Сержанты и менеджеры

Обезглавленный Донецк, вновь обретя голову, впал в еще большую растерянность. Возвращение Бориса Колесникова из киевского СИЗО по решению Апелляционного суда Киева стало неожиданным не только для Генпрокуратуры, не только для окружения Ющенко и всех украинских телеканалов, но и для самих дончан. В отсутствие Колесникова региональная власть впала в паралич. И дело не в том, что из обоймы был выбит крепкий администратор, который обеспечивал непосредственную связь областной власти с настоящим хозяином региона — Ринатом Ахметовым. Как объяснял мне сотрудник облсовета еще до освобождения Колесникова, "власть, может, и многие здесь хотели бы взять, — свято место пусто не бывает, но никто не знает, насколько серьезны намерения Киева в отношении Бориса и Рината. Если с ними решат разделаться всерьез, схватка за власть над регионом последует незамедлительно". Донецк без Колесникова и в отсутствие Ахметова (который уехал за границу) производил плачевное впечатление. Заместители главы облсовета как-то дружно заболели. Акций в защиту арестанта никто не проводил. Город, едва перенося жару, тихо забывал, кто и за что сидит. Шахты и металлургические предприятия работали в обычном режиме, на улицах еще несколько недель после визита Ющенко в Донецк висели щиты с приветствиями президенту.

Назначенный губернатором области шестидесятилетний Вадим Чупрун (из стародонецких), с которым Юля Тимошенко пять лет назад случайно познакомилась в Туркменистане (он был послом Украины в этой газовой республике), был сразу воспринят как фигура временная. По словам одного из моих собеседников, "он ничего не решает, а главное — ничего не хочет и не должен решать". Суперцентрализованная организация власти в области исключала любые проявления оппозиционности. Имеющиеся в наличии "оппозиционеры" в Донецке выглядели вызывающе никчемно, а ставить человека из Киева не рискнули. Кандидатура Чупруна возникла потому, что выбора не было. Окружение Ющенко еще не понимало тогда, что вся оппозиционность Донбасса закончилась в тот самый момент, как состоялась инаугурация нового президента.

Ничего кроме бизнеса

Возвращение Колесникова вновь откладывает решение главного для этого самого мощного промышленного региона страны вопроса — кто здесь власть и что эта власть будет делать с областью. Накопившихся проблем здесь хоть отбавляй: начиная от реструктуризации угольной отрасли, необходимости модернизировать и перевооружать металлургическое производство, решать многие социальные и экологические проблемы, проблемы СПИДа и туберкулеза, и заканчивая необходимостью менять имидж всего региона, который в ходе предвыборной схватки был окончательно втоптан в грязь. Донецку нужна мощная программа. Но на совещании президента с активом области в ДК "Юность" новоназначенный губернатор Вадим Чупрун говорил о том, что надо кое-где заменить котлы и заасфальтировать дорогу. И тогда, мол, заживем. Аудитория печально знаменитой "Юности", где два года назад ярый оппозиционер режиму Кучмы Виктор Ющенко должен был провести съезд "Нашей Украины" и заявить о намерении баллотироваться на пост главы государства, покорно аплодировала самым уничижительным высказываниям президента. Два года назад сюда были в спешном порядке, дабы пресечь его предвыборные планы, согнаны бомжи и забулдыги со всех близлежащих районов, а на пути кортежа Ющенко были вывешены биллборды рекламного агентства "Плазма", на которых будущий президент был изображен в нацистской форме. Тогдашний глава администрации Кучмы Виктор Медведчук поставил цель поссорить регионы с Ющенко раз и навсегда, в Донецк была спущена директива "встретить кандидата в президенты так, чтобы мало не показалось", и донецкие выполнили наказ, как приказ — с пролетарским задором.

У президента та встреча 2003 года, как и результаты голосования на последних выборах, сформировала ложные стереотипы. Оранжевые ошибочно считают Донецк колыбелью системной оппозиции. Глубоко ошибочно. Потому как несколько поколений дончан воспитано в духе жесткого подчинения вышестоящим — от рядового шахтера и металлурга до высших региональных чиновников. В Донецке была создана жесткая централизованная империя, потому что здешний народ к этому предрасположен. Крупная промышленность — это всегда жесткое подчинение и чуть ли не военная дисциплина. "Здесь просто не понимают, что такое "быть в оппозиции"", — говорит замредактора донецкой газеты "Салон" Евгений Ясенов. Ситуация сложилась парадоксальная.

"До ноября прошлого года политика была здесь никому не нужна. Мы в своей газете даже всерьез подумывали убрать эту рубрику. Опросы читательской аудитории показывали, что ее читали лишь единицы. А тут возникло какое-то массовое помешательство. Все говорят только о политике", — рассказывала мне главный редактор "Донецких новостей" Римма Филь. Благо, что Киев теперь дает для этого массу поводов. И дело вовсе не в Колесникове. В регионе начались массовые проверки предприятий на предмет их связи "с организованной преступностью": на сегодня в таком списке — 36 структур, от винно-водочных заводов и хлебобулочных предприятий до газет и журналов. "Донецк оказался в деморализованном состоянии, и шок от поражения на выборах еще не прошел. Возник пессимизм в отношении к собственной элите. Уголовные дела против руководителей региона здесь воспринимаются как политическая вендетта, а не как наезд на богатеньких. Оранжевые считают, что в случае их поражения с ними бы поступили так же. Мои знакомые предприниматели перестали развивать свой бизнес, потому что не знают, когда и откуда последует удар", — пояснял мне ведущий донецкий социолог Евгений Копотько.

Арест и освобождение Колесникова были ошибочно восприняты публикой как проявление слабости власти, которая то ли намерилась просто отомстить за ноябрьские события (призывы к созданию Юго-Восточной автономии), то ли начала подкоп под Рината Ахметова. Как видно, цели эти совсем разные — "северодонецкие тезисы", которые дали повод говорить о мифическом донбасском сепаратизме, были восприняты в регионе словами "ой, мамочки!". Реализация столь далеко идущих планов требовала бы как минимум единства в рядах донецких элит. А такого не было никогда.

"Донецкая элита сформировалась прежде всего как бизнес-элита. Наши товарищи в силу этого никак не обозначали свою публичность. И это становится большим минусом, когда надо выходить на политический олимп. Все всегда решалось кулуарно, схватка всегда шла где-то под ковром", — пояснял мне один из донецких пиарщиков. В этом вся суть донецкого безвластия сегодня: как только возникла реальная угроза бизнесу, региональная элита стала выживать поодиночке — все бросились врассыпную. Мощное донецкое лобби развалилось.

Наследники сержанта

Сегодня на пост губернатора области Киев ищет своего человека и готовит почву для его приземления. Среди возможных кандидатур называются и вице-премьер Роман Безсмертный (поводом для этих измышлений стал, по-видимому, "наезд" лидера Народного Союза "Наша Украина" на губернатора Чупруна), и бывший мэр Мариуполя Михаил Поживанов, и депутат Верховной Рады Юрий Кармазин. И все же никакая фигура, посаженная в область из центра, не обретет почву под ногами, пока не сформулирует принципы своих отношений с главой "Систем Кэпитал Менеджмент" (СКМ). Ринат Ахметов оказался один на один с новой властью, которая сегодня должна сделать выбор. Заведя уголовное дело против его ближайшего соратника, Киев сделал первый шаг к тому, чтобы покончить с его монополией в Донбассе, до сих пор прошивавшей все сферы донецкой жизни и определявшей всю региональную политику.

Здесь практически никогда не было соперничества облсовета (представительской, избираемой власти) и облгосадминистрации (исполнительной, назначаемой из Киева). До Колесникова и Чупруна сильными губернаторами были Владимир Щербань и Виктор Янукович. Первый какое-то время даже совмещал посты председателя облсовета и главы облгосадминистрации, но был свергнут рвавшимся к президентской власти премьером Павлом Лазаренко. Второй тоже временно совмещал два этих поста, но его назначение было итогом соглашения Кучмы и "донецкого клана" Рината Ахметова. Янукович сумел нащупать верную линию поведения, и никогда напрямую с Ахметовым не ассоциировался. Но тут не нужно питать иллюзий — если бы Ринат лишил его своей поддержки, у того не хватило бы ресурсов остаться губернатором. Когда Янукович пошел в премьеры и оставил в качестве "смотрящего" Анатолия Близнюка, Ахметов выдвинул в облсовет Бориса Колесникова. Две ветви власти росли из одного корня, только реальные полномочия тут же оказалась у Колесникова (там, где и варились реальные деньги). "Он образован, знает, что хочет, и знает, где взять то, что ему нужно, — рассказывал мне один донецкий журналист. — Он сразу же отстранился от официальных мероприятий, где читают по бумажке. Он завел мобильную и эффективную пресс-службу, прием граждан осуществлялся по интернет-почте. Раньше сессии облсовета длились по нескольку часов, при нем — не более сорока минут, и все к ним были, как правило, готовы заранее. Но при всех своих достоинствах Колесников так и остался наемным менеджером Рината Ахметова — он не стал политиком, который опирается на поддержку обширных слоев населения. Реальным хозяином региона — и это понимают все — остается Ринат, который правит в Донецке благодаря гремучей смеси из страха и почитания".

Его взлет в середине девяностых совпал с закатом империи Щербаней — связи здесь почти причинно-следственные. Как рассказывали мне мои собеседники в шахтерском поселке Октябрьский, где родился Ринат, "татары здесь появились давно и сразу взяли под контроль весь район. Они всегда держались друг за друга — в отличие от шахтерских семей. Безнаказанно обидеть татарского ребенка было невозможно — ты получал "по рогам" мгновенно, месть была неизбежна". Человек, который вышел из этой среды, уже имеет в своем активе страх и уважение других.

Ринат был картежным игроком и имел много общих дел с авторитетом Ахатем Брагиным (в 1995 году взорван прямо на стадионе "Шахтер"). "Ключевое слово в этих отношениях — "сержант". Это как в армии, где сержант обладает полномочиями, выходящими далеко за пределы официальных обязанностей. Когда сержант собирается на дембель, он подыскивает себе сменщика — исходя из таких качеств, как, прежде всего, личная преданность. Но главное — чтобы человек "шарил". Он его тюкает, дергает, бьет, но именно так вводит в курс дела. Когда человек уходит в дембель, дело остается в руках "шарящего". Ринат был "шарящий пацан", который всегда отвечал за базар. Его многому научили, а тут все, кто принимал в этом участие, случайно или нет, умерли. Шла кровавая война с другими бригадами. Ринат сумел выжить и приумножить капитал. Он создал вокруг себя крепость, сумел создать впечатление, что он — везде, что все принадлежит ему".

Отдельные всполохи внутренней оппозиционности здесь — не в счет. Конечно, была жесткая схватка СКМ с Мариупольским комбинатом имени Ильича Владимира Бойко за одно из горно-рудных предприятий региона. Но у Бойко раньше был прямой контакт с президентом Кучмой, и он успешно играл на этом. Удельным князьком Бойко в том же Мариуполе не стать: как-никак, там у Ахметова есть "Азовсталь". Проблемы главы СКМ носят другой характер. Хозяин региона не мог быть столь долго непубличным человеком. Это ключевое качество всей донецкой элиты, которая провалила свой второй поход во власть (первый состоялся во времена премьерства директора шахты имени Засядько Ефима Звягильского в середине девяностых), не в последнюю очередь — из-за своей чрезмерной закрытости. "В Донецке вообще плохо понимают, что такое "работать над имиджем". Здесь до сих пор не осознают, что непубличность подрывает влияние донецкой элиты и сильно ограничивает ее возможности", — поясняет Римма Филь.

Донецким было гораздо комфортнее, когда над регионом висел информационный зонтик. Но за несколько лет ситуация изменилась радикально — особенно после дела Гонгадзе и пленок Мельниченко. Публичность стала проникать повсюду, и донецкой бизнес-элите стало некомфортно. В конце концов, им удалось поделить сферы влияния так, чтобы сильно не входить в противоречие друг с другом. Криминальная война закончилась лет восемь назад, но осадок, как говорится, остался. "Сказать, что донецкие дружат между собой, — нельзя. Сказать, что у них есть какой-то региональный патриотизм, ради которого можно объединиться, — тоже нет. Одно время разные люди сошлись на некоторое время в Партии регионов, но сегодня они так же легко разошлись в разные стороны. Другого проекта, который бы снова заставил их объединиться, — нет и, по-видимому, не будет", — пояснял мне чиновник донецкого облсовета. Здесь любые высказывания по существу до сих пор носят анонимный характер. Информационная блокада в Донецке уже давно прорвана, но никто из тени выходить не собирается. Здесь нет политиков.

В новом круге

Исполнявший обязанности главы облсовета во время отсутствия Колесникова, бывший губернатор области Анатолий Близнюк в разговоре со мной аллегорично объяснял, почему в Донецке так и не появился региональный лидер, которого можно было бы назвать настоящим политиком: "В Донецке за годы независимости в атмосфере полного экономического хаоса родилась экономическая элита. Политическая элита после развала СССР оказалась у огромной ямы. И все полетели в эту яму — не разбирая, кто мелкий, кто большой, кто вообще не политик. Когда оказались на дне, озадачились — как будем выбираться? Строим ступеньки или по трупам? Вот тогда некоторые нашли выход в том, чтобы действовать по принципу козла-провокатора на бойне (того, кто ведет туда все стадо). Всех пускают под нож, а его опять — на новый круг. Людей, которые не могут жить по таким принципам, оказалось немного. Только они могли быть названы политиками. Донецкая элита до этого не дозрела".

Ее поход во власть был оправдан и подкреплен финансовой мощью региона — как-никак здесь создается одна пятая ВВП Украины, но этого оказалось недостаточно. Донецкая элита рвалась к власти в национальном масштабе в условиях жесточайшей монополии — экономической и политической — у себя дома. В середине девяностых и до наших дней эта сверхцентрализация власти в руках одного клана помогла сохранить все активы области в руках именно национальной элиты, и в ее руках сегодня оказался именно национальный капитал. Сюда не допустили ни россиян, ни западников, ни азиатов. Еще несколько лет назад Рината Ахметова можно было назвать спасителем национального достояния. При нем Донецк выбрался из экономической ямы, в которую угодил после развала Союза. Ведь области, скатывающейся к катастрофе, никто помочь не хотел и не мог. Здесь на глазах рушились целые шахтерские династии, почти все рабочие поселки "лежали" вместе с обанкротившимися предприятиями и шахтами. За годы независимости область лишилась свыше полумиллиона своих рабочих рук — численность населения сократилась с 5 млн 335 тысяч до 4 млн 800 тысяч человек. Как будто здесь прошла война.

Донецк выжил сам — здесь сохранились угольные шахты, металлургия, машиностроение. Для постсоветского пространства "донецкий феномен" живучести уникален — особенно в свете тотальной разрухи производства в соседних республиках. Но теперь клановая монополия, сыгравшая свою положительную роль в годы экономической катастрофы, уже становится тормозом для развития. Из-за господства одного клана здесь плохо дышится среднему и мелкому бизнесу — силовой захват успешных предприятий сферы услуг стал обычным делом. Крупные предприятия развиваются и модернизируются чрезвычайно медленно, потому что для успешной игры на международном рынке металла мало быть всего лишь национальным капиталом. Выживание региона в новой экономической ситуации зависит не от государственных программ, а от мобильности самого бизнеса, его способности диверсифицироваться. А от благополучия Донбасса зависит благосостояние всей страны.

"С наступлением стабильности монополия стала зловредной. Сама по себе она приводит к искусственному удорожанию по всей цепочке (от угля — до машин). Кланы надо вытеснять, а не разрушать, — заявила "Эксперту" ведущий экономист региона Галина Губерная. — Тут сотни тысяч рабочих мест и большие экономические обороты. Здесь нельзя грубо работать. Нельзя делать из этого шоу. Нельзя убивать эту матку — к ней нужно аккуратно подбираться".

Мертвая хватка донецкого клана ослабнет только тогда, когда в области появится настоящий политик, для которого интересы всего региона будут стоять выше узких задач выживания одной могущественной монополии. Время ее безраздельного господства в Донецке подходит к логическому концу. Донецк устал от мучительного статус-кво. Региону нужны не сержанты, а менеджеры и политики.

Олег ХРАБРЫЙ