Постоянные заявления Государственного департамента США, которые можно обобщить формулой “Америка не потерпит российской агрессии в Украине”, вызывают двойственное чувство.
Дело в том, что пока мы не увидим эффекта новых санкций (так, некоторые западные компании выскальзывают из-под ограничительного режима, переквалифицируя разработку сланцевых пород в России в “добычу известняка”), в форме арестов или заморозки активов, в искренность усилий нынешнего Вашингтона по защите Украины будет все еще сложно поверить.
Внутренняя слабость
Во-первых, такие заявления выдавала время от времени и предыдущая администрация, и ее Госдеп. Они материализовались, по крайней мере, в форме кредитных гарантий. Но в целом “устрашение” не слишком работало — давно известно, что сформированная из мафиози российская власть к словам относится без какой-либо серьезности (если речь не идет о гей-скандале в Чечне). В 2014 году визит тогдашнего швейцарского президента Дидье Буркхальтера в Москву оказался в разы эффективнее дипломатических заявлений. Суть его переговоров с Путиным до сих пор покрыта завесой тайны.
Во-вторых, условно “трампистская” часть американского правительства продолжает вести себя так, что это вызывает подозрения в “гибридности” проводимой ею линии: так, Госдеп не устает повторять, что даже оборонительного оружия Украине не передавал, но “такой вариант находится на столе” (в этой фразе все время будто не достает слова “все еще”).
Можно, конечно, расценивать эти и другие невнятные, или ориентированные на возобновление диалога формулировки как маккиавелизм, коварство, игру в “доброго” и “злого” полицейского, но скорее всего, они вызваны стремлением как-то совместить национальные интересы США с интересами самого Дональда Трампа, месяцами напролет расхваливавшего Путина.
Между тем, за дымовой завесой разнообразных внешнеполитических действий (а ведь Трамп вообще не хотел проводить активную внешнюю политику — но, как и все его предшественники, по-видимому, обнаружил, что это почти идеальное отвлечение внимания от вызовов политики внутренней), ситуация вокруг Белого Дома продолжает деградировать.
Специальный прокурор Мюллер начал подбирать коллегию присяжных для “большого жюри”, которое, помимо прочего, отличается от обычного суда тем, что, солгавший перед ним может отправиться в тюрьму по “упрощенной процедуре”. Вряд ли Мюллер пытается таким образом кого-то запугать, он просто неспешно делает свою работу, действуя строго по закону. А стилистика Трампа и его части правительства — это волюнтаризм, на закон эти люди смотрят специфически, как на нечто, что можно использовать в политических манипуляциях. Параллельно на свет божий извлекается множество историй о постсоветской мафии, которая массово вовлекала в свои схемы по отмыванию денег американских предпринимателей с гибкими этическими принципами. Это означает, что — несмотря на опору на военных — президентство Трампа продолжит оставаться слабым и конфликтным. Ведь тот же закон о новых санкциях родился отнюдь не в недрах этого президентства.
И на внешней политике эта внутренняя слабость продолжает отражаться.
Внешние следствия
Так, позиция США не выглядит решительной по отношению к опасному хулиганству Северной Кореи.
В связи с проблемой КНДР, но и в гораздо более широком контексте — совершенно неясно, как будут дальше развиваться американо-китайские отношения. Понятно, что ряд советников, чье мышление более подчинено некоторой “сверхценной” идее, нежели экспертизе, подталкивают Трампа к торговой войне с Китаем. Как видится из сегодняшнего дня, американские по происхождению транснациональные корпорации, просто перенесут свой “вес” в Поднебесную. Ведь протекционизм сегодня или не работает, или работает плохо — поэтому внешнеэкономическую политику администрации Трампа окружает аура несерьезности.
Аплодируя, по крайней мере, в недавнем прошлом, раскольническим процессам в ЕС (не с подачи ли Москвы?), Вашингтон не смог пока предложить ничего стоящего Великобритании — при этом сам ЕС заключил исторические соглашения с Канадой и Японией.
Очевидным образом, риторика и некоторые тактические действия Белого Дома вносят нестабильность в функционирование НАФТА.
Никакой отчетливой деятельности США не проводят и в Венесуэле, ограничившись мелкими личными санкциями и предупреждениями.
В Восточной Европе тоже существует впечатление о двойственности поведения Трампа — в Польше он говорит то, что дОлжно, “правильные слова”, но думает ли он так на самом деле? В ходе своего очередного турне, в этот раз фактически по границам НАТО, вице-президент Майк Пенс выглядел гораздо естественнее в роли американского консерватора-ястреба. Трудно было не заметить, что с существованием НАТО, необходимостью его финансирования и усиления хотя бы на нынешнем уровне Трампу пришлось просто смириться.
Наконец, в Сирии и Ираке война прошла точку перелома, ИГ явно добивают — но что дальше, каким образом США намерены утвердить там свои интересы, если всю работу сделали курды, иракские шииты, турки и наемная (в том числе и из России) армия Асада? Которые, между прочим, и в Мосуле, и в Ракке устроили резню суннитского населения, что неизбежно усилит позиции ИГ как транснациональной террористической сети, а также в качестве партизан “на земле”, пусть сам государственный проект и разгромлен. Как вообще сообразуется сотрудничество США с иракскими шиитами и враждебность по отношению к шиитскому Ирану? Ведь и те, и другие стремятся уничтожить Израиль, а иракские шииты в 2000-х нередко служили закваской антиамериканских мятежей? При этом франшиза ИГ удачно запущена на Филиппинах, вновь обостряется конфликт в Афганистане, где прямо участвуют американские военные, а Россия при этом поставляет оружие талибам.
Если при Обаме все же существовала внешнеполитическая стратегия (возможно, спорная), которую можно обобщить как “ограниченную”, “далекую” гегемонию, некую малобюджетную однополярность США с коллективной ответственностью Запада, то у Белого Дома Трампа такая стратегия просто отсутствует. Если, конечно, не считать таковой стратегией хаотические попытки решить все вопросы сразу. Например, браться за новую проблему, не решив старую, уходить от ответов и вдруг возвращаться к Совбезу ООН, давно утратившему функциональность, что признают и сами идеологи трамповских палеоконсерваторов.
Насколько вообще способна такая развинченная (не так важно — умышленно, или нет) администрация воплощать политику санкций? Из вышесказанного следует, что такой вопрос правомерен, и наиболее очевидный ответ на него вселяет тревогу.
Оптимизм уместен
К счастью, существуют четыре внушающих оптимизм обстоятельства.
Во-первых, ключевое ведомство по имплементации санкций (и так было всегда) — это все же не Овальный кабинет, а Министерство финансов. В своей деятельности оно остается максимально автономным и пережило избирательную кампанию, которая все никак не может завершиться (как минимум в сознании самого президента США) без особых потрясений. Минфин, которым руководит человек системы Стивен Мнучин, проведший в стенах “ГолдманСакс” целых 17 лет, принимает решения тихо и в рутинной манере. Вероятно, так будет и дальше, поскольку Минюст сегодня является, по множеству причин, слабым звеном (те же российские “бизнесмены” Кацывы, чьи интересы представляет в Вашингтоне попавшая в переплет Наталья Весельницкая, при прокуроре Сешенсе заключили мировое соглашение с американскими властями).
Во-вторых, приход на главную позицию в Белом Доме генерала Джона Келли (и, возможно, некоторое отступление Дональда Трампа от стремления работать своим собственным главой администрации) мгновенно сформировал альянс между ним и советником по национальной безопасности Гербертом Макмастером, ранее служившим единственным внепартийным голосом разума в Белом Доме. Санкции протии России полностью удовлетворяют интересам Пентагона и военно-промышленного комплекса, и армейские выдвиженцы вряд ли пустят этот процесс на самотек. В том числе и потому, что в отличие от мажоров из нью-йоркского бизнеса обладают более устойчивой этикой.
В-третьих, долгосрочным интересом США является выдавливание России с европейского энергетического рынка. Евросоюз принял решение о создании единого рынка, где не будет национальных различий: все рынки будут соединены в единую инфраструктуру, будут функционировать по единым правилам. Пока этот рынок не создан в полной мере, но движение в этом направлении ведется, и эта цель рано или поздно должна быть достигнута. По причинам личной заинтересованности некоторые европейские политики, выступая лоббистами местных филиалов “Газпрома”, хотели бы деполитизировать вопрос происхождения газа. Но на другой чаше весов — антигерманская паранойя Трампа, подозревающего немцев в демпинге на американском автомобильном рынке (в частности, поэтому в американских СМИ стали подсвечиваться сообщения о строительстве японскими компаниями новых автозаводов в США). Полезно, что эти две линии переплетаются между собой.
Наконец, в-четвертых, решение о комплексных санкциях — это чуть ли не единственный за много лет принятый при сотрудничестве обеих партий закон, существенно расширивший полномочия самих законодателей. И он становится для конгрессменов и сенаторов “священной коровой”. Они будут пристально следить за режимом кормления и выгулом этой “коровы” — за тем, как положения закона воплощаются в жизнь и где можно наступить чиновникам на хвост.
Таким образом, травматические эффекты исторического периода, через который проходят США, будут смазаны. Хотя и нет сомнений в том, что там, где президент Трамп сможет отвести удар от своих бывших и нынешних российских знакомцев, он будет пытаться это делать. Ложно ли это понятое понятие о дружбе или боязнь дискредитации — пока непонятно. В конце концов, этот вопрос прояснит специальное расследование Мюллера.
