Внутренние трансформации и внешние угрозы

Вступление в НАТО в течение последних месяцев стало теперь чуть ли не самой обговариваемой темой. Однако внимание сосредоточено на внешних, или пропагандистских аспектах. Много говорится о таких далеко не безусловных или непрямых позитивах, как рост инвестиций. Однако почти отсутствует обсуждение проблем НАТО в контексте национальной безопасности, усовершенствовать управление которой, в конечном счете, и призвано вступление в Североатлантический альянс. Именно это и определило тему статьи.

В мировом политическом мнении существует два подхода к национальной безопасности. В пределах первого, реалистического, Ганс Моргентау определил национальную безопасность как неприкосновенность (integrity) территории и институтов государства с соответствующим акцентом на военную и политическую безопасность, которые входят в традиционное понимание предмета национальной безопасности. Второй подход — Human security, развивался в пределах, в первую очередь, идеалистических теорий. Его отличием стало рассмотрение не только военных и политических, но и экономических, социальных, гуманитарных, экологических проблем.

Украинский законодатель, исходя из второго, более широкого подхода, в течение 16 лет независимости сформировал мощную правовую базу политики национальной безопасности. Это, в первую очередь, 17 статья Конституции, которую, не предлагается менять ни в одном из конституционных проектов. Конституционные предписания развила Концепция национальной безопасности 1997 года и принятый ей на замену Закон “Об основах национальной безопасности Украины” 2003 года, который определил субъекты политики национальной безопасности, национальные интересы, основные угрозы и тому подобное. Законами “О Совете национальной безопасности и обороне Украины”, “Об обороне Украины”, “О Службе Безопасности Украины”, “О разведывательных органах”, “О Службе внешней разведки Украины” и другими нормировано функционирование сектора безопасности. Ряд законов регулирует отдельные направления деятельности в сфере национальной безопасности.

Президент Украины принял в январе 2007 года “Стратегию национальной безопасности Украины”, ввел в действие в течение 12 лет более 100 решений РНБО, принял огромное количество актов, которые урегулировали определенные конкретные моменты, включая назначение руководства военных формирований. Немало решений приняло и правительство.

Эти документы охватывают очень широкую проблематику, в которой выделяют восемь основных сфер. Безусловно, очевидна важность экологических, социальных, экономических, гуманитарных проблем, но на этом фоне кое- где теряются проблемы внешней и внутренней политической и военной безопасности. К тому же добавились и сложности перевода с английского языка, когда рядом с воспроизведением понятия national security как “национальная безопасность” продолжили использовать понятие “государственная безопасность”, которая имеет еще советские корни. Далее речь идет о тех традиционных проблемах безопасности, которыми занимаются дипломаты, военные, разведчики и контрразведчики.

Законодательства, Стратегия национальной безопасности определяют ряд угроз и вызовов национальной безопасности Украины, которые, обостряя и упрощая, происходят из двух основных источников — во-первых, состояния украинского истеблишмента в целом, и политического класса в частности, и во-вторых — проблемы Российской Федерации, не России как страны с огромной и более богатой историей, которая оказала на Украину исключительное влияние, а как современного государства и его истеблишмента.

Сейчас развитие Украины определяется ходом двух основных процессов. Во-первых, продолжаются трансформации общественного строя, изменения того, что определялось на Западе как коммунизм или реальный социализм. На самом деле, речь идет о ряде трансформаций, в частности, экономических, политических отношений (политического и государственного режимов), правовой системы, общественных институтов, происхождения гражданского общества, выход его из-под тени государства (советское государство даже в теории не допускало существования независимого гражданского общества).

Во-вторых, это процесс обретения независимости, становление Украины как самостоятельного, независимого и автономного государства, т.е. постимперский, постколониальный транзит. Каждый из этих направлений заслуживает отдельного разговора.

Проблема внутренних трансформаций это, в первую очередь, проблема украинского истеблишмента. Известно, как элита выполняет свои функции, так и функционирует государство. То, что украинский истеблишмент нынче не в состоянии качественно выполнять общегражданские функции, стало широкой темой общественной дискуссии. Более того, немного преувеличивая, украинский истеблишмент сейчас живет в искусственно созданном мире, признаками которого являются безнаказанность, возможность для избранных действовать вне любых моральных или этических правил, а нередко и вне правовых норм, но вопиющее отсутствие самодисциплины. Хотя, как известно еще из римских времен, настоящая элита начинается с самоограничения.

Здесь и далее под элитой понимаем группу людей, которые, осознавая национальные интересы страны, ее политическое, экономическое, географическое положение, оказывают существенное воздействие на формирование внутреннего и внешнего политического курса, фактически выстраивают его.

Безусловно, эти люди должны быть высокообразованными, разносторонне подготовленными, иметь гибкое мышление, и самое главное, высокое чувство ответственности перед страной. Элита должна ощущать вызовы истории, уметь на них реагировать и находить адекватные ответы. И еще одно — это люди, которые думают не только о сегодняшнем дне, а самое главное — о будущем.

Как уже отмечалось, за все годы независимости с такой элитой у нас огромный дефицит. В чем причина этой проблемы? Дело не только в морали и других проблемах, хотя в них также, а в особенностях мировой ситуации. Показательным является замечание Дж. Арриги, который в исследовании о долгом XX столетии приводит пример итальянских элит времен Возрождения, которые вместо инвестирования в производство, в торговые экспедиции, создание или воссоздание капитала инвестировали в сокровища. Такое поведение находит объяснение в общеэкономической ситуации, в частности, в особенностях тогдашнего общемирового распределения труда и политических рисков.

Сейчас, как в ренессансной Италии, ситуация вынуждает украинские элиты накапливать сокровища, ликвидные вещи, что, в свою очередь, наслаивается на проблему ценностных ориентаций истеблишмента, его так называемой внеидеологичности и прагматичности, а также низкой общей культуры.

Кто же сейчас составляет украинский истеблишмент? Не особо рассуждая об ответственности перед историей и украинским народом, к элите смело относят себя практически все депутаты Верховной Рады независимой Украины всех созывов. Бесконечные смены караула в Кабинете Министров, члены которого не успевают физически расположиться в своих креслах, привели к более осторожному отношению в осознании себя как элиты со стороны должностных лиц. К элите зачисляют себя отдельные представители серьезного бизнеса, практически все звезды шоу-бизнеса и поп-культуры, иногда спорта, но и такая достаточно активная сущность на политическом горизонте — телеполитологи.

Основными общими чертами этой разношерстной команды являются:

— достигнутые материальные блага, и понятно, основная цель — деньги, еще деньги, еще больше денег;

— стремление использовать эти деньги для прихода в политике, чтобы конвертировать этот приход на власть;

— абсолютное непонимание, а отсюда агрессивное непринятие того, что называется свободой, справедливостью и национальными интересами.

Украинскую элиту преимущественно составляют люди, которые в начале 90-х годов смогли либо легализировать теневые капиталы, либо конвертировать власть и связи в такой капитал, либо участвовать в отмывании серых или черных денег. Принципиальную роль сыграла предельная слабость, почти отсутствие в советской Украине контрэлит, истребленных за 70 коммунистических лет, а следовательно непричастность к новому истеблишменту несоветских сил. Особенности генезиса прослойки хозяев способствуют непродуктивному характеру капитала.

Но, не все так плохо в нашем доме. Особое значение приобретают нынешние стремления большого бизнеса, объем владений которого вынуждает искать возможности встраивания в глобальные экономические структуры. Играя в глобальную игру, большой бизнес вынужден соревноваться по тем правилам, которые действуют в ней.

Второй источник угроз национальной безопасности — проблемы России, российского государства. Суверенитет и независимость в Украине есть. Однако, существует третья составляющая в этом списке понятий — автономия. Украина сейчас не является автономной ни в экономическом, ни в политическом, ни в культурном, ни в большинстве других смыслов. Она остается в пределах старого, постсоветского пространства, в котором транслируются соответствующие модели и ценности.

Проблема для Украины не в России как такой, а в русской элите, которая производит, на наш взгляд, гибельные для будущего рецепты. Речь идет об авторитарном укладе общества и государства, великодержавных амбициях, традициях подданства, сплочении и мобилизации населения вокруг проимперских идей, ограничении конкуренции, в том числе и в информационном пространстве и тому подобное. Возможно, эти рецепты сейчас и пригодны для России, которая имеет огромную ресурсную подушку, хотя скорее всего, за несколько лет и там ошибки дадут о себе знать, но эти рецепты убийственны для Украины уже в ближайшем будущем. В общем, эти вопросы намного глубже и интереснее раскрытые в работах русских ученых, в частности Л. Шевцовой и других.

Важным следствием двойной проблемы (слабости отечественного истеблишмента и проблем деколонизации) является прогрессирующая деградация государственных институтов Украины. Государство превращается в такую себе черепаху без панциря, с которой можно делать что угодно и снаружи, и внутри. Особенно опасно это в условиях интеграции Украины в современное глобальное конкурентное пространство.

Причина этой деградации, с одной стороны, слабость субъекта формирования государства, проблемы элиты, с другой стороны, — недостаточность традиций создания. На имперскую традицию, полученную в наследство от Российской империи и СССР, сложно опереться в строительстве независимой Украины, а национальная, вследствие столетий безгосударственной истории, к сожалению, доныне недостаточно мощная.

Определенная стабильность политической системы при Леониде Кучме существовала благодаря фактическому воссозданию советских схем управления. Он вдохнул жизнь в мертвые институты, превратив их в своеобразных зомби. Это позволило решить текущие проблемы, но не дало долгосрочного ответа на вызовы, которые стоят перед Украиной.

После того, как режим Кучмы закончил свое существование, продолжается распад этих институтов. Кстати, именно в этом объяснение проблемы коррупции, потому что структуры, которые разлагаются на составные части, априори не могут не быть коррумпированными. Коррупция в такой системе не исключение, а скорее способ выживания.

Описанная ситуация сложная, но не безнадежная. В течение 17 лет продолжаются поиски субъекта ускорения общественного развития. Говорили об олигархах, которые вынужденны навести порядок, о бюрократах, о чем уже речь шла, особенно после помаранчевой революции вспыхивали надежды на гражданское общество, средний класс.

Ныне средний класс уже является мощным игроком в Киеве и городах-миллионерах, но в регионах ситуация немного другая. За 10—15 лет при условии экономического роста, мощность среднего класса будет расти, и он будет превращаться в мощного игрока национального масштаба. Подобные процессы уже состоялись в Латинской Америке (Бразилия, Аргентина), однако этот путь занял около четырех бурных десятилетий, на которые пришлись и правления военных диктатур, и происхождение и упадок популистских движений.

Растет количество неформальных объединений которые вместе с позитивной функцией давления на государство и бизнес иногда приобретают радикальный характер. Речь идет о футбольных фанатах, антистроительных группах. С одной стороны, это достаточно позитивный процесс, процесс самоорганизации, может и очень противоречивый, а с другой — питательная среда для экстремистских структур, а следовательно и проявлений социального терроризма, который может создать опасную угрозу.

Поэтому необходимое ускорение этих превращений и создание каркаса, пояса безопасности на время, когда они будут происходить. И именно здесь может идти речь о вхождении в НАТО, не как цель государственной политики, а именно как инструмент политики национальной безопасности, который может улучшить условия для разрешения проблем, о которых речь шла выше.

Членство в НАТО как в военно-политическом союзе будет содействовать выходу из постимперского пространства и сохранению свободы действий на будущее, а с другой стороны, вступление в Альянс демократий может подтолкнуть к ускорению внутриполитических превращений. Речь идет, в первую очередь, об усвоении демократических ценностей, такой допинг для демократического общества и среднего класса.

Во-вторых, Украина в НАТО — это укрепление государственных институтов, в первую очередь, в сфере безопасности. Практически все ученые согласны, с тем что государство начинается с судов, полиции и армии. Усиление этих институтов позволит существенно ускорить развитие Украины. Кстати, усиление институтов является неотложным заданием и условием продвижения и для экономики.

В-третьих, вступление в НАТО — это принципиальный рост значимости государства в глобализированном мире, участие Украины в механизмах и процедурах принятия глобальных политических решений.

Возникает проблема условий евроатлантической интеграции. Безусловно, необходимо включаться в распределение труда, которое существует в Альянсе, но следует сохранять условия для полного цикла функционирования вооруженных сил и спецслужб. Новые члены НАТО интегрировались и строили армию и спецслужбы по модели бутика. Т.е. вместо полномасштабной армии или спецслужб, страны специализировались на одном узком направлении. Если такой подход абсолютно органичен для Чехии, которая специализируется на химзащите, или Румынии — на горных стрелках, или даже для Нидерландов с морской пехотой, то для Украины, как для достаточно большой страны, отказ от комплексного подхода к построению органов сектора безопасности может стать слишком неосторожным.

Евроатлантическая интеграция может и, по всей вероятности, будет сопровождаться ухудшением отношений с Россией. И дело здесь не в НАТО, не США, и не в ЕС, а именно в выходе Украины из постимперского пространства, а также в демонстрационном эффекте успешной демократической Украины для русского общества. Сейчас отсутствует эффективная система взаимоотношений между нашими соседними, безусловно, дружескими, но независимыми странами. Кое-кто говорит об отношениях Украины и России по модели США и Канады, но при этом часто забывают, что имперская Британия в течение второй половины XIX — начала XX века очень активно защищала интересы Канады от попыток подавления со стороны Вашингтона.

Рано или поздно проблемы налаживания эффективной системы взаимодействия с РФ следует решать Киеву, иначе ее решат без нас. Тогда наиболее вероятным сценарием станет превращение Украины в “социалистическую Польшу” 1950—1970 годов. Причем, речь будет идти об установлении прокремлевского авторитарного режима лет на десять, после чего вернемся к современному состоянию, но с отличием в очень принципиальном моменте. Украинское общество и элиты будут пронизаны глубокой антироссийскостью и ненавистью не к РФ, о чем речь идет сейчас, а к России как обществу и стране. А в этом, как и в любой другой фобии — форме психической болезни, ничего хорошего не для Украины, не для наших соседей нет.

Еще одна опасная и, к сожалению, реальная угроза связана с ростом украинского радикального этнонационализма, признаки чего уже появляются. Одним из возможных последствий реализации этой угрозы станет крест на демократии в Украине на ближайшие годы. И именно здесь следует говорить о позитивной роли НАТО как пояса безопасности.

Очень кратко остановимся на альтернативах политики евроатлантической интеграции. Собственно существует их три. Во-первых, это активно обсуждаемая европейская политика безопасности. Такая политика ЕС сейчас вполне комплиментарна в НАТО и фактически дополняет усилия Альянса в сфере мягкой силы, формирование институтов, послеконфликтной реконструкции и тому подобное, даже при постановке заданий этой политики пока речь не идет об угрозах военного характера. Таким образом, как отдельная альтернатива к вступлению в НАТО, Европейской политики безопасности не существует.

Второе направление — вступление в ОДКБ. Следует понять, что это присоединение к более слабому в политическом, экономическом и военном измерении союзу с безусловной доминантной РФ, возврат туда, откуда Украина вышла 17 лет назад, и что не менее важно, это также рецепция ценностей, но совсем других ценностей.

И третья альтернатива, которая сейчас активно обсуждается, это нейтралитет. Из меткого замечания украинского исследователя О. Богомолова, Украина ныне уже является нейтральной и внеблоковой. А следовательно, ее светлое нейтральное будущее имеем возможность наблюдать уже здесь и сейчас. И отсутствуют все основания надеяться на что-то другое, нежели нынешнее неопределенное состояние.

Каждая из нейтральных стран имеет свою модель и историю нейтралитета. Очень часто говорят о Швейцарии, но Украина — не Швейцария, не потому, что она расположена не в горном районе, а потому, что у нас отсутствует ресурс, в сохранении которого в нетронутом виде заинтересованы обе, оппонирующие друг другу, стороны. Напомним, что в случае Швейцарии речь шла о супернадежной банковской системе.

Наоборот, в украинских ресурсах заинтересованы как РФ, так и НАТО. И здесь следует вспомнить не Швейцарию, а Бельгию и Нидерланды, нейтралитет которых был международно-гарантированным, но они стали жертвами агрессора.

Нейтралитет Австрии после Второй мировой был обусловлен “немецким вопросом”. Известно, что при создании НАТО преследовались три цели: держать США в Европе, Россию вне Европы, а Германию под контролем. Присоединение Австрии к одному из блоков усиливало позиции Германии, а это воспринималось как опасность. И после двух попыток коммунистических путчей, в 1955 году был подписан Государственный договор, в котором речь шла о нейтралитете Австрии.

Случай Финляндии граничит с проблемой вооруженного нейтралитета. После зимней войны 1940 года, которая началась сразу после присоединения Хельсинки к конвенции Лиги наций об абсолютном нейтралитете, руководство СССР осознало, что цена присоединения Финляндии превысит все возможные дивиденды. Именно поэтому в течение 1950—1980 годов Кремлем осуществлялась политика финляндизации, использование скандинавской страны, как моста между блоками.

Обсуждая вопрос вооруженного нейтралитета для Украины, не следует забывать о материально- финансовой стороне проблемы. По предыдущим оценкам следует говорить об армии в 400—450 тысяч лиц, с современным вооружением, не стоит забывать о необходимости формирования мощной системы спецслужб, полиции, фактически полицийное государство, которое бы могло выдержать осаду со всех сторон, имея известную пестроту и потенциальные региональные проблемы.

И наконец, НАТО — это не ответ. Вступление в Альянс только создаст поле для позитивных возможностей, использовать которые должна Украина. И опыт взаимодействия с Альянсом, приобретенный, в частности при проведении оборонного обзора, комплексного обзора сектора безопасности, выполнении Целевых планов Украины-НАТО убедительно доказывает — мы можем воспользоваться этим шансом для ускорения реформ и гарантирования демократического общественного продвижения Украины.

Владимир ГОРБУЛИН

(академик НАН Украины)

Александр ЛИТВИНЕНКО

(доктор политических наук)