Валютные “качели” имени старины Сороса

Она внесла некоторую ясность в вопрос: хочет ли Владимир Семенович уходить или желает остаться? Сложнее с ответами на другие вопросы. Начнем с самого животрепещущего. Глава НБУ четко дал понять, что Нацбанк может (подчеркиваю это слово — может) содействовать укреплению гривни. И вскользь обмолвился о том, что обвалить гривню для уважающего себя инвестора — это все равно что “два байта переслать”. Кто может напасть на нашу валюту и зачем, Стельмах не уточнил и развивать дальше мысль не стал. А зря — тема очень даже интересная и неоднозначная…

Напомню, что глава Нацбанка сказал журналистам, что вопрос изменения курса гривни не будет рассматриваться не только до решения всех кадровых вопросов с коалицией и правительством, но и до формирования основных направлений бюджетной политики на 2008 год (что в лучшем случае произойдет к концу ноября, а реально — к началу декабря). А во-вторых, совершенно ясно, что ниже 4,9 гривни за доллар наша денежная единица не будет, потому что в Основных направлениях денежно-кредитной политики на 2007 год указано, что гривня будет колебаться в пределах 4,9 — 5,2 за 1 доллар США. Этот документ, как дал понять Стельмах, для НБУ обсуждению не подлежит. Его надо неукоснительно выполнять.

Председатель Нацбанка несколько раз повторил, что ревальвация в принципе возможна, но если вдруг произойдет ослабление гривни, то это крайне негативно скажется, в первую очередь, на многочисленных отечественных заемщиках, предпочитавших брать займы в инвалюте. А еще весьма заметно от этого пострадают украинские банки, которые столкнутся с проблемой невозвратов кредитов. Полагаю, что главный банкир страны прекрасно понимает ситуацию с внешнеторговым и платежным балансом и ожидает продолжения укрепления отрицательного сальдо по обеим этим позициям. Понятно, что при таком развитии событий предпосылок для укрепления гривни нет.

На вопрос о том, что ждет гривню, если ее “отпустить”, Стельмах сказал следующее: поначалу нацвалюта укрепится. А вот что будет потом — большой вопрос. Именно здесь и было самое интересное. То, что Нацбанк официально допустил возможность таких колебаний, может навести мировых спекулянтов на мысль поиграть с нами в курсовые “качельки”. И те, кто хоть в какой-то мере интересуется мировыми финансами, вряд ли станут это отрицать. Причем время политического межсезонья, приправленного разговорами об укреплении гривни (что подразумевает изменение ее курса), самое удобное для подобных “нешуточных шуток”.

А для красочного объяснения того, как это делается, воспользуемся историей 15-летней давности. Она займет немало места, но некоторые детали очень важны в плане экстраполяции на текущую ситуацию на финансовом рынке Украины.

В 1992 году разногласия в Евросоюзе нарастали. Менее чем через год после подписания Маастрихтского соглашения многие европейские страны не могли не то что идти, но даже брести вместе. Пока англичане мудрили, как им укрепить национальную экономику, известный финансист Джордж Сорос и другие спекулянты все более убеждались, что Англия не выдержит высоких учетных ставок при тогдашней депрессии в ее экономике. Единственным приемлемым решением для Англии было бы снижение учетной ставки, то есть девальвация фунта. Но это могло вытолкнуть англичан из Европейского валютного союза (ЕВС), чего они торжественно обязались не допустить.

В Англии росло недовольство политикой защиты курса фунта любой ценой. Курс фунта упал ниже отметки в 2,85 марки. В начале июля 1992 года шесть ведущих теоретиков-монетаристов написали письмо в лондонскую “Таймс” с призывом вывести страну из ЕВС. Они доказывали, что тогда правительство сможет понизить учетные ставки и тем самым помочь английской экономике выбраться из затяжного спада. Однако правительство Англии не желало снижать учетные ставки. Это ослабило бы фунт, а ослабленная валюта могла стать легкой добычей для валютных спекулянтов и игроков. Великобритания могла уменьшить учетные ставки, если бы немцы понизили свои еще больше. Однако этому упорно сопротивлялся проводивший независимую политику Бундесбанк.

Ведущие британские бизнесмены потребовали изменения курса фунта в рамках процедуры ЕВС примерно до 2,6 марки. Они также добивались снижения учетных ставок на целых три процентных пункта. Но ни один из их доводов не возымел на правительство должного действия. Все лето и начало осени 1992 года лорд-канцлер казначейства Ламонт противился девальвации фунта. Он называл подобную меру плавкой “самоварного” золота. В середине августа 1992 года Ламонт повторяет: фунт не будет девальвирован.

В начале сентября 1992 года Джордж Сорос начал игру против фунта и центральных банков Европы. Вслед за Соросом взаимные фонды и транснациональные корпорации, традиционные валютные игроки, начали избавляться от ряда слабых европейских валют. Англии сумеет хоть на какое-то время защитить фунт. И все же британское правительство стояло на своем.

3 сентября 1992 года Ламонт заявляет, что правительство намерено занять у некоего международного банковского консорциума 7,5 млрд. фунтов в иностранной валюте. Этот беспрецедентный шаг был направлен на оживление курса фунта стерлингов. Лондонский Сити вздохнул с облегчением и впал в эйфорию. Возможно, как им тогда казалось, канцлеру казначейства все-таки удастся удержать фунт в ЕВС, отсрочить его неизбежную девальвацию.

Через неделю — 10 сентября 1992 года — Ламонт снова отвергает возможность девальвации фунта. В тот же день Джон Мейджор произносит жесткую речь, акцентируя на том, что “уступить сейчас сторонникам девальвации и инфляции, по-моему, было бы предательством для будущего страны.

Через две недели “Уолл-стрит джорнэл” опубликовал скандальное заявление президента Бундесбанка Шлезингера, которое просто призывало всех и каждого избавляться от стерлинговых активов. Шлезингер заявил, что согласие итальянцев девальвировать лиру в обмен на снижение Германией учетной ставки мало поможет преодолению кризиса европейского валютного рынка. К тому же, по словам руководителя Бундесбанка, девальвация фунта предотвратила бы многие трудности в европейской экономике. Интервью стало призывом для спекулянтов продавать английскую валюту.

Сорос после выступления Шлезингера окончательно сделал ставку на девальвацию фунта. Речь могла идти даже не о самом решении, а о том, насколько далеко заходить в игре. Поначалу он думал о 3—4 миллиардах. Но вмешалось шестое чувство или инстинкт Джорджа Сороса. Сумма, предназначенная для проведения спекуляции, была увеличена практически вдвое.

Начатая Соросом игра была исключительно сложной. Сложной потому, что развал ЕВС, уже фактически неизбежный, должен был вызвать новую цепь событий. Во-первых, перестановку сил среди европейских валют. Во-вторых, резкое падение учетных ставок. В-третьих, спад торговли акциями в Европе. Поэтому он решил продавать слабые европейские валюты. Он играл и на учетных ставках, и на рынках акций. Одним махом Сорос продал фунтов стерлингов на 7 млрд долл. — и тут же купил немецких марок на шесть миллиардов. Менее активно он скупал французские франки. Одновременно Сорос приобрел акций английских компаний на 500 млн долл., исходя из того, что после девальвации национальной валюты акции растут в цене. Далее Сорос покупает немецкие и французские облигации и продает акции. По его мнению, рост марки подорвет курс акций, но повысит курс облигаций, если понизятся учетные ставки. Для продолжения операции Сорос пользуется мощным кредитом, занимая еще 3 миллиарда, чтобы округлить ставку до 10 млрд долл. Торговцы валютой во всем мире играли на понижение курса фунта. Однако ставка Сороса была выше всех. Венцом операции был обмен фунтов на марки. В результате курс английского фунта стерлингов упал на 12%, Сорос же получил прибыль в сумме около 1 млрд долл. Кстати, еще сильнее упала итальянская лира — на 20%.

В 1997 году Сорос предпринял успешную информационно-психологическую атаку против национальных валют ряда стран Азиатско-Тихоокеанского региона — Малайзии, Индонезии, Сингапура и Филиппин, завершившуюся глубоким экономическим кризисом этих стран, отброшенных в своем развитии на 10—15 лет назад. Этот кризис докатился и до Украины — в августе 1998 года. Гривня упала почти в 3 раза. Теперь остановимся на гривне. Уверен, что даже не для инвесторов, подобных Соросу, а для пула из 3—4 относительно крупных банковских учреждений не будет большой проблемой проведение операции по “поднятию-опусканию” или наоборот — “опусканию-поднятию” курса гривни по отношению к доллару или евро. С большой долей вероятности можно сказать, что заинтересованы в такой игре не отечественные финансовые структуры, а иностранные, поскольку они не связаны пуповиной долгих взаимных отношений с украинским бизнесом и рассматривают такую сделку просто как способ нажиться на “качелях”.

Любопытно, но главным сдерживающим фактором является зарегулированность валютного рынка нашей страны, полный контроль со стороны Нацбанка в отношении валютного рынка. А также неразвитость системы производных инструментов на курсы валют. Иначе мы были бы абсолютно не застрахованы от того, что некий спекулянт решил бы подзаработать миллиард-другой на украинской гривне. И вряд ли тут особо помогло бы расходование Нацбанком своих золотовалютных резервов. Хотя, с учетом емкости нашего валютного рынка, спекулянты сильно много бы не заработали. Наверное, и это тоже является для них сдерживающим фактором.

Тем не менее довольно осторожное отношение Стельмаха к возможности изменения курса имеет под собой соответствующее основание. В условиях стабильного валютного курса наличествует прогнозируемость финансово-хозяйственной деятельности компаний, предсказуемость доходов юридических и физических лиц. Да и ценовая стабильность тоже есть. Не знаю, кого как, а лично меня не так уж сильно вдохновляет английский сценарий 15-летней давности. Только с учетом отечественной специфики речь может идти о колебаниях не на 12%, а на значительно большую величину. И колебания эти могут быть неоднократными в течение короткого промежутка времени. Если есть возможность этого не допустить (а она есть), то лучше ею воспользоваться.

Вячеслав БУТКО