Через кризис — к качеству

“Счастье не зависит лишь от денег и имущества”, — уверен успешный банкир, глава Райффайзен Интернациональ Герберт Степич, являющийся также основателем благотворительного фонда “Г. Степич ЦВЕ”, действующего в Центральной и Восточной Европе. В то же время, австрийский банкир отмечает, что улучшение материального положения способствует повышению качества жизни. Возглавляемая им группа Райффайзен, являющаяся первопроходцем в продвижении банковских технологий в регион Центральной и Восточной Европы и, в частности в Украину, работает именно в этом направлении, руководствуясь своим главным принципом — помогая людям, помогать себе. Естественно, этот же девиз использует и дочерняя структура этого банка в Украине — Райффайзен Банк Аваль. Разговор с Владимиром Лавренчуком — председателем правления этого банка, одного из крупнейших в нашей стране, я начал с вопроса об отношениях с клиентами...

— Кого вы больше любите: заемщиков, на которых банк зарабатывает, или собственников депозитов, которым он платит проценты?

— Мы зарабатываем и на депозитах, и на вкладах, и на переводах — так построена банковская деятельность. А любим всех клиентов, пользующихся нашими услугами. Но банк — это главным образом кредитное учреждение. Это было особенно заметно в последние два года, когда в банковской сфере нашей страны доминировал именно этот вид услуг и банки конкурировали между собой, создавая новые продукты и всячески их рекламируя. Но если вернуться к истории и основам банковского дела, то мы увидим, что раньше на первом месте для банков всегда был личный счет конкретного человека. Вкладчик является самым важным нашим партнером и клиентом. Если он потеряет к нам доверие, то, понятно, что заемщик нам уже не поможет. О ком я действительно забочусь, часто даже подсознательно, это — вкладчики нашего банка.

— Вы выступили против закона, который дает определенные льготы банковским заемщикам, аргументируя это тем, что в связи с его принятием может появиться угроза прекращения кредитования. А разве сегодня украинские коммерческие банки кого-то кредитуют? Тем более под реальный процент... Сколько кредитов и на какую сумму уже выдал в этом году Райффайзен Аваль?

— Банки, действительно, кредитуют. Вопрос в объемах этого кредитования и в том, достаточны ли они для того, чтобы обеспечивать развитие экономики и общества в целом. Если сейчас объем выданных банками кредитов составляет, скажем, миллиард долларов, то прежде достигал десятков миллиардов. То есть банковская система экономику по-прежнему кредитует, но, я бы сказал, очень скупо. Даже наше учреждение, меньше других пострадавшее от кризиса, выдало в этом году по состоянию на конец мая лишь 14 миллиардов гривен кредитов (в эквиваленте).

В свое время мы долго шли к тому, чтобы обеспечить экономике достаточное финансирование, кредитный портфель банков за последние четыре года ежегодно увеличивался на 70%. Это происходило благодаря процессу либерализации рынка и совершенствованию инфраструктуры. Она обрастала взаимными инструментами (реестры недвижимости, страхование, бюро кредитных историй, суды). В результате система становилась более гармоничной, улучшались условия для кредитования. И если теперь нас лишают одного инструмента, вдруг говорят: теперь выдавайте кредиты без залогов, то, понятно, расстраивается весь механизм. В банковской системе существует непреложное правило: без залога нет кредита. А если оно решением государства отменяется, то мы получаем закономерный эффект сворачивания кредитной деятельности. К тому же, если страна будет так часто менять правила игры, тогда инвесторы не придут к нам надолго.

Мораторий на отчуждение залога, принятый в парламенте, дает еще и плохой совет заемщикам — ведь на время его действия (пока что оно вообще не определено) начисление процентов по кредитам никто не останавливает. Но ведь понятно: чем позже клиент рассчитывается по кредиту, тем труднее ему это сделать. А банк заемщику отнюдь не враг — он партнер. Лично я также большой сторонник того, чтобы помогать людям, которым по разным причинам стало сложно выплачивать кредиты, но делать это нужно не путем ликвидации каких-то фундаментальных элементов, на которых держится банковская система, а путем реальной помощи. Им ведь на самом деле нужна социальное жилье и такая немаловажная вещь, как компенсация процентных ставок. Государство должно думать, как можно помочь обслужить проблемные долги или, может быть, даже и выкупить их. Защита малоимущих ценой разрушения банковской системы пользы не принесет. Начинается цепная реакция последствий: вклады не будут возвращаться, новые не будут попадать в банк, соответственно и кредитный портфель окончательно “усохнет”. Словом, я прогнозирую негативный эффект такого закона, построенного если не на песке, то уж точно на популизме, и утверждаю: он очень опасен для страны.

О ГИБКОСТИ ПОЛИТИКИ

— Можете ли вы сказать, что в нынешних условиях ваш банк проводит гибкую политику, по мере возможности способствуя и заемщикам, и депозитчикам, которые попали в сложное положение? В чем это выражается?

— О заемщиках я уже говорил. А сейчас приведу пример, являющийся для нас показательным. Начиная с октября прошлого года, было очень много проявлений недовольства заемщиков: забастовок и пикетов таксистов, водителей грузовиков и автобусов. Для этого у них, конечно, были серьезные причины. К этим акциям привело в основном то, что люди не понимали, на какой основе, путем каких согласований могут быть решены их проблемы. Но стороны пошли на переговоры, я сам в них участвовал в ряде областей. В результате 14 тысяч наших клиентов переоформили, пролонгировали кредитные договоры, их условия стали не такими жесткими. Кому-то были снижены процентные ставки, кому-то дана рассрочка платежей. С тех пор уже прошло какое-то время, и мы видим, что выиграли все — продолжаются платежи, долг обслуживают подавляющее большинство людей, подписавших новые договора. Нужно сказать, что украинцы заботятся о своей репутации, о кредитной истории, думают не только о дне сегодняшнем, но и о том, что завтра обязательно наступит, и придет время брать новые кредиты. А репутация дорогого стоит не только для банков, но и для заемщиков. Обе стороны должны действовать ответственно, по-партнерски.

А что касается вкладчиков, то, нужно сказать, что банковская система перед ними в долгу. Я не хочу выделять наш банк, но, тем не менее, мы сумели выплачивать все депозиты с завершившимся сроком по первому требованию. Тут сыграла роль позиция наших акционеров, которые дали нам такую возможность, введя в этот тяжелый период в капитал банка 200 миллионов долларов, а позже еще 110 миллионов, что позволило своевременно рассчитаться по всем обязательствам не только с внешними, но и с внутренними вкладчиками. У нас не было ни одного случая задержки выплат. Мы, конечно, в этом не единственные. Есть еще ряд банков, которые смогли это сделать. Это наша святая обязанность — платеж должен состояться по первому требованию вкладчика.

— Вы только что сказали, что получили дополнительный капитал от материнской структуры . Есть ли у вас проблемы с возвратом этих денег?

— Мы получили капитал и так называемый субординированный кредит, что означает, что это капитал второго уровня, который дается на 10 лет. Это приравненные к капиталу деньги. Мы не можем их вернуть, пока не рассчитаемся со всеми другими кредиторами. То есть это — долгосрочный ресурс, являющийся основой надежности банка. Что касается краткосрочных ресурсов, получаемых от сторонних компаний, то третьи стороны деньги сейчас, как правило, забирают. И мы, конечно, своевременно с ними рассчитываемся. А вот такие институциональные организации, как, например, Европейский банк реконструкции и развития, не торопятся изымать свои инвестиции, и мы им за это очень благодарны. Наша материнская компания, предоставив нам капитал, держит его у нас, и мы очень довольны, что у нас есть такая заботливая и мудрая “мама”.

— Правда ли, что ваш банк в свое время не подчинился мораторию на возврат депозитов и возвращал их независимо от срока? Помогло ли это банку уменьшить потери и даже выйти на рынок с новыми продуктами?

— Если говорить формально, то мы, безусловно, всегда выполняем требования Нацбанка. Но жизнь есть жизнь, и ее не уложишь ни в какие формуляры. Люди, к сожалению, болеют, и даже умирают. Есть немало всяких случаев, когда просто нельзя отказывать вкладчику. Поэтому мы разработали внутренний регламент, который определял случаи, при которых на запросы о досрочном возврате депозитов следовало отвечать положительно. Но в рынке есть определенные правила, есть солидарность и в принципе мы были обязаны действовать так же, как и другие банки, хотя имели запас денег и всегда держали в нем миллиард гривен на случай колебания ликвидности, оттока вкладов или каких-то неожиданных непогашений. Мы были ликвидны, имели достаточный запас прочности, но я не могу утверждать, что мы выдавали вклады всем — это не так. Мы очень многим отказывали в связи с действием моратория и решали вопрос досрочного возврата депозитов только в отдельных случаях, когда речь шла о форс-мажоре или личных обоснованных обращениях.

— Когда вы рассчитываете вывести банк на уровень, который был до кризиса, по объему вкладов (депозитов) физических и юридических лиц, по кредитному портфелю? Ведь между этими показателями прямая и непосредственная связь, не так ли?

— Я бы сказал несколько иначе. По вкладам ситуация сегодня является более прогнозированной. К счастью, банковской системе и нам, банкирам, удалось несколько стабилизировать ситуацию. К тому же вкладчики разглядели основания для этого, заложенные действиями Нацбанка, стабилизировавшего курс гривни. В Украине восстановлено уже 2,5 миллиарда гривен на вкладах, хотя отток этого года все еще составляет 22 миллиарда. Последние два месяца уже дали плюс, то есть превышение притока над оттоком. В нашем банке пропорция несколько лучше, чем по системе, причем к нам возвращаются не только вклады частных лиц, но и корпоративных клиентов. Тенденция положительная, и это дает нам возможность спрогнозировать, что к концу года мы восстановим потери.

Ситуация с кредитным портфелем менее привлекательна. Такие его составляющие, как кредиты малому бизнесу и крупным корпорациям, можно сказать, “худеют”. Для восстановления потребуется год, а может быть, и два. Но мы то понимаем, что так будет не вечно. Рынки сбыта отечественных предприятий должны подняться, и тогда все поменяется. Однако для восстановления кредитования потребуется больше времени, чем на реанимацию рынка депозитов.

— А как быть предприятиям без кредитования? Что бы вы им могли посоветовать? Они же задохнутся без кредитов...

— Согласен. Но эти трудности не вечны. У банков постепенно возникает соответствующий ресурс, потому что вклады восстанавливаются. Так что денег в экономике со временем будет если и не много, то все больше и больше. Однако внутреннего ресурса банков для кредитования может и не хватить, потому что финансовые организации занимали деньги на Западе, и значительная часть кредитного портфеля в иностранной валюте. Сегодня идти по такому пути не получается, потому что в стране тяжелая макроэкономическая ситуация, да и политической стабильности тоже нет. А приток вкладов вряд ли компенсирует отток международных заимствований.

— Что можно сделать?

— Нужно восстановить рейтинг Украины как перспективной экономики и дождаться, чтобы и на Западе, где свои и немалые проблемы, также началась стабилизация. Так что задача восстановления кредитной поддержки предприятий и организаций актуальна не только для банков, но и для всех ведомств, ответственных за макроэкономические показатели в стране.

— Перед предприятиями как бы двойная проблема. С одной стороны, там, где они могут взять кредит, он очень дорогой. А с другой — его можно и по этой цене получить далеко не везде. Многие банки просто не дают ни на каких условиях. Что бы вы посоветовали предприятиям? Это же ваши клиенты...

— Любой банк гордится историей своих отношений с партнерами. В частности, и у нас есть предприятия с высочайшей деловой репутацией. И мы ими очень дорожим. А поэтому кредитуем, но, конечно же, в тех минимальных суммах, которые определены нынешней ситуацией. Тем более, если это компании, с которыми нас связывает давнее сотрудничество — с ними мы при всех условиях будем работать и дальше. Но мы должны быть реалистами. Поэтому совет банкира, лишенный эмоций и основанный на трезвом расчете, может касаться только того, на какие объемы кредитования сегодня можно рассчитывать, а на какие — нельзя. И если предприятия будут, как говориться, “протягивать ножки по одежке” и не будут строить маниловских планов, то это убережет их от резких срывов и даст возможность достойно пережить трудное время. Я думаю, что наши клиенты сумеют откорректировать свой бизнес в соответствии с возможностями рынка кредитов. К сожалению, рынок капитала сегодня бесперспективен. И в следующем году, как предсказывают аналитики, он также будет проблематичным. Если мы не сделаем уроков из кризиса и останемся в плену иллюзий, то количество угроз будет куда больше, чем в том случае, если сумеем “сжаться” на какой-то период.

О СОЦИАЛЬНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

— Что вы понимаете под социальной ответственностью банка? Может ли он выступать спонсором каких-то интересных проектов в это кризисное время?

— В понятие “социальная ответственность” я вкладываю куда больший смысл, чем это зачастую делается, когда такую ответственность отождествляют исключительно со спонсорством или меценатством. Социальная ответственность, которую мы на себе берем, в первую очередь, определяется тем, что наша организация является активным членом общества. Как крупный банк, мы видим социальную ответственность в том, развитию каких направлений экономики способствуем. У нас есть перечень отраслей, которые мы принципиально не кредитуем. Даже в том случае, если профессионально выполненный бизнес-план сулит нам хорошие и быстрые доходы по кредиту, мы не дадим денег предприятию, которое будет загрязнять окружающую среду. В этом наша социальная ответственность и ее весомость ничуть не меньше, скажем, спонсорства или меценатства. Как и вся группа Райффайзен Интернациональ, мы добровольно взяли на себя такие ограничения. Я лично ими горжусь, несмотря на определенные финансовые потери.

Кроме того, банк выбирает приоритеты для финансирования тех или иных отраслей или, к примеру, развития малого бизнеса. Наш правильный выбор — это также социальная ответственность. Потому что он может влиять на развитие среднего класса, являющегося, как известно, своеобразным якорем стабильности для любого общества. Как сказал глава наблюдательного совета нашего банка господин Герберт Степич, мы пришли в Украину, имея долгосрочную стратегию, и даже временные потери, связанные с кризисом, не могут поменять наш долгосрочный ориентир. Следовательно, наш банк считает себя ответственным за развитие украинского общества в тех сферах, где он является активным игроком.

— Именно этим определяется и концепция благотворительного фонда, который создал господин Степич для стран Центральной и Восточной Европы?

— Безусловно. Фонд реализует также и проекты по Украине. Наши акционеры, работающие на 17 рынках Европы, отмечают важность для них Украины и стремятся положительно влиять на социально-экономические процессы в нашей стране. Поэтому, кроме бизнес-проектов, они вместе с нами занимаются еще и социальными проектами, спонсорством и меценатством, оказывают помощь детским домам. У них для этого свой бюджет, который мы, как банк, также поддерживаем.

О БАНКОВСКОЙ СИСТЕМЕ

— Давайте поговорим об украинской банковской системе. Возобновилось ли доверие внутри нее и появились ли уже межбанковские кредиты?

— Могу утверждать, что внутри банковской системы нашей страны доверие сохранилось. Правда, участники рынка реально снизили свои лимиты на взаимное кредитование. Но не потому, что нет доверия, а в связи с нынешним финансовым состоянием. Это всего лишь результат трезвого расчета и справедливых оценок.

— Но был же ряд банков, которым просто нельзя было доверять.

— Доверие в банковском деле — это не какая-то эмоциональная субстанция. В финансовой среде оно появляется лишь вслед за положительными сигналами и финансовыми показателями, подтверждающими, что деньги не пропадут, вернутся. Так что уровень лимитов на межбанке был снижен, количество сделок сокращено. Естественно, при этом можно говорить и о каком-то падении доверия, но я бы это слово употреблял очень осторожно, поскольку оно имеет сильную эмоциональную окраску.

— В банковской среде доверие основывается на реальной информации?

— А кто может поручиться, что он ею в полной мере владеет? Возьмите крупнейших аналитиков. Кто из них сегодня способен дать оценку реальной ситуации? Никто из них не скажет, когда окончится кризис — через полгода или через пару лет. Информация к размышлению есть, но слишком много факторов, которые находятся за пределами финансовых показателей. Они оказались несовершенными. Очень сильно влияет психологический фактор. Однако на межбанке в области психологии все обстояло нормально, доверие сохранялось и сохранилось. Сейчас ситуация там улучшилась, потому что банки с иностранным капиталом, благодаря материнским структурам, в период кризиса увеличили свой капитал на миллиард долларов, а Нацбанк стабилизировал курс национальной валюты. А еще растет ликвидность, поскольку в банки возвращаются вкладчики. Так что межбанк, я бы сказал, сейчас оживает. Но его перспективы пока еще неустойчивы, потому что непонятна перспектива ряда банков, где работает или вводится государственная администрация. Мы поймем, насколько она эффективна, лишь через 4-5 месяцев. С проблемами Проминвестбанка, к счастью, справиться удалось, что подало хороший сигнал. А если бы он был плохой, то это оказало бы опасное влияние на психологический настрой рынка.

Теперь нам предстоит еще понять, будет ли эффективной рекапитализация. Поскольку этот процесс сильно затянули... И мы пока не знаем, насколько управляемы проблемные банки. Поэтому межбанковские кредиты и вообще активность участников этого рынка сейчас несколько ограничена. Все проявляют осторожность.

— Какое влияние оказывают на банковскую систему государственные банки? С одной стороны, они выглядят эдакими монополистами, поскольку получают определенные преференции, а с другой — их заставляют проводить довольно рискованные операции, скажем, кредитовать “Нафтогаз Украины”. Не угрожает ли это всей системе?

— Два государственных банка по своим размерам, активам, пассивам — это очень важные для страны институты. И нельзя допустить осложнения их финансового состояния. И, я думаю, оснований для беспокойства по их поводу нет. У них очень хорошая репутация, квалифицированный менеджмент и с точки зрения управляемости эти структуры скорее являются факторами стабилизации. Достаточно посмотреть на вклады: в них они идут заметно активнее, чем в большую часть остальной, негосударственной банковской системы. А вкладчик — это своеобразная лакмусовая бумажка, он реагирует очень быстро и профессионально. Если он куда-то идет, значит, там происходят правильные процессы.

Что касается кредитов, которые выдаются этими банками государственным компаниям, то я не знаю параметров этих сделок и потому не могу их комментировать. Но с точки зрения стабильности финансов и ликвидности претензий к ним не может быть. Повторяю: они — факторы стабильности банковской системы, а не ее дестабилизации.

— А как скажется на системе затянувшийся, по вашим словам, процесс рекапитализации украинских банков? Не нарушит ли в данном случае “доктор-государство” священный принцип не навреди? Почему капитал получают только три банка, тогда как проблемы имеются, по меньшей мере, у пятидесяти? Не считаете ли вы, что помощь государства должна бы распределяться более прозрачно?

— Я стараюсь “заземлять” свои оценки. Для рекапитализации того количества банков, которые на самом деле в этом нуждаются, нет соответствующего ресурса. Ожидать, что все проблемные банки получат поддержку государства, было бы несбыточной иллюзией даже для богатой страны. Даже в США далеко не все банки могут на это рассчитывать. Там один банк получил помощь государства, а другой — нет. Была сделана объективная оценка, которой и руководствовались, да еще сыграло роль отсутствие ресурса. Думаю, у нас также не будет субъективной избирательности. Тем не менее ряду банков для восстановления своих финансов придется искать другие решения — присоединяться к кому-то или прибегнуть к профессиональному честному банкротству, что, правда, не должно стать проблемой для вкладчиков. Потому что банкротство — это всего лишь раздача долгов предприятием, которое прекращает существование. Тем не менее, я оптимист и считаю, что Проминвестбанк подал банковской системе хороший пример. Нужно искать новых инвесторов, причем не торговаться, а принимать ту цену, которую дают. Конечно, собственники таких банков понесут существенные потери. Но их не сравнить с теми, которые будут в случае банкротства. Другой путь — это объединение, консолидация, слияние или поглощение. Это более сложно технологически, но возможно.

— В связи с падением производства в стране замедлилась инфляция. Как следствие — Нацбанк снизил учетную ставку. Вы приветствуете такое решение? Если деньги в стране подешевеют, то экономика получит шанс?

— Я бы это приветствовал. Но нужно также понимать, что, снижая ставку, в других странах ее не воспринимают как единственный инструмент, обеспечивающий повышение финансовой активности рынка. Посмотрите на антикризисные меры, которые продвигает президент США Барак Обама. В его стране снижают не только ставку, но и налоги, повышая таким образом деловую активность бизнеса. Ставка там выступает своеобразным “венцом” ансамбля антикризисных мер. Но если кто-то ожидает, что этот единственный используемый инструмент приведет к чуду, и сразу же подешевеют все кредиты, то он глубоко ошибается. Только комплексные и гармоничные меры в области кредитной и одновременно фискальной политики смогут обеспечить необходимый результат. Поэтому я бы не ожидал от снижения учетной ставки НБУ какого-то разительного эффекта. Но, безусловно, я приветствовал бы такой шаг при одновременных изменениях в фискальной политике. И тогда бы можно было говорить о новом шансе для нашей экономики.

— Есть ли у вас прогноз для украинской банковской системы? Когда в ней закончится кризис? Не тогда ли, когда активно пойдет процесс слияний и поглощений? И что для этого, по вашему мнению, могло бы и обязано сделать государство?

— Я думаю, что кризис закончится тогда, когда экономика адаптируется к новой реальности и когда всеми будут восприняты уроки кризиса. А они, к примеру, состоят в том, что не было у нас оснований для массовой ипотеки, а теперь также нет оснований для ее возрождения. Этот рынок был у нас сильно перегрет. Мы должны переоценить свою экономику, все бизнес-планы. У нас банковская система развивалась невиданными темпами — 70% ежегодно. Это явный перебор, который долго держаться не может. 6-7% — это нормальный темп. Кто-то может сказать, что это еще кризис. Но на самом деле это и есть та новая реальность, которую нам нужно понять и принять. Повторяю, кризис закончится тогда, когда большая часть участников рынка воспримут новые условия как новую реальность, а не как временный откат назад, и начнут работать в обычном режиме. А в отношении поглощений и слияний, мне так кажется, следует понять, что всегда было очень дорого быть универсальным банком. И большая часть наших банков не выдерживает сейчас и не выдержит в будущем этой гонки за универсальностью. Так что впереди у нас, я думаю, не столько поглощения и, как следствие, уменьшение количества банков, а специализация этих учреждений, когда каждый из них будет искать и находить собственную нишу на рынке. Такой совет дает нам кризис. Потому что на самом деле такое количество универсальных банков для одной экономики — это очень много. И государство должно бы повлиять на этот процесс, упреждая большие потери. Мой прогноз для банковской системы в том, что она будет двигаться в сторону большей консолидации, централизации и, главное, специализации, а дистанция между большими и малыми банками будет существенно больше, чем сейчас. Клиенты от этого только выиграют, потому что одновременно будет расти надежность банковской системы и качество обслуживания. Есть такое английское высказывание flight to quality (полет к качеству). Его будут совершать украинцы, выбирая для себя лучший банк.

— И последний вопрос. Вы даете это интервью сразу же после он-лайн-конференции, в ходе которой общались с работниками всех ваших многочисленных филиалов и отделений. Какой вопрос вам больше всего понравился и как вы на него ответили?

— Меня задел “за живое” такой вопрос. Сотрудники одной бизнес-вертикали утверждали, что за последние несколько лет создали сплоченный сильный профессиональный коллектив и недоумевали: зачем нужно проводить реорганизацию, мол, опять кого-то при этом потеряем. Я ответил следующим образом: реорганизация в нашем банке — перманентный процесс, и она должна пройти и в вашем отделении. Но если вы сильные, то обязаны понимать, что любая реорганизация делает вас еще сильнее, поскольку приходится реагировать на ее вызовы, а они тренируют и сплачивают команду. Избегать вызовов не стоит, потому что в это время вы не получаете никаких уроков, не совершенствуетесь. И пришлось дать совет: даже в том случае, если вызовов нет, ищите их или провоцируйте и реализуйтесь в противостоянии с ними. В условиях конкуренции это — безальтернативный выбор.

Виталий КНЯЖАНСКИЙ