Оборотная сторона газового монополизма

XVII Международный экономический форум, прошедший 6-8 сентября в польской Кринице Гурской, изобиловал энергетической тематикой. Проблемы роста цен на энергоресурсы, ограниченность запасов, использование поставок энергоносителей в качестве инструмента политического давления, монополизм, непрозрачность энергоресурсной цепочки от добычи до потребителя — все это и многое другое было в центре внимания экспертов, политиков, чиновников и журналистов.

Обеспокоенность европейских и американских экспертов тенденциями на энергорынках Европы российские коллеги пытались развеять повторением трех тезисов. Первый: в России много газа и она располагает самыми большими его запасами в мире. Второй: у ЕС и РФ нет никаких проблем в торговле газом, Россия — надежный партнер Европы еще со времен холодной войны. Третий: проблемой являются транзитные страны — Украина и Беларусь.

Эти тезисы достаточно часто повторяются российской стороной. И не только на форуме в Кринице. Настолько часто, что поневоле возникает вопрос, а не призвано ли это отвлечь внимание от ряда серьезных проблем газовой монополии России? На эту мысль наталкивает и имевший место на уходящей неделе залп газпромовской пропаганды с эффектным обращением к странам ЕС по искусственному поводу “долгов Украины” за поставленный газ.

То, что “Газпром” и Россия в целом обладают крупнейшими запасами газа в мире, является очевидным, и никто этого не оспаривает. Но газ в недрах и газ на конфорке газовой плиты — не одно и то же. Его надо добыть и доставить потребителю. А вот с этим у “Газпрома” явные проблемы.

В Украине да и в целом в Европе во многом преобладает стереотипное восприятие нефтегазодобычи в Сибири времен разработки Самотлора, Надыма, Уренгоя… А ведь прошло три десятилетия. Срок немалый. Сибирские кладовые хоть и огромны, но отнюдь не бездонны. Реалии газодобычи в современной России иные, чем в 70-е годы прошлого столетия.

Произошло падение газодобычи на основных западносибирских месторождениях Уренгоя, Ямбурга, Медвежьего, Надыма и Пур-Тазовского в течение последних лет. Особенно резкое снижение идет по двум первым месторождениям, которые в совокупности дают две трети добычи “Газпрома”. Наблюдается большое отставание от графика работ по освоению Ямальского полуострова (Бованенковское, Харасавейское, Новопортовское месторождения) и Штокмана, разработка которых должна была начаться еще в середине 90-х. Ожидаемые ресурсы Ямала и Штокмана могут стать реальными не ранее 2015 года, а по мнению отдельных российских экспертов — после 2020-го. По некоторым экспертным оценкам, почти 20 лет составит задержка по разработке Штокмановского месторождения, 14 лет — Бованенковского, 19 лет — Харасавейского. Таким образом, возникает своеобразный “эффект ножниц” — нарастающий дисбаланс между добываемым и пополняемым ресурсом газа.

Продолжительный 12-летний период низкого прироста запасов газа, который имел место в РФ начиная с 1993 года, безусловно, дает и будет давать о себе знать, даже если динамика прироста с 2005 года сохранится положительной. Основной объем прироста запасов газа придется на следующее десятилетие, да и то при условии масштабных инвестиций в геологоразведку. Это лишний раз указывает на сложность для монополии предстоящего как минимум пятилетнего периода. Отсюда — отчаянные попытки России сохранить для себя центральноазиатский газ. Без этого ресурса РФ ожидает дефолт по обеспечению контрактных поставок на европейские рынки.

Кстати, прогноз о возникновении серьезных проблем с поставками российского газа в среднесрочной перспективе на Международном экономическом форуме в Кринице озвучил и чешский эксперт Вацлав Бартушка. МИД Чешской Республики в начале года подготовил специальный доклад по энергетической безопасности. В нем чешские аналитики акцентируют внимание на том, что Россия пренебрегает инвестициями в добычу газа, в результате чего после 2010 года может произойти резкое снижение российских возможностей газового экспорта. России не будет хватать до 45% газа, который законтрактован европейскими потребителями.

Попробуем верифицировать это, используя официальную информацию “Газпрома”. В период 2002—2006 годов “Газпром” ввел в эксплуатацию новых газодобывающих мощностей на 177,5 млрд. кубометров ежегодно. Самое крупное из них — Заполярное со 100 млрд. кубометров газодобычи в год, а остальные — “малыши” с годовым объемом от 5 до 15 млрд. кубометров. Так вот, вывод на проектную мощность этих месторождений не привел к пропорциональному росту годовой добычи “Газпрома”. Она возросла за этот период только на 34,1 млрд. кубометров — с 521,9 млрд. кубометров в 2002 году до 556 млрд. в 2006-м. Таким образом, несложно вычислить, что объем падения газодобычи на основных месторождениях составляет 143,4 млрд. кубометров в год. Это сопоставимо с годовыми объемами продажи газа за рубеж. Например, в 2006-м в страны СНГ и Балтии было продано 101 млрд. кубометров, в страны ЕС — 161,5 млрд. То есть суммарно объем экспорта составил 262,5 млрд. кубометров газа. Сопоставление объемов падения добычи с экспортными объемами позволяет сделать вывод о том, что чешские эксперты сделали еще достаточно оптимистическую оценку среднесрочных перспектив российской газодобычи.

В структуре запасов на балансе монополии из 30 площадей, открытых в 2006 году, только три — газовые, а остальные — с жидкими углеводородами. Месторождений с легко извлекаемыми сеноманскими запасами в Западной Сибири уже почти нет. Показательно, что, по оценкам российских экспертов, до 60% прироста в 2005 году обеспечено повторной интерпретацией уже имевшихся геофизических данных.

В “Газпроме” предполагают, что в период до 2010 года уровень добычи будет нарастать за счет ввода мощностей на Южно-Русском месторождении, неокомских залежах Заполярного и Песцового, Харвутинской площади Ямбургского месторождения, ачимовских залежах Уренгоя. Но в совокупности это может дать только 92,7 млрд. кубометров газа ежегодно, то есть для покрытия указанного выше объема падения газодобычи этого недостаточно. Причем, мощности и период постоянной добычи на предполагаемых площадях являются преимущественно небольшими. К примеру, на самой большой Харвутинской площади мощ­ностью в 30 млрд. кубометров — это четыре года, а на Северном куполе Губкинского месторождения мощностью 2,5 млрд. кубометров — всего два года. Таким образом, в “Газпро­ме”, что называется, “скребут по сусекам”, в том числе и по чужим — стран Центральной Азии и независимых производителей газа в РФ. Именно они, собственно, и спасают российскую монополию от дефолта. Недостающие 50 млрд. кубометров газа “Газпром” получает именно из Центральной Азии для компенсации текущего дефицита при поставках газа в Украину.

Проблемное состояние “Газпрома” отчетливо прослеживается и по целому ряду других признаков. Стоит вспомнить прецедент ограничения поставок газа для российских ТЭС летом 2006 года. “Газпром” предложил правительству РФ увеличить использование мазута и угля для нужд электрогенерации. Предусматривается снижение физических объемов поставок газа для “Мосэнерго” (с 25,6 млрд. кубометров в 2010 году до 22,4 млрд. — в 2030-м), крупнейшим держателем пакета акций (53%) которого является газовая монополия. “Концепцией технического перевооружения энергетического хозяйства Московского региона” планируется расширение мазутных и угольных хранилищ для увеличения резерва топлива.

“Газпром” также предложил компании “Росэнерго” использовать при производстве электроэнергии в Сибирском регионе попутный нефтяной газ, принадлежащий нефтедобывающим компаниям, с целью минимизации закупок природного газа у самого “Газпрома”. Отсутствуют лимиты газа для постоянной эксплуатации построенного в 2006 году второго энергоблока Северо-Западной ТЭЦ под Санкт-Петербургом, который президент РФ наз­вал “началом реализации масштабной программы модернизации российских энергомощностей”, своеобразного ГОЭЛРО-2.

Это — свидетельства того, что в энергосырьевом комплексе России существуют серьезные проблемы текущего ресурсного дефицита. Масштабное инвестирование в геологоразведку и подготовку новых месторождений газа российская монополия планирует только после 2011 года, когда цены на газ на внутрироссийском рынке уравняют его прибыльность с экспортом.

И вот с учетом всего этого мы видим настырные попытки отдельных деятелей украинского ТЭК заполучить некие активы в Сибири для развития собственной газодобычи. Оставим в стороне вопрос о том, как это увязывается с понятием диверсификации источников поставок газа и уменьшением зависимости от одного поставщика. Интересно, что “РосУкрЭнерго” отчего-то не обращается к “Газпрому” с подобными предложениями. Очевидно, “Газпром” вряд ли может себе позволить передачу хоть сколько-нибудь значимых активов, а если и сможет, то это, вероятно, будет по принципу “на тобі, боже, що мені негоже”, да и то на определенных условиях. На этом фоне совершенно неудивительным выглядит отказ “Газпрома” предоставить гарантии поставок газа для трубопровода Богородчаны—Ужгород.

Очевидно, что базовое желание российской монополии — передача под ее контроль украинской газотранспортной системы (ГТС) вместе с подземными хранилищами газа (ПХГ), роль которых в условиях снижения газодобычи резко возрастает. Запасы способны компенсировать недостающий газ во время пиковых нагрузок в холодный период. Поэтому “Газпром”, как никогда ранее, заполнил газом собственные ПХГ в России, а посредством компаний-сателлитов (“РосУкрЭнерго”, “УкрГаз-Энерго”) и в Украине. Он опасается повторения аномально холодной зимы 2005—2006 годов. Так что бодрые рапорты руководства Минтопэнерго Украины и “Нафтогазу України” о беспрецедентном заполнении ПХГ являются не более чем бахвальством — они просто послушно исполняли указания российской монополии. Но для “Газпрома” проще и удобнее, когда ПХГ в Украине будут без киевской “прокладки”, а непосредственно в корпоративной структуре. Для этого и необходимо установление контроля над украинской ГТС.

Действующее законодательство Украины, усиленное в текущем году еще одним дополнительным законом, не позволяет этого сделать. Поэтому был запущен запасной вариант — “с наживкой”, в виде неких “больших месторождений со скважинами, защищенными запасами, которые расположены вдоль существующих газопроводов”. Эти таинственные месторождения, о месторасположении которых умалчивается, “Газпром” вроде бы готов предоставить украинской стороне в порядке обмена активами. Показательно, что об этом больше всего информационного шума производит газпромовское лобби в Украине, но не сам “Газпром”. Почему — вполне очевидно из приведенных выше расчетов.

Еще в апреле 2006 года бывший заместитель председателя правления монополии А.Рязанов заявлял о том, что у “Газпрома” не осталось новых крупных месторождений газа. Но вот в Украине их “открыли”. Появились несусветные цифры о неких 50—55 млрд. кубометров газа, которые якобы может ежегодно получать Украина в случае обмена активами. Очевидно, что ряд руководящих лиц нефтегазового комплекса Украины страстно желает получить хоть что-то в России, чтобы иметь легальную возможность расходовать средства НАК “Нафтогаз України” в сибирских болотах и “чудесным образом” превращать их в личные доходы.

Но даже если бы “чудо” произошло, то добытое сырье будет не так легко экспортировать. Стратегия поставок газа за рубеж базируется в РФ на принципе единого экспортного канала. В 2006 году был принят федеральный закон “Об экспорте газа”, согласно которому “Газпром” закрепил свое эксклюзивное право на экспорт газа. Естественно, что добытое в Сибири сырье “Нафтогаз” сначала будет обязан продать “Газпрому” по цене, слегка отличающейся от себестоимости, а затем монополия осуществит его поставку в Украину и, конечно же, не по внутрироссийским ценам. Здесь и ЕЭП не поможет. Поэтому “дешевый” сибирский газ может очень дорого обойтись Украине, но зато принести хорошие доходы инициаторам обмена активами.

В контексте предлагаемых Европейской комиссией запретительных мер в отношении зарубежных компаний-монополистов и, прежде всего, “Газпрома”, стремящегося приобрести в странах ЕС энергетические активы, для российской монополии, несомненно, актуализируется задача достижения контроля над украинской ГТС. На сегодняшний день он имеет только первичную форму контроля над ней — через лояльный менеджмент, который хоть и обеспечивает максимально комфортные и непрозрачные для посторонних субъектов условия транзита и хранения газа в Украине, но все же подвержен колебаниям политической конъюнктуры. О серьезной привлекательности для монополии газотранспортной инфраструктуры в странах транзита мы видим и на примере соседней Беларуси. Попутно стоит заметить, что европейские газовые компании, совладельцем которых стал “Газпром” (страны Балтии, Словакия), не испытали большого притока инвестиций с его стороны.

Интерес российской монополии к транзитным странам вызван не только соображениями “восстановления технологического единства” газотранспортной системы, какой она была во времена СССР. Дело в том, что у “Газпрома” существуют, в дополнение к ресурсным, еще и достаточно серьезные финансовые проблемы. Их отражением являются тенденции в капитализации монополии. Еще несколько лет назад предполагалось к 2015 году вывести ее на уровень 1 трлн. долл. — наибольший в мире. Капитализация “Газпрома” достигла максимальной позиции в 300,65 млрд. долларов в мае 2006 года. Это позволило “Газпрому” занять третью позицию в мировом энергосекторе после “Экссон-Мобил” и “Дженерал Электрик”. Однако летом 2006-го тенденция роста сменилась спадом. В начале 2007 года капитализация составила 270 млрд. долл., весной тенденция к росту возобновилась, но была весьма нестабильной. Текущие показатели колеблются в пределах 240—260 млрд. долларов.

Американские эксперты считают, что рост капитализации “Газпрома” в 2005—2006 годах носил манипулятивный характер. На этом фоне в РФ сейчас предпочитают не упоминать о грандиозном плане “триллионизации” “Газпрома”. Реинкорпорирование украинской ГТС через проект создания международного консорциума по управлению и развитию газотранспортной системы Украины позволило бы скачкообразно увеличить показатель капитализации. Это крайне необходимо монополии для увеличения заимствований на внешних рынках как для финансирования масштабных трубопроводных проектов, так и для поддержки текущего финансового состояния. О неблестящем состоянии финансов “Газпрома” косвенно свидетельствует и то, что, по информации американских экспертов, часть менеджмента монополии сбрасывает свои акции.

Есть основания полагать, что проблемы с финансами носят не ситуативный характер, а системный. Отсюда — страстное желание “Газпрома” повышать цены на газ. Ситуативно экономическая логика диктует монополии, по крайней мере, не увеличивать цену для европейских потребителей, потому что она и так высока. К тому же “Газпром” сильно напугал европейцев своими уличными методами ведения торговли газом с Украиной и Беларусью. Среднегодовая экспортная цена на российский природный газ, поставляемый в страны ЕС, достигла в 2006 году рекордно высокого уровня — 260,7 долл. за 1000 кубометров. Летом текущего года первый зампред правления “Газпрома” А.Медведев высказывал мнение, что в 2007 году цена может быть даже несколько ниже — на уровне 250—260 долл. за 1000 кубометров. Это вполне разумно. Однако, вероятно, реальное финансовое состояние монополии не позволяет “Газпрому” поддерживать такую ценовую политику в 2008 году. Одновременно увеличение цены на газ будет приводить к снижению объемов импорта европейскими потребителями, что важно для монополии в условиях текущего ресурсного дефицита.

Украина и Беларусь в этом смысле будут своеобразными европейскими индикаторами финансового здоровья “Газпрома”. Если произойдет очередное повышение цены на газ для этих стран, то это будет означать, что финансовое состояние монополии ухудшается более быстрыми темпами, чем прогнозировалось, и дефолт — дело нескольких ближайших лет и одной холодной зимы. О приближении подобного сценария свидетельствует, как и последняя попытка спровоцировать “газовую войну” под искусственным предлогом, так и возможное резкое взвинчивание цены с политическим компонентом, обусловленным результатами выборов в Украине. Очевидно, что чем больше метеопрогнозы будут обещать холодную зиму, тем более вероятны новые информационно-пропагандистские атаки со стороны “Газпрома” в отношении Украины и Беларуси с обвинениями в “воровстве газа”, “пропаже газа в ПХГ”, “критической задолженности”, “аварийности трубопроводов” и т.д., и т.п.
* * *

Непрозрачность сферы торговли газом даже для органов власти, не говоря уж о структурах гражданского общества, является аномальной. Тем более что это затрагивает каждого из нас, ибо все мы, являясь потребителями энергоресурсов, становимся заложниками бизнес-манипуляций со стороны монополий. Специальный круглый стол “Энергетическая монополия — вызовы для Европы”, организованный в Кринице Гурской, показал глубину проблем монополизма. Нельзя не согласиться с выводом известного британского аналитика Джеймса Шерра: “Мы должны обязать монополии играть по правилам”. И первый шаг к этому — установление прозрачных отношений в энергосекторе. Причем эта задача носит транснациональный характер по всей технологической цепочке — от скважины до газовой конфорки и для всех монополий: в РФ, Украине, странах ЕС. Чтобы потом, выражаясь словами американского эксперта Кейта Смита, бывшего посла США в Литве, “нам не стать жертвами собственных упущений”.

Михаил ГОНЧАР