Железная воля

Ночная буря в Австрийскийх Альпах едва не погубила все дело. Погожим сентябрьским утром из Гаштайна выехали две машины. Вскоре они уткнулись в массу грязи и камней, сползших на дорогу с косогора. Пока рабочие расчищали шоссе, пассажиры с деланой невозмутимостью любова­лись окрестностями. Через три томи­тельных часа путь был свободен. Вместо того чтобы взять влево, к Бреннеру, машины повернули к гра­нице. На ночлег “туристы” останови­лись в швейцарской деревушке. Они думали, что спасены.

Один из богатейших людей Ев­ропы, с состоянием 200 млн марок, член партии национал-социалистов с 1931 года Фриц Тиссен выскользнул из Третьего рейха. Вместе с ним бе­жали жена, дочь с зятем и их малень­кий сын. Перед побегом Тиссен от­правил телеграмму второму человеку в рейхе, Герману Герингу. Единствен­ный из депутатов рейхстага, он про­тестовал против вторжения в Польшу, которое означало войну с Великоб­ританией и Францией. Геринг не от­ветил. 1 сентября 1939 года по радио сообщили, что вермахт начал боевые действия. “Кто не со мной, тот преда­тель, — заявил Адольф Гитлер. — И с ним будут обращаться как с предате­лем”.

Заслуги Тиссена перед режимом были огромны. Он поддерживал на­ционал-социалистов еще тогда, когда о бывшем капрале Адольфе Гитлере почти никто не знал. Но заслуги перед движением, и Тиссен это прекрасно знал, не были охранной грамотой ни для кого. Незадолго до побега Тиссен получил известие о гибели в Дахау своего племянника.

Тиссен бежал из Германии не только потому,что боялся концлагеря..Крах потерпело дело его жизни. Подписав пакт о ненападении со Сталиным, Гитлер заключил сделку с большевиками—злейшими врагами всего того, во что верил Тиссен. Вместо удара на Восток Германия вступила в войну с Западом, в которой, ни минуты не сомневался Тиссен, его страна была обречена.

Эмери Ревес искал встречи с Тиссеном с азартом охотника за сенсациями. Агентство Ревеса Cooperation Publishing торговало эксклюзивным товаром—статьями политических лидеров Старого и Нового Света по ак­туальным вопросам между­народных отношений. На Ревеса работали Уинстон Черчилль, президент Чехос­ловакии Эдвард Бенеш, французский премьер и ми­нистр иностранных дел Поль Рено. В 1939 году Ревес издал нашумевшие “Беседы с Гитлером” Германа Раушнинга. Похваляясь близким знакомством с фюрером, Раушнинг, порвавший с нацис­тами в 1936 году, описал Гитлера как психопата, одержимого идеей мирового господства. Эмигрант Тиссен стал бы отличным украшением кол­лекции.

Его разрыв с рейхом был полный и окончательный. Собственность Тиссена и его жены была конфиско­вана. Их лишили гражданства и объ­явили в международный розыск, после чего они перебрались из нейтральной Швейцарии в воюющую с рейхом Францию, подальше от гестапо.

После долгих уговоров через вы­сокопоставленных посредников (самым полезным оказался премьер Рено) Тиссен согласился принять Ре­веса в Париже. Тот ожидал увидеть “человека из стали” и был восхищен “очаровательным пожилым джент­льменом, необычайно остроумным, с потрясающим чувством юмора”.

Они быстро поладили. Ревес убедил бизнесмена в том, что правда о на­цистах приблизит их падение. Весной 1940 года Тиссен и Ревес обоснова­лись в Монте-Карло. Три недели, с утра до поздней ночи, Тиссен дикто­вал, перечитывал и правил свои мемуары. Порой он прерывал моно­логи, ударяя себя кулаком по лбу и восклицая: “Боже, какой же я был идиот!”

В самый разгар работы, 10 мая, “странная война” на Западе закончи­лась. Немецкая армия вторглась в Бельгию, Голландию и Люксембург. В считаные дни французская оборона была прорвана. Ревес, отлучившийся на несколько дней в Париж, потерял связь с Тиссеном. В апреле 1941 года появились сообщения, что Тиссен погиб в концлагере.

Тиссены были одним из самых влиятельных семейств в Рейнско-Вестфальском про­мышленном районе. Август Тиссен начал свое дело в 1867 году и через тридцать пять лет стоял во главе промышленной империи, объеди­нявшей электростанции, угольные шахты, сталелитейные и металлооб­рабатывающие заводы, на которых трудилось 27 000 человек. Один из пионеров вертикальной интеграции, он и на склоне лет, на пике могущес­тва, не изменял патриархальным привычкам молодости — обедал вместе с рабочими и лично вел дело­вую переписку. Рассказывали, что однажды он отказался явиться в имим­перский суд, сославшись на то, что у него нет подходящего костюма. В от­личие от большинства рурских кон­гломератов фирма Тиссенов остава­лась частной, ее акции не котирова­лись на бирже.

У Августа было трое сыновей. Сде­лать промышленника из старшего, Генриха, не удалось. Ему больше нра­вилось коллекционировать живо­пись. Из младшего, Августа, мог бы получиться серьезный бизнесмен, но он слишком любил перечить отцу. О завершении его предприниматель­ской карьеры рассказывают по-раз­ному. По одной версии, Август-старший расплатился по долгам сына с условием, что он больше не будет за­ниматься бизнесом. По другой, отец сам довел сына до банкротства, а тот в отместку поддержал забастовки на предприятиях семьи. Так единствен­ным претендентом на роль преемника остался Фриц, основательно освоив­ший горное и сталелитейное дело в технических школах Лондона, Льежа и Бер­лина.

Процветание фирмы закончилось вместе с мировой войной. Осе­нью 1918 года в Герма­нию пришла револю­ция. Кайзер отрекся от престола и бежал в Гол­ландию. Власть в Руре, где были сосредото­чены основные заводы Тиссенов, захватили со­веты рабочих и солдат­ских депутатов. В дека­бре 1918-го Фрица Тиссена и его 76-летнего отца арестовали рево­люционные рабочие. Фабрикантов доста­вили в Берлин, где их допрашивал начальник полиции, гроза буржу­азии и, по слухам, агент большевистской России Эмиль Эйхгорн. Тиссены ждали расстрела, но их почему-то отпустили. Призрак коммунизма бродил по Германии еще пять лет. У Фрица не оставалось сомнений: смуту сеют агитаторы с Востока. Чтобы спасти Германию, надо выполоть все ростки больше­визма.

Свой счет у Тиссена был не только к коммунистам. Победители навязали Германии невыполнимый Версаль­ский мир: ответственность за войну возлагалась на империю Гогенцоллернов, расплачиваться за которую пред­стояло учрежденной летом 1919 года Веймарской республике. Тиссены были категорически против того, чтобы Германия признавала себя аг­рессором, даже если отказ от подпи­сания договора повлечет за собой оккупацию. Но социал-демократы и католическая партия Центра, имевшие большинство в национальном собра­нии, скрепя сердце проголосовали за несправедливый, по мнению обще­ства, мир. Ревностные католики, Тис­сены вышли из партии Центра и всту­пили в Немецкую национальную на­родную партию, одну из будущих по­путчиц национал-социалистов.

В январе 1923 года, придравшись к несвоевременным поставкам телеграфных столбов в счет репараций, Франция и Бельгия ввели войска в Рур. Фриц Тиссен, к тому времени взявший управление компанией в свои руки, организовал сопротивле­ние оккупантам. Он отказался пос­тавлять во Францию уголь и вместе с другими рурскими промышленни­ками создал суд чести для коллабора­ционистов. Его арестовали и приго­ворили к штрафу в 500 000 франков. Тиссен был готов и к вооруженной борьбе, но правительство и генера­литет эту идею не поддержали. Так в списке врагов Тиссена к изменникам-коммунистам и пораженцам-социа­листам добавились беспощадные к побежденным французы. Франция воображает, заявил однажды Тиссен, будто обезоруженная и ограбленная Германия стерпит любое оскорбление. “В интересах европейского мира я верю, что французские заблуждения скоро будут развеяны!”

Левые и умеренные партии олицетворяли в глазах Тиссена саму Веймарскую республику—вечно колеб­лющуюся, дряблую, неспособную защитить интересы немцев. Но в октябре 1923 года забрезжила на­дежда. Тиссен встретил человека, способного покончить и с больше­виками, и с французским диктатом, и с беспомощной демократией. Один из героев войны, генерал Эрик Людендорф посоветовал Тиссену побы­вать на нескольких митингах с учас­тием молодого политика, выходца из Австрии Адольфа Гитлера. Тиссен был впечатлен. “Я оценил его ора­торский дар и умение вести за собой массы, — вспоминал Тиссен 17 лет спустя. — Но больше всего меня по­разил царивший на его собраниях порядок, почти военная дисциплина его сторонников”. Бизнесмен имел с Гитлером короткую личную беседу, из которой выяснилось, что у них много общего. Гитлер не признавал Версаль. И Тиссен тоже. Гитлер по­носил марксистов. Тиссен не питал к ним ни малейшей симпатии. Гитлер всей душой стремился к разгрому Веймарского режима. Тиссен тоже не видел у демократической Герма­нии никакого будущего.

Через несколько дней после встречи Тиссен передал Гитлеру через Людендорфа 100 000 марок. Лидеру национал-социалистов деньги были нужны на большой проект. 8 ноября на митинге в “Бюргербройкеллере”, большом пивном баре в Мюнхене, Гитлер объявил, что баварское и бер­линское правительство низложены. Присутствовавшие в зале члены ба­варского кабинета были взяты под арест, но в суматохе сумели усколь­знуть. К утру стало ясно, что экспромт с национальной революцией провалился, однако Гитлер все равно вывел своих сторонников на воору­женную демонстрацию. Полиция легко ее разогнала. 14 демонстрантов были убиты. Геринг был ранен в бедро. Фюрер бежал с поля боя, но вскоре его арестовали. НСДАП за­претили, а Гитлеру дали срок.

На время пути Тиссена и нацистов разошлись. После подавления мюн­хенского путча и свержения комму­нистических правительств в Тюрин­гии и Саксонии политическая ста­бильность была восстановлена. Де­нежная реформа позволила Рейхсбанку покончить с гиперинф­ляцией. Ожило производство. В 1927 году благосостояние немцев превы­сило довоенный уровень. Демонтаж демократической системы, казалось, был снят с повестки дня —жизнь на­лаживалась.

У Тиссена между тем было полно своих забот. В 1926 году Thyssen-Gruppe слилась с пятью другими горно-металлур­гическими компаниями, образовав стальной кар­тель Vereinigte Stahlwerke. Мощности объединенной компании, имевшей гига­нтский по тем временам капитал 800 млн марок, позволяли добывать 37 млн т угля в год, произво­дить по 9 млн т кокса и чугуна, выплавлять 15 млн т стали. На пред­приятиях картеля было занято почти 300 000 чело­век. Тиссен стал крупней­шим частным акционером новой компании с 26% акций и возглавил ее на­блюдательный совет — в немецкой корпоративной иерархии этот пост был куда престижнее, чем должность гендиректора. Передышка оказалась короткой. В 1928 году си­туация стала ухудшаться: мировой экономический кризис обрушился на кон­тинентальную Европу раньше, чем на Соединен­ные Штаты. Обострились отношения промышленников с про­фсоюзами: осенью 1928 года стале­литейные компании Рура объявили грандиозный локаут, выставив за во­рота 250 000 рабочих. И хотя прави­тельство социал-демократов сумело довольно быстро уладить этот кон­фликт, по его престижу был нанесен серьезный удар. В политической сис­теме произошла резкая поляризация: социалисты и умеренные буржуазные партии теряли сторонников, усили­вались позиции радикальных наци­оналистов и коммунистов.

Поводом для возобновления кон­тактов между Тиссеном и нацистами стало очередное обострение темы репараций. По новому плану, согла­сованному с кредиторами Германии, ее обязательства перед союзниками были установлены на уровне 26 млрд. долларов. Эта деньги страна должна была выплатить в течение 58 лет. Франция пообещала ускорить вывод войск с территории Германии. Правительство расценивало это как серьезный успех, но для националистов, требо­вавших полного отказа от репараций, новый план был абсолютно непри­емлем. К борьбе были привлечены все “здоровые силы”, включая гит­леровскую НСДАП. Истеблишмент воспринимал нацистов, имевших всего 12 мест в рейхстаге, как кучку опасных маргиналов, но Тиссен счи­тал это чистоплюйством. С его лег­кой руки Гитлер получил доступ в приличное общество и деньги на свои партийные акции. И хотя на­ционалисты с треском проиграли референдум, посвященный репара­циям, Гитлер оказался в крупном выигрыше: лидер партии люмпен-пролетариев стал фигурой номер один, лидером на ультраправом фланге и привлек на свою сторону нескольких серьезных поклонников. Тиссен тоже не остался в стороне: благодаря организованному им кре­диту партия Гитлера обзавелась особ­няком в Мюнхене—так называемым “Коричневым домом”.

Резкий экономический спад стал для нацистов сигналом к штурму власти. В марте 1929 года с тревогой обсуж­дали рост безработицы: на биржах труда зарегистрировали 2,8 млн не­занятых. Три года спустя численность безработных подскочила до 6 млн человек. Вокруг Берлина выстрои­лись палаточные поселки, где оби­тали те, кто лишился жилья и средств к существованию. За три года ВВП на душу населения упал почти на 20%. Валютный кризис 1931 года привел к национализации крупных банков и компаний. Вал банкротств стал причиной закрытия десятков тысяч предприятий. Даже картель Тиссена вынужден был просить го­сударство о помощи: весной 1932 года правительство через Dresdner Bank приобрело миноритарный пакет Vereinigte Stahlwerke за 99 млн марок — вчетверо дороже рыночной цены...

Летом 1932 года НСДАП выиграла выборы и получила 230 мест в рейх­стаге. Но для элиты Гитлер оставался выскочкой, и президент Пауль фон Гинденбург наотрез отказался пору­чить ему формирование правитель­ства. Гитлер закусил удила и отверг предложенный ему пост вице-канц­лера. Игра была рискованной: отказ от участия в правительстве мог привести к досрочным выборам. Сорат­ники, которым угрожала потеря де­путатской зарплаты, заволновались. На новую кампанию у нацистов просто не было денег. В ноябре 1932-го главный пропагандист НСДАП Йозеф Геббельс отмечал в дневнике, что партия на грани банкротства, ты­сячи функционеров в Берлине сидят без зарплаты.

И снова выручил Тиссен. Он, правда, отказался внести крупный взнос в партийную кассу (сослался на отсутствие денег), но задействовал все свои связи, чтобы убедить окру­жение престарелого Гинденбурга в приемлемости гитлеровской канди­датуры на пост канцлера. Поддержку значительной части бизнес-сообщес­тва Тиссен обеспечил фюреру еще в начале года, когда по его предложе­нию Гитлер выступил на заседании “Индустриклуба” в Дюссельдорфе. Лидер нацистов убедил слушателей, что, несмотря на слово “социалисти­ческая” в названии партии, ее приход к власти ничем не грозит крупному бизнесу. Ни национализации, ни по­вышения социальных выплат не будет, нацисты верят в частнопредпринимательскую инициативу, без которой немыслимо процветание. Эта речь принесла плоды: в самый разгар правительственного кризиса группа влиятельных бизнесменов призвала президента назначить Гит­лера канцлером. И фон Гинденбург, уже начавший впадать в маразм, сдался. 30 января 1933 года вождю нацистов было поручено сформиро­вать правительство.

Гитлер ни дня не терял даром. Рейхстаг был распущен, компартия запрещена, на выборах в марте на­цисты с союзниками получили боль­шинство мест в парламенте. Как и рассчитывали спонсоры нацистов, веймарская политическая система была разгромлена в считаные месяцы. Все партии, кроме НСДАП, прекра­тили существование, автономия не­мецких земель заменена вертикалью власти с назначаемыми гауляйтерами в роли региональных руководителей, правительство получило право изда­вать законы. Гитлер сдержал слово, данное бизнесу. Профсоюзы были запрещены, зарплаты заморожены. Разогнали даже союз мелких лавоч­ников, требовавших пустить их тор­говать в крупные универмаги. Круп­ный бизнес получил свою “квоту” в правительстве: министром эконо­мики в нацистском кабинете стал гендиректор страховой компании Allianz Курт Шмитт. Во главе Рейх­сбанка встал Ялмар Шахт, пользовав­шийся огромным авторитетом в де­ловом сообществе.

Дела в экономике быстро пошли в гору. Гитлеру повезло прийти к власти, когда “дно” было уже прой­дено: статистики заметили первые признаки оживления еще осенью 1932-го. Тогда же начался быстрый рост котировок на бирже— быстрее всего росли акции компаний, чьи владельцы и менеджеры имели связи с нацистами. Снова стало увеличиваться промышленное производство. Весной 1933-го безработица резко пошла на спад и к осени со­кратилась вдвое. Тиссена осыпали милостями: избрали в рейхстаг, ввели в прусский Государственный совет, министр экономики Шмитт благосклонно отнесся к его идеям переустройства экономики на при­нципах корпоративизма. Жизнь удалась?

В изгнании Тиссен говорил, что начал испытывать отвращение к ре­жиму после “ночи длинных ножей” 30 июня 1934 года, когда вместе с вождями штурмовиков были унич­тожены многие вожди сошедшего со сцены правого истеблишмента. Но еще в августе того же года он демонс­трировал бодрость и уверенность в завтрашнем дне. Именно тогда Тис­сен советовал британскому репор­теру Уильяму Теллингу не придавать слишком большого значения нацист­ским эксцессам вроде бойкота ев­рейских магазинов или расправы над штурмовиками. Все это “ошибки молодости”, которую мудрый Адольф Гитлер не считает необходимым ста­вить в жесткие рамки. “Пресекать вспышки, которые не заходят слиш­ком далеко, означало бы отталкивать от себя силы, неоценимые для под­держания единства страны”, — объ­яснил Тиссен.

Американский посол в Бер­лине Уильям Додд написал в своем дневнике 28 фев­раля 1936 года: “Сегодня я получил из Кельна запись продолжи­тельной беседы с Фрицем Тиссеном... Он заявил, что его беспокоит ход со­бытий в Германии, и добавил, что требуется новое “30 июня” (в этот день были уничтожены руководители штурмовиков) для спасения гитлеровского режима... Он боится, что радикальное крыло нацистской партии   скатывается   к   комму­низму”.

Надежды на то, что со временем жизнь войдет в нормальную колею, не оправдались. Гитлеровский режим просто не мог бы катиться по такой колее, ему требовалось постоянное “повышение градуса” — в борьбе с христианством, в ликвидации Вер­сальского мира, в перевооружении армии, в еврейском вопросе. Тиссен до глубины души был возмущен пре­следованиями католиков и протестантов. Он считал варварством пос­тоянно усиливающиеся гонения на евреев (как и многие другие бизнес­мены, он считал антисемитизм НСДАП сугубо пропагандистским приемом и не верил, что Гитлер и впрямь собирается очистить рейх от евреев). Он все больше боялся, что национал-социализм переродится в национал-большевизм и в Германии установится подобие сталинской ти­рании.

Нацисты не покушались на час­тную собственность (если, конечно, ее владельцами были арийцы) — в 1936 году правительство приватизи­ровало (термин, придуманный в нацистской Германии) акции Vereinigte Stahlwerke, которые были проданы самой фирме на треть де­шевле, чем государство заплатило в 1932-м. Проблема была в другом. Нацистская экономическая поли­тика была полностью подчинена одной идее — подготовке к войне за жизненное пространство. Гитлер провозгласил курс на автаркию: Гер­мания должна перестроить свое хо­зяйство таким образом, чтобы в случае войны не зависеть от импорта стратегических товаров — топлива, продовольствия, железной руды. Так был дан старт программе импорто-замещения —знаменитой геринговской четырехлетке. Недостающие ресурсы Германия готовилась добыть на внешнем рынке с помощью ору­жия, а не торговли. Альтернатива войне, в подготовку которой госу­дарство на протяжении нескольких лет вкладывало треть национального дохода, была одна — национальное банкротство.

Как и позднейшие историки, Тис­сен крайне скептически оценивал “экономическое чудо” нацистов. Знаменитые автобаны, которые и по сей день приводят в качестве одного из примеров гитлеровского злого величия, казались Тиссену бессмыс­ленной тратой денег. “Было бы го­раздо дешевле перестроить уже имевшуюся дорожную сеть, что обошлось бы в один-два миллиарда марок, а не восемь миллиардов, пот­раченных на “автобаны Адольфа Гитлера”,—говорил он Ревесу.—Пар­тийные лидеры утверждают, что автострады строятся для народного автомобиля, но народный автомо­биль—одна из самых эксцентричных идей, когда-либо осенявших нацис­тов. Германия — не Соединенные Штаты. Зарплаты здесь низкие, бен­зин—дорогой. ..”

Курс на импортозамещение тре­бовал огромных инвестиций в пус­тоту. Стальная промышленность Германии работала на импортной, шведской руде. Геринг потребовал от металлургических компаний на­учиться плавить сталь из местной руды очень низкого качества. Види­мость была соблюдена, завод — правда, на государственные деньги —построен. Вот только перерабаты­валась на нем все та же шведская руда с незначительным добавлением местной.

Критиковать это было бессмыс­ленно. Сказано же: пушки вместо масла. В сентябре 1939-го они заговорили.

В мае 1945 года на аэродроме Неаполя приземлился военно-транспортный самолет С-47. Из него выбралась раз­ношерстная публика. Пастор Мартин Нимеллер в плохо сидящем костюме, последний канцлер Австрии Курт фон Шушнинг с эдельвейсами в петлицах, двое стариков, прижимающих к себе продуктовые пайки Красного креста, — Фриц и Амели Тиссены. Знамени­тых узников Дахау доставили на Капри — поправить здоровье и под­кормиться.

Тиссен не погиб на родине, куда его выдали власти вишистской Фран­ции. Около двух лет он провел под арестом. Потом попал в концлагерь. Но освобождение не сулило ему ра­дости. Его роль в подъеме нацизма была общеизвестна. Когда в сентябре 1945 года союзники огласили список из 24 обвиняемых для Нюрнберг­ского трибунала, журнал Time нашел лишь два явных упущения: в нем не было Тиссена и генерала-фельдмар­шала Люфтваффе Альберта Кессель-ринга, позднее приговоренного бри­танским трибуналом к смертной казни.

По всей Германии шли процессы против бывших функционеров и сторонников НСДАП. Суд над Тиссеном начался в августе 1948 года. Ему вменялась в вину помощь пут­чистам в 1923 году, передача 1 млн марок нацистам, организация вы­ступления Гитлера в “Индустрик-лубе”... В защиту Тиссена выступили еврейский банкир Якоб Гольдшмидт и пастор Нимеллер, чьей семье биз­несмен помогал после того, как на­цисты упекли священника в концла­герь. Тиссен избежал сурового при­говора. Суд постановил конфиско­вать 20% его собственности (нацистская конфискация была от­менена), но и этот вердикт был смяг­чен: за преступление “малой тяжести” — штраф 500 000 марок.

После суда Тиссен с родными уехал в Аргентину. Он думал перебраться туда из Франции еще в 1940-м, но не успел.

Владимир ФЕДОРИН