Должность руководителя государственного оператора угольного рынка предполагает большое влияние в угольной отрасли. Гострейдер — это общий котел для шахтеров госпредриятий.
На него ориентируются все руководители государственных угледобывающих объединений и директора госшахт. Именно от него зависит, когда и в каком объеме шахтеры получат деньги. При этом одни шахты могут получить плату за отгруженный уголь с задержкой, другие — по предоплате.
Сейчас существует целых три госпредприятия с функциями государственного угольного трейдера. В 2003 году был создан “Уголь Украины” (УУ), который в 2010-2013 годах набрал 2,5 млрд грн.
Эти деньги отправлялись угледобывающим предприятиям в качестве предоплаты, после чего выводились из них через тендера на закупку оборудования и услуг по переработке угля.
Эти средства осели в структурах Александра Януковича, в частности — на компаниях “Траст Инвест”, “Укрвостокснабжение” и “Консалтинг кэпитал”, которые поставляли уголь госкомпаниям “Центрэнерго” и “Донбассэнерго”.
В конце 2014 года была создана “Государственная угольная компания” (”Державна вугільна компанія” — ДВК). Она задумывалась, как государственный энергетический холдинг, однако в 2015 году взяла на себя функции трейдера.
Тогдашний министр энергетики и угольной промышленности Владимир Демчишин в 2015 году назначил директором ДВК Андрей Пивторока. На должность директора УУ в марте 2015 года Демчишин пригласил Андрея Плюнгина.
В 2015 году углем госшахт торговали и ДВК и УУ. Однако к концу года обе компании стали проблемными. УУ — из-за кредитов, взятых в 2010-2013 годах, ДВК — из-за того, что при расчетах за уголь не платился НДС.
В январе 2016 года правительство создало третьего трейдера — “Держвуглепостач”. Его возглавил Андрей Плюнгин, руководивший УУ. К этому времени УУ уже полгода находился в процедуре банкротства.
С Андреем Плюнгиным мы встретились в офисе УУ, который много лет находится в здании бывшего Минуглепрома. Во время разговора руководитель госопреатора несколько раз отвлекался, чтобы перечислить несколько десятков миллионов очередному госпредприятию за уголь или железной дороге за его транспортировку.
Официально Плюнгин — директор “Держвуглепостача”. Но, говоря о своей компании, называет ее “группа госопреаторов”, потому что в последние полтора года все три предприятия были задействованы в торговле государственным углем.
На сегодня Плюнгин — наиболее влиятельная фигура в государственном угольном секторе благодаря своей должности. В интервью БизнесЦензор он рассказал, какие проблемы испытывает гострейдер со сбытом угля, как собирается выходить на рынок мелких потребителей, какие убытки показал “Уголь Украины” и почему государственный уголь не идет на экспорт.
Если бы “Уголь Украины” закрыли, никто бы ему долги не возвращал
- Как вы стали директором “Угля Украины” (УУ)?
— В “Угле Украины” я работаю третий раз. Я был заместителем директора УУ в 2005-2007 году, потом работал замдиректора с 2008 по 2010 год. Это была стабильно работающая компания с прибылью. В марте 2015 года я опять пришел в УУ на должность директора.
- Вы себя к какой команде причисляете?
— Я себя причисляю к команде угольной промышленности. Я в ней 40 лет безвылазно. 17 лет отработал на шахте.
- В 2015 году на должность директора УУ вас пригласил Владимир Демчишин?
— Да. Потому что в 2015 году на счетах компании было арестовано 246 млн грн. А так как я уже два раза возглавлял предприятие, оставляя его с прибылью, возглавил его третий раз.
- В марте 2015 года вы возглавили УУ. А 6 июля 2015 года в отношении УУ началась процедура банкротства. Почему так произошло?
— В 2011-2013 году УУ взял 2,5 млрд грн кредитов. Хотя максимальная cумма кредитов для предприятия была около 800 млн грн. При этом один кредит был взят в валюте — $47 млн. После изменения курса он вырос в три раза в гривневом эквиваленте.
Кроме того, с определенного момента руководство компании перестало платить проценты по кредитам. Банки начали выигрывать суды, арестовывать счета.
Когда в марте 2015 года я пришел на должность директора УУ, все счета были арестованы, а средства заблокированы.
- Еще при Викторе Януковиче УУ готовили к банкротству. Об этом говорилось официально.
— УУ нормально работал, пока не набрал кредитов. И даже, когда набрал, нормально работал. Проблемы начались, когда предприятие перестало выплачивать проценты. Уже тогда был подготовлен очередной проект решения о закрытии УУ.
Поймите, если что-то происходит, значит кто-то в этом заинтересован. Хоть УУ и был перенасыщен кредитами, он имел большую дебиторскую задолженность — ему были должны. Я имею в виду энергогенерирующие компании и шахты.
- Это известная история. Около 400 млн грн УУ была должна генерация “Западэнерго”, которую в 2011 году приобрел ДТЭК Рината Ахметова уже с долгами. Этот долг был реструктуризирован по решению суда на 20 лет.
— Когда я пришел, мы еще раз прошли все суды. И все суды признали решение о реструктуризации правильным.
Однако когда я пришел в УУ, дебиторская задолженность потребителей угольной продукции составляла более миллиарда гривень. Сейчас она — около 400 млн, включая реструктуризированный долг “Западэнерго”. Если бы предприятие было закрыто, никто бы ему долги не возвращал. И шахтеры не получили бы этих денег.
- Но, ведь у компании 2,5 млрд грн долгов перед банками. Возвращенные средства пойдут не шахтерам, а на погашение долгов.
— Мы вступили в стадию банкротства. В процессе банкротства разрешена производственно-хозяйственная деятельность. Благодаря этому, возвращенные средства мы отдали шахтерам.
Теперь понимаете, для чего хотели закрыть УУ? Должники могли бы не возвращать средства.
Кроме долга “Западэнерго”, который был рассрочен решением суда, все остальные долги мы взыскали. Банкам достанется то, что нам должны другие дебиторы. В первую очередь — шахты.
УУ — это не магазин, на который можно навесить замок и уйти. Сейчас мы ждем решения суда по банкротству. УУ практически подошел к завершению своей деятельности.
- Каковы финансовые результаты УУ в 2015 году?
— Убытки из-за старых долгов. Без учета процентов, начисленных по кредитам, привлеченным в 2011-2013 годах, предприятие имело бы прибыль 137,45 млн грн в 2015 году.
Государственный трейдер по определению должен быть прибыльным, каковым сейчас и является “Держвуглепостач”.
- Какую маржу оставляет себе “Держвуглепостач”, не секрет?
— 1,5%. Это очень маленький показатель. На нее кладутся административные и сбытовые расходы. И все равно остается прибыль.
- “Держвуглепостач” пока не брал кредитов?
— Нет. Сейчас это невозможно. В данное время-слишком большие банковские проценты — это неподъемно для углесбытовой организации.
- Сколько госоператоры должны шахтам за реализованный уголь?
— Не операторы должны шахтам. А шахты — операторам.
- Шахты отгружают уголь оператору. Тот его забирает и платит за него. Как шахты могут быть ему должны?
— Те кредиты, которые брал УУ в 2011-2013 году, шли, в том числе, и в качестве предоплаты за уголь на угледобывающие предприятия.
Если брать все предприятия, они остались должны 1,882 млрд грн. Те, которые находятся на подконтрольной нам территории, должны 1,214 млрд грн.
- Теоретически операторы могли бы еще несколько месяцев забирать уголь у госпредприятий, не оплачивая его.
— По данным бухгалтерского учета — да.
Оператор должен действовать, как лоббист государственных шахт
- Для каких целей была создана “Государственная угольная компания” (”Державна вугільна компанія” — ДВК)?
— Перед началом процедуры банкротства УУ (при его заблокированных расчетных счетах), стало понятно, что на этот период в качестве оператора угольного рынка нужна другая структура.
Была задумка объединить в ДВК все стабильно работающие угледобывающие активы — создать государственный угольный холдинг, который будет рентабельным.
Но, этого не произошло, потому что на каждом предприятии была масса долгов. Только за потребленную электроэнергию шахты должны около 5 млрд грн.
- Но, об огромных долгах за электроэнергию было известно и раньше.
— Кроме прочего, закончилось действие закона 2711, которым накладывался мораторий на банкротство энергетических предприятий. Пока был закон, все закрывали глаза на долги. Но после того, как он перестал действовать, проблема обострилась.
Для примера, ГП “Дзержинскуголь” должно за электроэнергию около 1,5 млрд грн. А его ежемесячная выручка от продажи угля — 18 млн грн.
Если предприятия с долгами объединились бы в один холдинг, его общая задолженность оказалась бы колоссальной.
- Так ДВК не должен был стать трейдером? Он создавался исключительно, как холдинг?
— Да. Но, он имел право торговать углем. В 2015 году он функционировал параллельно с УУ. Потом из-за того, что налоговое законодательство в угольной отрасли было не выверено, шахты перестали выписать налоговые накладные на НДС. ДВК перестал выписывать налоговые накладные “Центрэнерго”. Накопилась задолженность.
За долги 2015 года по НДС “Центрэнерго” подало в суд на ДВК, а ДВК — на шахты. И по обратной цепочке пошла судебная тяжба. Когда законодатель разобрался, что это вредит отрасли, он отменил НДС для угольщиков.
С нового года НДС для угледобывающих предприятий и угольных трейдеров отменен. И в январе был создан новый трейдер — “Держвуглепостач”.
- Каждый государственный оператор угольного рынка в итоге оказывается проблемным активом. Не лучше ли, чтобы шахты сами сбывали уголь?
— Когда говорят: а давайте ликвидируем углесбыт, поверьте — это лукавство. Я в отрасли 40 лет. Практически все это время были углесбытовые организации.
- Но, тогда была плановая экономика. А сейчас мы к рынку стремимся.
— В начале независимости Украины эта система была разрушена. И все стали должны всем без каких-либо гарантий.
- Так для чего нужен государственный трейдер?
— Первое — для заключения договоров на сбыт угольной продукции. Второе — для поддержания единой ценовой политики в отрасли. Третье — для организации транспортировки угля по железной дороге (гострейдер имеет собственный железнодорожный код).
Оператор решает проблемы логистики, ищет потребителя под определенное качество угля. Оператор должен действовать, как лоббист государственных шахт перед всеми госорганами и хозяйствующими субъектами.
- Что такое “лоббизм государственных шахт”?
— Сколько я работаю, всегда успешные шахты менялись местами. Там ЧП, там лаву вовремя не ввели в строй, на какой-то шахте произошел пожар. Оставить предприятие наедине с бедой невозможно. Оператор, в этом случае, работает, как общий котел. Сегодня поддерживаем финансами одно предприятие, завтра — другое.
Представьте себе ситуацию, когда в Киев приезжает директор угледобывающего предприятия, у которого месячная добыча составляет 4 тысячи тонн. Поверьте мне, он не достучится со своими проблемами ни в одни двери.
- Какие отношения у вас с Андреем Пивтораком, который возглавляет ДВК?
— У меня нормальные рабочие отношения с Пивтораком. ДВК сейчас занимается реструктуризацией долгов. Были шахты, которые им должны и шахты, которым должна ДВК.
- Какое будущее у ДВК? Ее отправят в банкротство?
— В банкротство ее вряд ли есть смысл отправлять, потому что там есть и кредиторы и дебиторы. Если все друг с другом рассчитаются, долгов не будет.
Неправильно гонять вагоны через всю страну
- Кто основные потребители государственного угля?
— Мы поставляем уголь только марок “Г” (газовый) и ДГ (”длиннопламенный газовый”). В собственности государства осталась лишь одна теплоэлектростанция, которая работает на угле газовых марок — Углегорская ТЭС, которая входит в государственную генкомпанию “Центрэнерго”. Но и на нее мы не можем грузить столько, сколько могли бы. Ее склад заполнен углем. Сейчас там 243 тысячи тонн.
Кроме нее, наши потенциальные потребители: “ДТЭК Западэнерго”, Черкасская ТЭЦ (управляется компанией “Технова” Анатолия Шкрибляка — БЦ) и Калушская ТЭЦ, которая принадлежит ГП “Укринтерэнерго”. Мы можем поставить угля столько, сколько они готовы взять.
Кроме того, определенные объемы коксующегося угля с ГП “Дзержинскуголь” поставляем на “Метинвест” (принадлежит Ринату Ахметову и Вадиму Новинскому — БЦ).
- Сколько Углегорская ТЭС потребила угля в 2015 году?
— Около 2 млн тонн. При полной загрузке она потребляет 8 тысяч тонн угля в день. То есть, в год она может сжигать более 3 млн тонн.
- Это означает, что вы испытываете проблемы со сбытом угля?
— За последние два года значительно упал спрос на электроэнергию. Откололись территории на востоке, увеличилась загрузка “Энергоатома”. Поэтому, да — проблемы с реализацией есть.
- С тех пор, как ДТЭК приобрел “Западэнерго”, начались проблемы с реализацией угля госпредприятий “Львовуголь” и “Волыньуголь”…
— Не люблю говорить о “попередниках”. Но, когда была приватизация “Западэнерго”, в приватизационных условиях, на мой взгляд, необходимо было вписать одну строчку — обязательное 100-процетное использование угля Львовско-Волынского бассейна.
- Там было записано обязательное использование не менее 70% украинского угля.
— Да. Но, это бьет по львовским шахтерам. Я так говорю не потому, что лоббирую конкретные интересы. В конце концов, ДТЭК мог купить “Львовуголь” и “Волыньуголь”. Просто потому, что западные шахты и “Западэнерго” — единый производственный комплекс.
До Бурштынской ТЭС уголь везти — 70 км, до Добротворской ТЭС — 12 км, что значительно удешевляет логистическую составляющую цены угля и позволяет ускорить оборачиваемость вагонного парка “Укрзализныци” (ДТЭК везет на ТЭС “ДТЭК Западэнерго” продукцию компании “ДТЭК Павлоградуголь” из Днепровской области - БЦ).
Кроме того, ТЭС “Западэнерго” были “заточены” под львовский уголь. Это их проектное топливо. Сейчас Бурштынская ТЭС сжигает 12 тысяч тонн угля в день. За неделю она может сжечь все, что “Львовуголь” и “Волыньуголь” добывают за месяц.
- Сколько топлива “ДТЭК Западэнерго” берет у государственных шахт сейчас?
— В мае было ограничение потребления на уровне 800 тонн в сутки. Это 25 тысяч тонн в месяц. В июне они увеличили потребление нашего угля до 2 тысяч тонн в сутки. На данный момент сняли ограничение. Но мы можем грузить до 90 тысяч тонн в месяц.
Есть проблема. Мы не можем уголь с запада везти на восток — дорогая логистика. Кроме того, Углегорская ТЭС не может вместить в себя еще и львовский уголь.
- Могут ли государственные угледобывающие предприятия продавать уголь сами, без оператора?
— Могут. Они так делают. Продают небольшие объемы поставщикам леса или оборудования.
- Как вы решаете проблемы со сбытом?
— В 2015 году мы объявляли тендера на Украинской энергетической бирже и Украинской межбанковской бирже. На первой выставили 230 тысяч тонн, на второй — 600 тысяч тонн угля. Биржи были заинтересованы запустить электронные торги, чтобы зарабатывать на этом.
Но, тендера не состоялись, потому что не заявился ни один покупатель. Потребление слишком монополизировано. Такие торги здесь не работают. Это к вопросу о свободном рынке.
Мы начинаем работать с мелкими потребителями
- Почему “Держвуглепостач” не продает уголь мелким потребителям? Таким, как цементные заводы, “Укрзализныця”, управления образования и медицины облгосадминистраций (ОГА)?
— Они могли бы покупать. Но, не покупают. У меня есть папка, в которой переписка с каждой облгосадминистарцией. Мы всем ОГА направили предложения купить уголь.
- Чем закончилось?
— Все “облтопы” частные (“Облтопливо”, компании в областях по снабжению топливом коммунальных структур и бытовых потребителей — БЦ). Из всех заинтересовались всего две области.
“Облтопы” запрашивают цену. Мы даем им цену. И оказывается, что они не готовы платить за уголь. Они запрашивают топливо под реализацию. Говорят: “Ты нам дай, а вот когда мы продадим, тогда, может быть, заплатим”.
Я этих людей первый раз вижу. Их владельцы зарегистрированы — кто на Британских Виргинских островах, кто на Кипре. Я не могу работать с ними на таких условиях.
- Цементные заводы могут брать марку “Г”. Почему им не продаете?
— Во-первых, это не большие объемы. Во-вторых, с частными потребителями мы работали. Например, поставляли “Побужскому фероникелевому комбинату”(завод в Кировоградской области, принадлежит гражданину Эстонии Александру Бронштейну — БЦ).
С цементными заводами чаще работают частники. Потому что маленькие объемы удобнее закупать через них. Сейчас мы начинаем работать со всеми мелкими потребителями. Министерство придало нам функции, в соответствии с которыми мы можем заключать договора с ними.
Но и здесь есть риски. Например, “Уголь Украины” поставлял одному такому потребителю. А тот через суд вытребовал рассрочку оплаты на год.
- Вы планируете в дальнейшем выходить на рынок мелких потребителей?
— В августе обладминистрации будут проводить тендера на закупку бытового угля. Мы будем участвовать в них. Уже нашли обогатительную фабрику, которая готова перерабатывать топливо до нужного качества.
Мы обратились ко всем. Но, эта фабрика не только согласилась перерабатывать, но и предоставила сертификат качества. Есть большие проблемы с качеством угля для бытовых нужд. Если мы будем поставлять продукцию бытовым потребителем, то качество будет гарантировано.
- Если сейчас потребители покупают марки Г, ДГ у частных компаний, каково происхождение этого угля, учитывая, что его добывают только ДТЭК и госшахты?
— Во-первых, государственные шахты имеют право торговать напрямую небольшими объемами. Это может быть плата за оборудование. Например, шахты купили лес и продали поставщику уголь на эту же сумму.
Во-вторых, уголь могут поставлять обогатительные фабрики, которые покупают его в счет оплаты за переработку.
- В феврале Львовская железная дорога закупила 3 тысячи тонн угля в Польше, вместо того, чтобы купить львовский уголь. Почему ЦОФ “Червноградская” не может удовлетворить потребности такого тендера?
— Червоноградская фабрика не выпускает уголь с фракцией 13-100 мм и зольностью менее 10%. У них просто нет такого сертификата.
Кроме того, 3 тысячи тонн Львовской дороге нужны периодами. Каждый месяц по несколько сот тонн. Фабрике не выгодно выделять отдельную линию на такой объем.
- Сейчас в собственности государства нет ни одной обогатительной фабрики. Вам они нужны?
— Недавно суд признал незаконной приватизацию ЦОФ “Червоноградская” (единственная фабрика на западе, контролируется Натальей Королевской — БЦ). Однако это суд первой инстанции. Нужно посмотреть, что дальше будет.
Вообще, договора с фабриками заключают угледобывающие предприятия. Трейдер не участвует в этих процессах. Госпредприятия проводят тендера, фабрики соревнуются между собой.
- На западе альтернативы нет.
Да. Так получилось, что на западе одна “Червноградская”. В Донбассе есть конкуренция. Там 7 фабрик.
- По нашей информации, фабрики искусственно задерживают отгрузку угля, накапливая его на своих складах.
— О чем вы говорите? Если бы фабрики задерживали, госпредприятия просто разрывали бы с ними договора. Тем более, на фабрике нет больших складов. Проблема лишь в сбыте.
Я уже говорил, что “Западэнерго” брал 800 тонн в день, при возможной отгрузке в 3 тысячи тонн. На Углегорскую ТЭС мы поставляли 30 вагонов в день, хотя могли бы поставлять до 80 вагонов.
Да, фабрика может сказать: вы должны мне за услуги обогащения, поэтому я хочу купить ваш уголь в счет задолженности. Но, искусственно задерживать отгрузку не будет.
- Вы контролируете качество угля, который поставляете?
— Сейчас решением коллегии Министерства госпредприятию “Держвуглепостач” приданы функции ГП “Укруглекачество”, которое осуществляет надзор за качеством угольной продукции. У нас внутри создано соответствующее управление. Персонал и лаборатория с “Укруглекачества” переданы нам.
Теперь мы построили цепочку: шахта — фабрика — ТЭС. Везде наши наблюдатели, которые следят за качеством.
Русские могут себе позволить торговать не по рыночным ценам
- По какой цене сейчас “Держвуглепостач” реализует уголь госшахт?
— 1200 грн за тонну без НДС. С определенными характеристиками: зола — 23%, влажность — 8-9%. Если качество другое, соответственно идут скидки или приплаты.
- Это цена, установленная Министерством?
— Это протокольная цена собрания энергетиков и угольщиков, которое состоялось еще в декабре 2015 года. Тогда цена была 1100. С НДС выходило 1320. Когда угольщиков освободили от НДС, пришли к цене 1200 грн.
- Формула цены угля “Роттердам+”, предложенная НКРЭКУ, сейчас действует?
— Нет. Правительством создана рабочая группа. Она определит цену в пределах тарифов на электроэнергию.
- Госоператор занимается экспортом угля?
— УУ раньше экспортировал. Сейчас за рубежом цена на уголь меньше, чем внутренняя. Очень большой демпинг сделала Россия. На Словацкой границе они продавали по $40 за тонну с дорогой. Кроме того, у России подходящие угли для Европы. У них содержание серы — 0,3%. В нашем угле содержание серы — 3%. А Европа берет уголь с содержанием серы не более 1%.
Я дал поручение своим службам сделать предложения по экспорту. Но все упрется в цену. К нам приезжали мировые трейдеры. Но, наш уголь не соответствует их требованиям по содержанию серы и теплотворности. Они могут нам предложить $45-50 за тонну. Это мало.
Допустим, у нас могут купить уголь на FOB (на борту судна в порту отгрузки — БЦ) по $45 за тонну — это 1120 грн. Отнимите на каждой тонне 174 грн за перевозку в порт и $12 за перевалку. Осталось 570 грн. Столько получат госпредприятия за тонну угля, отправленного на экспорт.
- Русские могут себе позволить продавать дешево, потому что их уголь добывается в разрезах открытым способом?
— Они очень много себе могут позволить. Позволяют торговать не по рыночным ценам. Думаю, они будут продавать уголь еще дешевле, чтобы разбалансировать нашу энергетику. Мы не можем отдавать свой уголь за бесценок.
Денег на перевооружение нет
- До 2015 года государство тратило до 10 млрд грн на поддержку угольного сектора ежегодно. В 2015 году дотации оставили один миллиард гривень. Может ли отрасль быть безубыточной?
— Наши шахты не рентабельны. У нас глубокие пласты залегания угля. Обычная глубина шахты — 400-500 м. У наших глубина доходит до 1200 м. Горная наука не до конца может предсказать природные процессы на этих горизонтах.
На глубине 1200 м никто не работает. Шахты такой глубины есть в ЮАР. Но, они добывают алмазы, а не уголь. Кроме того, когда на нескольких шахтах остается по одной лаве на глубине 1200 м, каждую из этих лав сопровождает большая транспортная цепочка. Шахты старые — по 60-80 лет.
Если бы они тогда строились по науке, надо было пройти весь ствол до низу. И начинать добычу с самой глубокой лавы, идя снизу вверх. Тогда последнюю тонну угля обслуживало бы всего 50 человек. Она была бы самой дешевой.
Но, всегда нужен быстрый прирост добычи. Начали забирать уголь с ближайших к поверхности лав. Шли сверху вниз. И сейчас последняя тонна — самая дорогая. Потому что для ее добычи нужна длинная транспортная цепочка. Без нее не выдашь.
- И что будет с отраслью в будущем?
— Денег на перевооружение нет. Если у шахты себестоимость добычи тонны угля 2000 грн, а она продается по 1200 грн, предприятие не может быть прибыльным.
В данное время в Верховную раду Министерством подан законопроект о выделении государственной поддержки угольной отрасли из средств госбюджета в 2016 году. Хочется надеяться, что данный закон будет принят.
- Что сейчас происходит в ГП “Селидовуголь”? Местные СМИ сообщают, что в начале июля шахтеры объявили голодовку.
— Там наложилось сразу несколько проблем. Есть проблема с численностью работников. Предприятие столько не зарабатывает, чтобы обеспечить 8 тысяч трудящихся.
Один из выходов из сложившейся ситуации — прекратить прием на работу. Текучесть кадров на шахтах очень высокая. За 3-4 месяца значительно сократился бы штат. Те вакансии, которые освобождаются — их можно заполнять работниками предприятия за счет их переквалификации. Учебные пункты на шахтах имеются.
Во-вторых, предыдущий менеджмент увлекся оснащением новой лавы. Закупили оборудование вместо того, чтобы направить средства на зарплату. Хотя и это тоже нужно. Если не будет новой лавы, не будет добычи и не будет денег.
Сейчас мы изыскали и перечислили средства на “Селидовуголь”, чтобы выплатить людям зарплату.
Сергей ГОЛОВНЁВ
