Война и будущее. История одного мариупольского вуза

Когда в марте 2022 года войска оккупантов начали окружать город, корпуса Приазовского государственного технического университета (ПГТУ) стали убежищем для мариупольцев. Пришли к своей альма-матер и некоторые работники университета, среди них — бывший первый проректор, глава методического совета, заведующий кафедрой автоматизации и механизации сварочного производства Вячеслав Александрович Роянов. Здесь, в университетском укрытии, он и погиб — не выдержало сердце. Как и у нескольких других его коллег — пожилых профессоров, которые даже до университета не дошли. “Они погибли во время обстрелов, но не от ранений или попадания снаряда, а от неоказания медпомощи, — рассказывает исполняющая обязанности ректора университета Елена Хаджинова. — Потому что это люди преклонного возраста с сердечными проблемами. Не было связи, не приезжала “скорая”, не было рядом врачей”.

Еще один преподаватель университета — доктор философии, доцент Юрий Сергиенко — погиб во время обстрела, когда вышел на улицу набрать воды. Доцент кафедры металлургии черных металлов Сергей Кривенко был смертельно ранен, попав под обстрел, когда помогал людям на проспекте Мира ниже Драмтеатра. Перед полномасштабным вторжением он защитил докторскую диссертацию, у него было много планов на будущее.

Мариуполь был в конце концов оккупирован, а преподавателям ПГТУ, как и другим мариупольцам, пришлось на свой страх и риск прорываться на подконтрольную территорию. Ведь организованной эвакуации университета не было. С первых дней полномасштабного вторжения со стороны чиновников царила тишина, — как действовать, что делать, сотрудникам и студентам пришлось решать самим. И когда некоторые преподаватели ПГТУ смогли выбраться в Днепр и возродить там университет, они начали собирать информацию о судьбе коллег. Как рассказала Елена Хаджинова, сейчас в университете 250 работников, а когда-то их было 600. О половине сотрудников нет вообще никаких сведений. О восьми коллегах известно, что они погибли. Кто-то — на фронте, кто-то — на рабочем месте, кто-то — дома от обломков ракеты. В университете мне показали страшную табличку с этими восемью именами. И все мы понимаем, что в нее еще могут добавиться строки — часть преподавателей и студентов служит в ВСУ, ежедневно рискуя жизнью.

Тем, кто преподает сейчас в Днепре в перемещенном ПГТУ, нелегко. В сложные для университета времена они работают и за себя, и за коллег, которых нет рядом. “Когда мы начинали в Днепре, наши преподаватели, даже те, кто никогда не был заведующим кафедрой или деканом, говорили: давайте я попытаюсь организовать работу”, — рассказала Елена Хаджинова. — А им и так было нелегко. Многие потеряли дом, родных, прошли через настоящий ад”.

Эти и другие истории мне рассказала Елена Хаджинова, когда я попросила ее об интервью. Но в нашем разговоре не было слез или упадка духом, как можно было бы ожидать. Наоборот, чувствовалась сила. Я хочу, чтобы такие истории никогда не забывались.

Университет-крепость

Мариуполь одним из первых городов в Украине встретил полномасштабное нашествие врага. Но люди не торопились выезжать. Еще с 2014 года город привык жить на фоне взрывов, ведь линия фронта была в каких-то 30 км от Мариуполя. Поэтому никто не спешил эвакуироваться в более безопасные места, не верилось, что враг прорвется аж в город. Да и местная власть уверяла: успокойтесь, ситуация контролируется. Буквально накануне вторжения в городе прошли оптимистические концерты, приезжали Ахметов и Новинский, рассказывали о перспективах развития Мариуполя. Поэтому на первый эвакуационный поезд ажиотажа не было. Но когда начались обстрелы на улицах, пропали связь и Интернет, стало понятно, что на этот раз все очень серьезно, оставаться здесь опасно. Вот только выехать уже смогли не все — отдельные районы города были отрезаны от путей выезда.

Люди потянулись в несколько безопасных мест, среди которых были местный драмтеатр, впоследствии ставший местом страшной трагедии, и корпуса ПГТУ. В старинных зданиях университета были подвальные помещения, к тому же они были ограждены кампусом, который опоясывал университет. И люди верили, что это дополнительно защитит их от обстрелов. Поэтому сюда сходились не только работники университета и студенты, но и жители соседних улиц и те, кого эвакуировали из пригородных поселков. Некоторые из эвакуированных по несколько суток шли к университету пешком. У них не было уже ничего — ни дома, ни вещей, иногда даже документов. Комендант одного из общежитий университета готовил на костре во дворе еду для студентов из тех продуктов, которые удалось найти. Он понимал, что эти дети не могут добраться к родным.

Сейчас много говорят о так называемой третьей миссии университета — общественном служении (первая — качественное образование, вторая — исследования и инновации). Какой она должна быть. Вот здесь, в обстрелянном со всех сторон Мариуполе, она была настоящей, ее можно было не просто увидеть, а почувствовать кожей. “Университет спасал людей, — говорит Елена Хаджинова. — Наши сотрудники были там, поддерживали, помогали. Но еды и одежды не хватало. Вы знаете, у меня там был ящик шоколадных конфет с мерчем нашего факультета. Мы приготовили их ко дню открытых дверей как рекламу. И люди их ели, потому что не было ничего другого. Я общалась потом с одной семьей, жившей в те дни в университете. Они рассказали, что когда забирали какие-то вещи из кабинетов или еду из холодильника, то оставляли записки, дескать, мы взяли, нам нечего есть, у нас нет одежды. Благодарили и извинялись”. Во время одного из обстрелов кабинет Елены выгорел дотла — туда попал снаряд.

“Поскольку ни мобильной связи, ни Интернета не было, сложно было скоординировать преподавателей. Никаких инструкций или дорожной карты у нас не было”, — рассказывает Елена. Полицейские машины, ездившие по городу, через громкоговорители сообщили, что 5 марта утром откроют зеленый коридор, и это будет последняя возможность выехать из Мариуполя. Елена Хаджинова пыталась сообщить об этом сотрудникам, о судьбе которых ничего не знала. Она искала в соседних домах одну из своих подчиненных — молодую преподавательницу. Ее точный адрес был неизвестен, девушка жила одна. Но найти ее не удалось. Елене и самой было тяжело держаться — ведь из-за отсутствия связи она совсем ничего не знала о своих детях-студентах, учившихся в Днепре и Харькове. Неизвестно было, безопасно ли там, нашли ли они приют. Сейчас Елена вместе с ними в Днепре, все благополучно.

Эвакуация

Эвакуация из Мариуполя была рискованной, но Елена Хаджинова решилась на нее, потому что должна была искать своих детей и вывезти из города родителей. К себе в машину посадила абсолютно незнакомых людей, которых увидела во дворе своего дома. Среди них была беременная женщина. “Никакого зеленого коридора россияне не дали вопреки обещаниям, — рассказывает Елена. — Когда мы выезжали из Мариуполя, видели погибших, расстрелянные машины вдоль дороги и даже на самой дороге. Все вокруг горело, слышны были взрывы. Добирались мы очень долго, потому что через каждые 200—500 метров стояли блокпосты ДНР. Нас выводили, осматривали, проверяли авто. Говорят: телефоны, ноутбуки есть? Отвечаю: ничего у меня нет. Хотя был и ноутбук, и телефон, но я бы ни за что их не отдала, пыталась связаться с детьми. Я была очень злая, и меня почему-то не трогали и не проверяли. Хотя потом наши преподаватели, которые выезжали, говорили, что у них забрали все личные гаджеты. И еще один момент, о котором не могу не вспомнить. Когда Мариуполь был оккупирован, в университет ворвались местные мародеры и стали копаться в наших кабинетах, где оставались рабочие ноутбуки. Потом звонили и писали с предложением выкупить свои гаджеты”.

Елена наконец добралась до Днепра. Как выяснилось, это была одна из последних возможностей — после 5 марта уже никто из ее коллег не смог выехать из Мариуполя на подконтрольную Украине территорию. Да и не решались, потому что слышали страшные истории о дороге. Блокпосты ночью не работали, и людям, стоявшим в очереди на переход на подконтрольную территорию, приходилось ночевать в чистом поле. Как-то в колону тех, кто стоял в очереди около блокпоста Васильевка, попала ракета. После этого желающих выезжать через блокпосты не было. Некоторые выезжали через Мелитополь или Крым. Некоторых российско-ДНРовские военные депортировали на оккупированные территории или в Россию, вплоть до Пермского края. Не все преподаватели университета смогли или захотели вернуться оттуда в Украину или Европу. У некоторых из депортированных не было документов, и им пришлось делать российские паспорта. “Кое-кто спрашивает: как так, не было документов? — объясняет Елена. — И у некоторых преподавателей, добравшихся до Днепра, их тоже не было. Поскольку в той ситуации документы можно было сохранить, только если примотать их скотчем к себе. К животу. Не к руке или ноге, не положить в чемодан, потому что все это можно потерять”.

На новом месте

Поскольку организованной эвакуации университета не было, преподаватели выезжали самостоятельно на свой страх и риск и собирались в Днепре в течение нескольких месяцев. “У меня был только чат моего факультета (Елена тогда была директором Учебно-научного института экономики и менеджмента. — О.О.), куда входили заведующие кафедрами, — рассказывает она. — Я пишу им, пишу, смотрю — никто не выходит на связь. И уже где-то 15, 16, 17, 18 марта начали появляться в чате наши сотрудники. По двое-трое суток они добирались из Мариуполя в Запорожье и Днепр”.

Елена Хаджинова и другие коллеги образовали координационную группу по восстановлению университета. Хотя и не сразу (в конце апреля), но ПГТУ разблокировал свои счета, чтобы выплатить людям зарплату, ведь им приходилось обустраиваться на новом месте почти с нуля.

Обрадовались учебе и студенты: “Дети хватались за учебный процесс, за университет, знаете, как за ту соломинку, которая дает хоть какую-то точку опоры под ногами”, — рассказывает Елена. И с особой теплотой вспоминает о том, как мариупольцев поддержали преподаватели других университетов: “Каждому из наших преподавателей звонили коллеги из разных городов — Харькова, Одессы, Киева, даже Мелитополя, с которыми мы встречались на научных конференциях, проектах, защитах диссертаций. И предлагали: “Подключайте нас, мы проведем занятия для ваших студентов. Мы понимаем, что не все ваши коллеги вышли на связь”.

Но были и неприятные сюрпризы. Когда университет пытался встать на ноги на новом месте, выяснилось, что у него… долги перед ДТЭК, и компания через суды требовала оплатить коммуналку даже за время оккупации. “В феврале, когда в Мариуполе не было связи, мы не передали показания счетчиков за электроэнергию, невозможно было зайти в электронный кабинет. Показания надо было передать до 5 марта, а 3 марта у нас вообще было попадание в корпус университета. Поэтому за февраль ДТЭК начислила университету оплату по средним показателям, хотя неизвестно, сколько на самом деле мы потребили энергии и сколько должны были заплатить. Даже больше, под Мариуполем в Юрьевке есть университетская база отдыха “Олимп”. Мы не знаем, кто жил на этой базе с момента оккупации Юрьевки, — вероятно, это были российские войска. И нам начислили долг за электроэнергию, которую они потребляли за период до мая 2022 года. И хотя мы подчеркивали, что с 5 марта территория Мариуполя и Мариупольского района официально признана оккупированной, суды встали на сторону ДТЭК. По всем счетам мы заплатили более 400 тысяч гривен. Счет за базу “Олимп” на 15 тысяч гривен еще не оплатили, ждем решения суда”.

Сейчас университет организовал работу в дистанционном режиме. Восстановлена работа сайта, серверов, цифровых платформ для проведения занятий. “Нас очень поддержали коллеги из Днепровской политехники, куда был перемещен наш университет, — говорит Елена Хаджинова. — Мы используем их материально-техническую базу, имеем доступ к лабораториям, библиотекам, методическим кабинетам. Созданы виртуальные лаборатории. Именно поэтому образовательный процесс организован на качественном уровне с практической подготовкой студентов”.

Весной 2022-го коллектив обратился в Минобразования с просьбой назначить нового ректора. И даже провел уже две вступительные кампании в 2023 и 2024 годах. “К сожалению, это не те объемы набора студентов, которые были в Мариуполе, когда мы функционировали нормально, — говорит Елена. — Но на это есть объективные причины. Вот вы своего ребенка отдали бы в университет, будущее которого непонятно? Непонятно, потому что министерство обещает объединение университетов. Не нашего конкретно, а в целом. Понятно, что нашей разветвленной системе образования нужна оптимизация. А поскольку никто не знает, как она будет проходить, абитуриенты и родители думают о нас: ну, этих точно присоединят куда-то. Поэтому нам сложно. В то же время львиная доля наших поступающих — это молодежь с временно оккупированных территорий. И мы понимаем, что дальше будет еще сложнее, потому что для них это опасно. Мы лекции читаем исключительно на украинском, и иногда слышали, как кто-то из родителей говорил студенту во время занятия: “Выключай, выключай звук”, — чтобы не был слышен украинский язык. Но как бы ни было сложно, мы очень стараемся держать марку, каждое занятие проводим максимально качественно, так, как и положено Приазовскому государственному техническому университету. И получаем очень теплые отзывы от родителей и студентов. Мы гордимся своей работой”.

Это интервью не случайно вышло именно сегодня, 10 ноября. В этот день отмечают Всемирный день науки во имя мира и развития. И это подходящий момент напомнить всему миру и себе о том, в каких условиях сейчас живут и работают украинские ученые, университетские преподаватели.