностранными инвесторами, первый интерес, который они выражают, это возможности сбыта продукции в России и потом уже выход на внешние рынки. Это следующий шаг.

— Но если даже качество и цена рабочей силы в РФ уступают тому же Китаю, за счет чего может быть создана продукция, конкурентоспособная на внешних рынках?

— Давайте возьмем то же самое автомобилестроение. Можно, конечно, привозить автомобильное стекло и использовать на сборочных производствах в России. Однако эффективнее — с точки зрения затрат — производить его на месте. У нас в ОЭЗ сейчас создается производство плоского строительного и автомобильного стекла — для сбыта как тем, кто уже работает в ОЭЗ, так и другим автопроизводителям — в Тольятти, на КамАЗ. Это раз. Два — это политика модернизации, которую проводят президент и правительство. Она выражается в том числе и в существенных инвестициях со стороны государства, со стороны госкомпаний, крупных частных компаний в техническое перевооружение. И приоритеты при решении, какое оборудование закупается, будут на стороне совместных предприятий и местных производителей. Возьмите РЖД — компания закупила шесть поездов “Сапсан” у Siemens, но сейчас ведет переговоры о локализации производства — с тем же Siemens, с Bombardier, с компанией Alstom. Если мы говорим про локализацию, возникает потребность в инжиниринге. Тот режим промсборки, который существовал, наверное, прекратит свое существование. Раньше для государства было достаточно создания предприятия сборки полного цикла, сейчас этого уже недостаточно. Нужно, чтобы компания создала в РФ не просто предприятие полного цикла, но и инжиниринговый центр. Без этого никаких преференций, никаких льгот не будет.

— Резиденты ОЭЗ на предложение президента Дмитрия Медведева расширить налоговые преференции заявили, что фискальных стимулов им достаточно. Чего им не хватает?

— На самом деле, наверное, основной вопрос, который волнует инвесторов, особенно иностранных,— не столько налоговые и таможенные льготы, сколько вопросы администрирования бизнеса. Это все те процедуры, которые необходимо соблюдать. В рамках ОЭЗ мы своей целью ставим максимально упростить администрирование бизнеса, особенно для иностранных компаний, которые незнакомы с тонкостями российских условий. Они сталкиваются с огромным количеством проблем, когда они приходят в Россию и не понимают, как их решать,— все, что связано с участием государства в деятельности бизнеса, вопросы разрешений, вопросы, связанные с предоставлением отчетности, таможенные вопросы.

— Я так понимаю, что эту проблему должны были решить еще несколько лет назад в федеральном агентстве, когда создавали в зонах режим “одного окна”?

— Режим “одного окна” в виде набора компьютеров или физического присутствия представителей органов власти в некоторых ОЭЗ уже создан, но регламент взаимодействия не изменился, и наша задача — его изменить. Это вопрос, который необходимо решать конкретному федеральному органу власти. Каждый конкретный орган власти должен иметь регламент, который позволяет на месте принимать решения. Согласовывать, подписывать ту или иную документацию. Мы сейчас пытаемся проводить эту работу. Это крайне сложно, потому что эта работа по всему периметру управления, который существует в РФ. У всех разный регламент. То есть физически “одно окно” создано, но работает в “ручном” режиме — регламент взаимодействия чиновника, сидящего в этом окне, с органом власти не отстроен. Это наша общая задача. Она решается либо путем изменения регламентов, что крайне сложно сделать, либо путем создания, например, института поверенных. Мы собираемся предложить нашим инвесторам работать через поверенных. Это может быть, если мы говорим про таможню, таможенный брокер. Это может быть юридическая компания, которая будет оформлять за инвесторов те или иные документы и заниматься всем процессом регистрации и согласования. Более того, мы предлагаем самостоятельно выбрать компанию. Мы ни в коем случае не собираемся никому эту услугу на платных условиях навязывать. Наша задача в том, чтобы у инвесторов был сервис, а как он будет организован, инвесторы могут решать сами.

— Другими словами, “если ты хочешь согласовать, например, перепланировку, вот компания, которая занимается согласованием у тех же чиновников, но за дополнительную плату, чтобы избавить вас от волокиты и очередей”?

— Мы предлагаем резидентам любые формы самоорганизации. Вы это можете делать в виде совещания, в виде некоммерческого партнерства, бизнес-клуба. Мы предлагаем им входить в наблюдательный совет ОЭЗ на ротационной основе, скажем, полгода одна компания, полгода другая. Мы предлагаем решение, и если оно не устраивает — предлагайте любое другое. Но на системной основе это возможно только при условии изменения регламентов органов власти и управления. Сейчас “одно окно” действует в ручном режиме. Без изменения регламентов системное решение проблемы “одного окна” невозможно в принципе.

— Чего больше — того, что сделано, или того, что надо сделать?

— Мы весьма эффективно провели первые пять месяцев работы. Команда приступила к работе в конце января. Приходили новые сотрудники. Я персонально отсматривал всех ключевых людей — исключительно с рынка. Я 15 лет проработал в крупном международном инвестиционном бизнесе, и у меня достаточно широкие связи для того, чтобы оценивать людей, находить и привлекать профессионалов. Что мы сделали за эти пять месяцев? Мы реорганизовали систему управления центрального аппарата и акцентировали те вопросы, которые были, на мой взгляд, совершенно не решены в компании. Создали систему мониторинга проектирования. Любая инфраструктурная стройка начинается с проектирования, и здесь ключ ко всем проблемам, включая те, что возникают при дальнейшей эксплуатации. Мы выделили отдельно функцию технадзора. Раньше функции были смешаны, возникал конфликт интересов. Теперь отдельно — функция предпроектной работы, отдельно — функция проектирования, отдельно — функция технического надзора, и подразделения работают не на какую-то одну конкретную зону, а по функциональному принципу. Мы создали ситуацию, при которой сотрудники начинают требовать друг от друга исполнения технадзора, качественного проектирования, качественных смет.

Далее, мы создали новую функцию, связанную с привлечением инвесторов. Я сейчас беру на работу людей, которые имеют опыт создания бизнесов, в том числе совместных производств. Людей, которые могут оценить концептуальные перспективы развития той или иной зоны в конкретной точке РФ, макроэкономику, стратегию развития. В итоге реорганизации мы сократили штат компании примерно на 30%, причем не только центрального аппарата, но и филиалов и “дочек”. Меньшее количество людей выполняет все те функции, что и ранее, плюс новые. Надо было навести элементарный порядок. И я надеюсь, что мы этот процесс уже завершили. Теперь, когда это сделано, можно ставить цели на будущее.

Одна из них — в ближайшее время, максимум два года, привлечь несколько ведущих иностранных или российских компаний в каждую зону для развития бизнеса — и в технико-внедренческие, и в туристические, и в промышленно-производственные, и в портовые. Движение в этом направлении есть — в марте компания Yokohama приступила к строительству завода. В конце апреля прошел экспертный совет, на котором были одобрены проекты ведущих турецких компаний по производству МДФ-панелей и стекла. Сейчас ведем переговоры с целым рядом компаний из Европы, таких как Siemens, Nokia. Министерство в этом процессе играет огромную роль. В рамках Санкт-Петербургского форума министр Эльвира Набиуллина провела несколько адресных встреч с главами крупнейших иностранных корпораций, и мы предметно обсуждали участие этих компаний в ОЭЗ — например, Novartis хочет построить центр разработки и производства лекарств в ОЭЗ. Сейчас обсуждается в качестве площадки ОЭЗ в Санкт-Петербурге.

Есть имена, есть заявки компаний, которые проходят экспертизу. После того как мы их окончательно проработаем, их будут обсуждать наблюдательный и экспертный советы. Цель — не количество компаний-инвесторов, которые приходят, а именно качество. Мы готовы сократить количество резидентов в существующих зонах, с тем чтобы расчистить поле для качественных инвесторов. Я пришел для того, чтобы наполнить особые экономические зоны бизнесом.

Алексей ШАПОВАЛОВ