Зачем Москве Бандера

В России формула “украинского предательства” или нелояльности к Москве передается тремя фамилиями: “Мазепа — Петлюра — Бандера”. Это почти как “Мир — Труд — Май”, “Православие — Самодержавие — Народность” или “Свобода — Равенство — Братство”, только оно еще и рифмуется. Для русского исторического мифа все эти три фамилии функционально необходимы, но обозначают они не абсолютных врагов, а абсолютных изменников. Первый якобы предал того, кто создал Российскую империю (хотя вклад самого Мазепы в ее создание до сих пор неоценимый), второй тоже якобы кого-то предал — то ли врагов, то ли защитников Российской империи. Третий — не понял большого счастья жить уже в советской империи.

“День Победы порохом пропах”

В последние годы у России появился новый идеологический тренд: Победа-1945 теперь рассматривается не только как примечательное историческое событие, купленное кровью десятков миллионов советских людей, не только как предмет гордости за мужество народов СССР, а как основа для создания новой “гражданской религии”. Примечательно, что причастные к этому делу политтехнологи не стесняются употреблять именно такое словосочетание; иногда еще используется словосочетание “политика памяти”. (Стоит отметить, что Голодомор в интерпретации Виктора Ющенко, армянский геноцид и еврейский Холокост тоже превратились в “гражданские религии”).

После войны о ветеранах (тогда их называли фронтовиками), в основном еще молодых и здоровых, государство предпочитало не вспоминать — еще в 1940-х отменили доплаты за боевые ордена, 9 мая перестало быть выходным, осудили и расстреляли несколько боевых генералов (например, маршала Григория Кулика — в 1950-м). Хрущев пытался подкорректировать концепцию победы — именно он ослабил культ Сталина и назвал цифру потерь Советского Союза в 20 млн. человек (теперь эти потери оценивают не менее чем в 26,5 млн.).

9 мая снова стало выходным днем только в 1965 году, тогда же мир узнал о боевой победе полковника Брежнева на Малой Земле. Генсек в своей политике пытался опереться на широкую социальную прослойку — ею как раз и стали ветераны. Военная проза и кинематограф, трогательные песни (в 1975-м появился “День Победы”), воспоминания родителей и дедов создавали эффект присутствия: война еще воспринималась на эмоциональном уровне — как совсем недавнее прошлое, как этический абсолют.

Сейчас, 65 лет спустя, война воспринимается, скорее, рационально — как сложная идеологическая конструкция. И, безусловно, каждый пытается воспользоваться юбилеем ради своих интересов. Происходит новая приватизация войны: раз ты признаешь Победу-1945, значит, ты или твоя страна лояльны к Кремлю и его нынешней политике.

Культурные интерпретации войны стали на удивление гламурными. За последние постсоветские двадцать лет трудно вспомнить хотя бы один достойный фильм (разве что “В августе 44-го”), хотя бы одну новую достойную песню. К нынешнему юбилею была создана специальная культпрограмма для молодежи: здесь и Дима Билан, и другие “пающие трусы” с песнями военных лет, и “телеединение” “ликующей гопоты” (так теперь называют прокремлевские молодежные движения “Наши”, “Молодая Гвардия” и др.) с ветеранами, и фильм “о войне и плохих бандеровцах” “Мы из будущего-2”, и конечно, “георгиевские” ленты и слоганы “Победа деда — моя победа” и “Спасибо деду за победу!”

Нынешнее празднование 65-летия Победы должно было поставить Кремль на недосягаемую высоту и создать гиперлегитимность для режима Медведева — Путина. Но игнорирование этого мероприятия Бараком Обамой, Николя Саркози, Сильвио Берлускони, Гордоном Брауном придало мероприятию привкус провинциального шоу.

Бренд Бандеры

Лично я не являюсь профессионально компетентным в истории Второй мировой войны, потому свое отношение к ОУН, УПА, Бандере, Шухевичу, Стецько и Бульбе-Боровцу, к советскому СМЕРШу и заградотрядам, а также к концепциям Виктора Суворова (Сталин как агрессор) формирую осторожно и постепенно. Я не могу “разобрать по винтику” и снова собрать ни историю советско-немецкого противостояния, ни историю повстанческого движения.

Историю моей семьи никоим образом не затронула история УПА и партизанской борьбы в Западной Украине. Единственное, что мой дед, возвращаясь после Победы-1945 из Праги, едва не пострадал — от людей, которых мои родные идентифицировали как “бандеры”, хотя кто они такие — Бог знает. На эшелон, в котором он ехал, где-то в Западной Украине ночью напали какие-то люди и чуть не сбросили его на ходу с вагона. Но он был мужчиной крепким и для своего поколения даже очень высоким (183 при моих 187), поэтому сбросил он, а не его. Он вернулся домой с полученной в боевых действиях контузией и дожил вплоть до 1999 года.

Следовательно, мне более доступно “разобрать по винтику” современную информационно-когнитивную войну, которая ведется по поводу и вокруг той войны.

Этой новой квазирелигии крайне необходим не только свой “герой” Сталин (в возобновленной официальной версии — русский народ, к которому приобщились другие народы СССР) и антигерой-“сатана” Гитлер, а также “иуда” Бандера. Причем последний принципиально никого не интересует в России (за исключением историков Второй мировой) как реальная историческая личность — он нужен как “бренд”, как персонификация абсолютной измены.

Еще больше он нужен на Востоке Украины — как проявление лояльности к России в целом и Кремлю в частности. Именно этому посвящен памятник жертвам “бандеровцев” “Выстрел в спину” в Симферополе.

Поэтому вопросы — кого именно предал этот уроженец Австро-Венгрии и гражданин Польши? Или почему западные украинцы в 1939 году встречали Красную армию цветами, а затем вплоть до середины 1950-го — продолжалось повстанческое движение? Или сколько “бандеровцев” воевало в Центральной России, что их там так ненавидят? Или почему большую часть войны Бандера просидел в немецком концлагере? — просьба не задавать, поскольку рационализация культа ведет к ослаблению веры, в том числе если речь идет даже о “гражданской религии”.

Бандера и “бандеровская” тема крайне необходимы современной российской идеологии и мифологии, потому что это очень тешит национальное сознание — тогда можно не без основания считать, что Россия — участник не только какого-то там геополитического противостояния, но и космической войны — между Добром и Злом, между Богом и врагом рода человеческого. То есть из какого-то мелкого исторически-политического формата тема сразу приобретает вселенский, почти галактический масштаб.

Тезисы “правды о Бандере и бандеровцах”, которые транслировались накануне 65-й годовщины Победы в разнообразных телефильмах, телешоу и статьях, выглядят приблизительно так:

— “бандеровцы” уничтожали, в первую очередь, своих — не столько вооруженных НКВДистив, сколько мирное западноукраинское население;

— “бандеровцы” являются коллаборационистами — ни с какими немцами они не воевали. Воевали с Советской армией и советскими партизанами. Главные их враги — россияне, поляки и евреи;

— отряды НКВД, переодетые в “бандеровцев”, — это выдумка “националистов”. В действительности было наоборот: “бандеровцы” переодевались в форму НКВД и совершали свой “кровавый пир”;

— культ личности Бандеры был большим даже, чем культ Сталина;

— Ющенко, Тимошенко и другие “оранжевые” являются прямыми потомками Бандеры.

Война теней и прототипов

Вообще, Бандеру часто сравнивают со Сталиным, и не только потому, что отношение к ним (вернее, к их “брендам”) действительно раскалывает общества — украинское и все постсоветские соответственно. Но сами условия первой половины XX века породили феномен тоталитарного государства и тоталитарного лидера. Главное различие между Бандерой, с одной стороны, и Сталиным, Гитлером, Муссолини, Франко, Антонеску, Пилсудским, с другой — в том, что за первым стояло не тоталитарное государство, а лишь мечта его построить. Поэтому памятников Гитлеру и Муссолини сейчас не ставят — наставились в свое время, а Бандере — ставят.

Последние события в Запорожье показали, что и Сталину ставят: новейший сталинский культ в Украине недаром совпал во времени с процессом превращения ее в колониальную Малороссию. В России-метрополии никто до такого не додумался: и президент Медведев, и премьер Путин несколько раз отмечали, что никакие победы сталинской эпохи не способны отрицать людоедскую политику Сталина. В Украине же сейчас может возникнуть целый бум памятников генералиссимусу — как несколько лет назад появились “протестные” памятники Екатерине II.

Но по большинству показателей все эти “апостолы тоталитаризма” XX века похожи друг на друга. Вождь (лидер) — “сверхчеловек”. Страну спасут “сверхлюди”; “недолюди” — строительный материал для построения “общего счастья” и “светлого будущего”. Цель — все, средства ее достижения — второстепенное. Террор (государственный или партизанский — в западноукраинском случае) — едва ли не самое эффективное средство управления.

В новейших политически ангажированных интерпретациях Второй мировой — Великой Отечественной войны, как и в “георгиевских” лентах, можно увидеть два прямо противоположных “месседжа”. С одной стороны, онтологический: обращение к молодому поколению — мол, друг, не тормози! Кончай тупо “втыкать” в телевизор и виртуальную реальность! В жизни есть настоящие ценности — кроме интернета, гаджетов, рекламы, гламура, тусовок, клубов и наркоты!

И второе, прямо противоположное — политтехнологическое, когда вся эта тематика — вместе с лентами, используется властью для управления молодежью, для “слияния” ее потенциала, для борьбы с собственными противниками и конкурентами — ведь сами эти ленты появились в 2005 году как симметричный ответ на “оранжевую” угрозу.

Современному обществу крайне тяжело представить “объективную” картину недавней истории — борьба за историю длится вечно, всегда в интерпретациях исторических событий онтологическое начало соревнуется с гламурно-политтехнологическим. Но если прошлое становится главным строительным материалом для настоящего, возникает вопрос — есть ли будущее у таких стран и народов?

Андрей Н. ОКАРА