Родственники пропавших горняков просят помощи

Сыночек мой, сизокрылый

Она не спала, не ела, места себе не находила, а, сморенная переживаниями, на считанные минуты погрузилась в дремоту и увидела... “Бежит сыночек Володя, обхватил меня, рад, что мы вместе. Я спрашиваю: “Сколь же мне еще сидеть, ждать тебя в этой стекляшке?!” Подхватилась, открыла двери — никого, и снова хоть глаза выколи...”, — рассказывала Надежда Федоровна Тучина о встрече со своей кровинушкой. Вся “стекляшка” — застекленный тамбур перед центральным входом в АБК шахты им. Карла Маркса — чутко внимала материнской истории. Десятки людей хотели верить, что так оно все наяву и случится. А еще больше, не признаваясь себе, они тоже надеялись хотя бы в ночном полузабытьи свидеться с близкими.

За многие сутки, которые прошли с момента взрыва до встреч министра углепрома с семьями, не дождавшимися со смены кормильцев, эта пристройка слышала много такого, о чем не грех было бы знать руководителям государства. Рыдающие родственники в праведном гневе предлагали на время в воспитательных целях запечатать высокое начальство в горных выработках и послушать, что оно запоет. Пусть посидят, подумают, какая здесь работа и какая жизнь. Впрочем, тем, кто там, наверху, достаточно было бы провести несколько дней рядом с енакиевцами и горловчанами, которые надеялись на несбыточное чудо. Послушали бы их, теряющих самообладание и надежду, и, глядишь, что-то поняли.

Надежда Федоровна из рода Аверкиных, хорошо известного в поселке. Лучшие свои годы руднику отдали два ее дядьки, их сыновья, которых сменили внуки. Здесь работали ее отец, переломанный в завале, братья, муж и оба сына. Она и сама зарабатывала здесь стаж. Была техничкой в бане, стояла “на ключах”: открывала и закрывала конторские кабинеты. Знать бы, что родная шахта, не оценив усердия династии, ударит в самое серд-це, прихватила бы про запас хитрый ключик, и сейчас хоть одним глазком могла бы взглянуть, где там, в преисподней, ее 38-летний Володечка. Ни деток, ни добра не нажил, одна отрада — голуби, которых ей теперь кормить и лелеять. А ну вернется сынок и строго спросит, как там его сизокрылые?!

Мы только начинали жить

— Думала, вернется со смены, задам ему взбучку, строго спрошу, почему пошел на работу без обручального кольца? А он вообще не вернулся, — взвинченная Калина (имя у нее редкое — Калерия, а по-домашнему тоже красиво и необычно — Калина) вся на нервах. Едва на глаза наворачиваются слезы, откуда ни возьмись, появляются предупредительные психологи МЧС Лена или Света, обнимают, дают возможность выплакаться. У нее и мужа, крепильщика Альберта Туркова, это уже второй брак. Вместе они третий год, расписались всего девять месяцев назад, а взрыв в один момент отправил все в тартарары...

— Отец тоже был шахтером. Так тогда уважение к труду деньгами мерили: машина, каждое лето отдых на море, обстановка, сберкнижки... А сейчас копейки. Себе начальство карман набивает сполна, а народу делит зарплату на три части. Последний раз, как издевательство, принес 40 гривен. Это ж надо было еще умудриться разделить наши гроши, лишь бы, наверное, на хлеб и сигареты хватило, — о низостях быта Калина не умеет говорить высоким слогом, отводит душу, не выбирая выражений. — Мы ничего не могли себе позволить серьезного. Лишнюю копейку имели, если я что-то выторгую на рынке. Как молодая семья взяли на шахте кредит в восемь тысяч гривен. Сделали ремонт, купили холодильник, мебель, а рассчитаться не успели. Мы же только начинали жить. Двое моих детей, сестра, мама — все ждем его, я каждый день готовлю мужу обед.

Пытка ожиданием и молчанием

А долгожданному ребенку 29-летнего слесаря опрокида Руслана Денисенко даже воспоминаний не осталось. Сына Данилу жена Наташа, работавшая до декретного отпуска в шахтной столовой, родила в апреле. Бабушки и дедушки с обеих сторон не успели толком сжиться с радостью пополнения большого семейства. А тут, как обухом по голове.

— Руслана могло присыпать, он мог испугаться и где-нибудь отсиживается, — пытаясь обмануть себя, говорит его отец Сергей Денисенко, шесть лет отдавший этой шахте и столько же ВГСО. — Часто приходилось хоронить товарищей, сам попадал под обрушение и посадку лавы, когда сдвигаются пласты, но такое ожидание — страшная пытка.

Тем более что новости в “стекляшку” то приходили в час по чайной ложке, то вообще иссякали. Руководители ГП “Орджоникидзеуголь”, обещавшие регулярно держать народ в курсе, делать это забывали. В неведении и слезах людская толпа несколько раз прорывалась через кордон милиции в здание. Даже когда с нижних горизонтов пришли списки выживших, информагентства передавали, что их 21 человек, родственников молчанкой оберегали от якобы непроверенных данных. А много ли им было надо?! Мэр Енакиева Сергей Рухадзе проведал женщин, размещенных в медпункте, уже за полночь, посмотрел, как устроились, напомнил, чтобы несчастных регулярно поили чаем. Так те, пожалуй, навсегда запомнили незатейливый знак внимания.

Лучше всех оказались готовы к встрече беды сотрудницы енакиевской городской и областной организаций общества Красного Креста. Лекарственные препараты, успокоительная “болтушка” из корвалола, капель Зеленина и валерьянки пользовались таким же спросом, как психологическая помощь Людмилы Овсянкиной, Ольги Аверкиной и их милосердных сослуживиц. Обладатели многолитровых термосов и электрочайников, они всех поили кофе и чаем, никому не отказывали в бутербродах. И если журналисты, командированные на шахту из множества городов Украины и даже зарубежных государств, смогли, не загнувшись от голода, выполнить профессиональный долг, то это (без преувеличения) благодаря хлебосольности Красного Креста. Жаль, бригада горняков-карломарксовцев не знала, где можно перекусить. Не дожидаясь, пока будут устранены повреждения в стволах, несколько добровольцев начали прокладывать путь к уцелевшим товарищам. Без сна и отдыха они работали больше полутора суток и не роптали. Под ложечкой, правда, сосало нещадно, однако никто не вспомнил, что людей, работающих в экстремальных условиях, надо кормить.

Страшный груз безвестности

Их старанием уже восстановлен водоотлив на горизонтах 500, 750 и 875 метров. Ремонтники готовятся запустить насосы на нижней отметке. Но после откачки воды может появиться другая опасность — самовозгорание угля. Такова коварная особенность пласта “Мазурка”. Поэтому по ходу дела сразу ставят перемычки, способные локализовать огонь. Однако эти технические тонкости слабо влияют на самочувствие людей, которые по христианскому обычаю хотят проводить близких в последний путь.

— Безвестность очень усиливает стрессовую ситуацию, только психологически подготовленные люди способны настроиться на долгое ожидание, но и их терпение не беспредельно. За нашей больницей закреплена семья машиниста электровоза Романа Харина. У него осталась мать и 19-летний сын Артем, ставший, по сути, круглым сиротой. Мальчику мы поможем поступить в училище, но облегчить моральный груз, который лег на плечи его бабушки, Валентины Семеновны, сложно. Она медсестра, знает, как себя вести в подобных ситуациях и, может быть, даже способна смириться с постигшей ее участью, — поясняет главврач психиатрической больницы Енакиева Николай Пахомов. — Но чувствуется, она тоже начинает сдавать. Людям выпало страшное испытание.

Теперь все зависит от тех, кто на поверхности. Остается уповать на их профессионализм и молить: “Дорогие, помогите найти родных и проститься с ними по-человечески!”

Мнение экспертной комиссии

Проект вскрытия пласта “Мазурка” был выполнен не в полном объеме. Поэтому происходило постепенное осыпание угля и его обрушение, что в конечном итоге привело к внезапному выбросу свыше 120 тысяч кубометров метана и четырех тысяч тонн угля. Его роковыми последствиями стало загазирование горных выработок, опрокидывание вентиляционной струи и взрыв метана в верхней части ствола №2 от искрения электрокабеля. Однако окончательные выводы можно будет сделать после того, как специалисты доберутся к месту аварии.

Ирина КОЖЕНЦОВА