Закон для двоих

Главная новация в том, что освобождение осужденных по УДО будет производиться не ранее, чем судебное решение вступит в законную силу, — то есть не ранее, чем через десять дней.

Если Дума примет законопроект (а в этом можно не сомневаться), большинство обитателей российских колоний и не заметят, что у всех ожидающих УДО сроки увеличены как минимум на десять дней. Потому что и раньше в статье 173 Уголовно-исполнительного кодекса РФ было прописано, что “досрочное освобождение производится в день поступления соответствующих документов”. А документы эти попадали в колонию, когда сотрудники спецчасти забирали их из суда. Это могло произойти и в день оглашения судебного решения, и через неделю, и даже позже.

Разработчики законопроекта, по-моему, забыли, что большинство российских исправительных учреждений находится далеко за пределами Садового кольца, в глухих деревнях и поселках. Там, где и начальник колонии, и прокурор, и федеральный судья входят в районную элиту, хорошо знают друг друга, вместе праздники празднуют, вместе ходят на охоту-рыбалку, вместе парятся в банях, вместе выезжают на шашлыки…. И поэтому о том, кто будет освобожден по УДО, а кто нет, в колониях знают задолго до судебного заседания.

В колонии-поселении КП-17 в Дигитлях (Мамадышский район Татарстана) из 10—12 осужденных, которых вывозили в районный суд, отказывали в УДО двум-трем. Те, чьи ходатайства об УДО удовлетворялись, освобождались немедленно. И я не припомню ни одного случая, чтобы прокуратура обжаловала судебное решение.

В Менделеевской ИК-10 (т.н. “десятка”), куда меня этапировали из Дигителей, осужденных в суд не возили. Решения принимались без них (УИК и УПК не запрещают заочное, без заявителя, рассмотрение ходатайств). И осужденные “десятки” знать не знали о судьбе своих ходатайств. Практически всегда арестанты освобождались уже после того, как решение вступало в законную силу.

За семь месяцев, проведенных мной в Менделеевской “десятке”, прокуратура всего один раз опротестовала судебное решение. И решение было по моему делу. 31 января Менделеевский райсуд удовлетворил мое ходатайство об УДО, в этот же день меня буквально “выгнали” из колонии (сотрудникам спецчасти и бухгалтерии даже пришлось задержаться на работе). А 7 февраля Менделеевская прокуратура опротестовала судебное решение, потому что я вины не признал, не исправился и не достоин условно-досрочного освобождения, потому как у меня целый букет нарушений — четыре ШИЗО, семь выговоров плюс постановление начальника колонии о признании злостным нарушителем. До 11 марта я находился в подвешенном состоянии. Вроде бы и на свободе, но с чувством, что висит надо мной карающий меч. Даже в Верховный суд Татарстана на рассмотрение кассационного представления прокуратуры пришлось ехать с баулом, в полной готовности из зала суда отправиться в колонию. Но обошлось, кассационная инстанция оставила в силе решение райсуда.

Мой личный “удошный” опыт говорит о том, что этот неожиданно громко выстреливший законопроект внесен исключительно для… Ходорковского с Лебедевым. Другого разумного объяснения этим поправкам я не вижу. И, по всей видимости, он будет принят сразу в трех чтениях еще до 26 июля, когда Вельский районный суд Архангельской области рассмотрит ходатайство Платона Лебедева. По всей видимости, ходатайство это будет удовлетворено, но тут же обжаловано. А вот какое решение примет Архангельский областной суд, будет зависеть уже от того, какой общественный резонанс вызовет решение райсуда об освобождении Лебедева. По такому же сценарию, по всей видимости, будет рассматриваться и ходатайство Михаила Ходорковского. Оснований для отказа в удовлетворении их ходатайств сегодня нет. А с принятием правительственного законопроекта появится возможность поиграть со знаменитыми арестантами, как с чеховской Каштанкой.

Ирек МУРТАЗИН