Три проблемы украинской экономики, которые хуже коррупции

Но, кроме язв всем известной клептократии, стоит обратить внимание и на другие, не менее серьезные структурные проблемы украинской экономики.

Проблема №1. Ножницы цен: газ и металлы

Основой украинской экономики и экспорта с советских времен остается горно-металлургический комплекс. Но, в отличие от экспорта энергоресурсов, экспорт металлопродукции связан с большим набором рисков. Это не только волатильность цен и высокая конкуренция за рынки сбыта, но и серьезные колебания в объемах спроса. В результате одновременное сокращение цен и объема экспортируемой продукции приводит к большим проблемам.

Металлы используются в основном как сырье для строительства и машиностроения, то есть для инвестиций. Хороший спрос на них означает экономический бум — много построенных небоскребов, кораблей, мостов, автомобилей, экскаваторов, строительных кранов и железных дорог. Но как только бум заканчивается, одновременно и спрос, и цены на металлы рушатся. Эта закономерность давно подмечена экономистами, о ней, например, упоминал в своих работах прошлогодний нобелевский лауреат Юджин Фама (см. статью “Business Cycles and the Behavior of Metals Prices”).

В энергетике такого жесткого цикла нет — топливо нужно для поддержания нормальной жизнедеятельности даже во время рецессии (транспорт, отопление), а вот строить что-то новое и использовать для этого металлы в кризис никто не станет. Мировой спрос на нефть в кризисном 2009-м упал всего на 10%, а вот на металлы — на 40%.

Украина стала заложником металлического цикла. По итогам 2013 года страна сократила экспорт черных металлов в денежном выражении на 6,4% по сравнению с 2012 годом — до $14,3 млрд (около 8% ВВП), при этом их доля в экспорте страны составляет около четверти. В лучшие времена, например, в 2008-м, Украина экспортировала черных металлов на $23 млрд.

$14,3 млрд — это уже практически кризисный уровень 2009 года ($10,2 млрд), когда ВВП Украины из-за мирового кризиса и резкого обвала спроса и цен на металлы за год упал на 15% (большее падение было только в Латвии). Внешняя торговля сократилась тогда на 40% (экспорт упал на 38%, импорт — на 45%). В 2010 году торговля быстро восстанавливалась, но цены на металлы показали лишь краткосрочный отскок с пиком в начале 2011-го, и с тех пор цены медленно, но верно падают.

Сократились не только экспортные поступления, но и физические объемы производства — волатильна не только цена, но и объем спроса. Так, производство стали достигло пика в 42,8 млн тонн в 2007 году и упало до 29,5 млн тонн в 2009-м, и с тех пор так и не восстановилось, отыграв лишь половину падения до 35 млн тонн. Экспорт упал с 28,2 млн тонн в 2007 году до 22,5 млн тонн в 2009-м и тоже восстановился лишь до 25 млн тонн. Загрузка производственных мощностей в сталелитейной отрасли упала с вполне пристойных 93% в 2007 году до 70% сейчас. Заводы простаивают.

Одновременно стоимость импорта энергоносителей (в основном природного газа из России) за последние годы, наоборот, выросла — в том же пиковом для металлургического экспорта 2008-м Украина импортировала газа на $9,4 млрд, а в 2013-м уже на $11,5 млрд. Повышение цены на российский газ до анонсированных “Газпромом” $485 за тысячу кубометров будет очередным ударом для украинской экономики.

Это ловушка для украинской экономики: ножницы между снижающимися ценами на металлы и растущими ценами на энергию. Стоимость производства стали выросла за 10 лет в 3,5 раза. Спасибо энергонеэффективным советским заводам, доставшимся в наследство Украине. Подавляющее большинство заводов — морально и физически устаревшие. 26,2% мощностей — крайне энергонеэффективные мартеновские печи, построенные еще в 1950—1970-е годы (Deloitte, данные на 2011 год). Только 4,5% украинской стали производится в современных электроплавильных печах.

Украина входит в топ-10 мировых производителей стали, но по технической оснащенности производства резко отстает от своих конкурентов. По данным IEA, по затратам энергии на единицу ВВП Украина находится на втором месте в мире после Узбекистана: 0,46 кг нефтяного эквивалента (кнэ) на 1 доллар ВВП против 0,34 кнэ в среднем по СНГ, 0,33 кнэ в России и 0,18 кнэ в среднем по миру на 2012 год. При этом украинские энергозатраты на единицу ВВП хоть и сократились относительно пика в 1996 году (0,81 кнэ), их сокращение в 2000-е застопорилось, а после кризиса 2009 года (0,42 кнэ) снова стали расти.

Проблема №2. Все за стабильность курса

Доставшееся от СССР устаревшее оборудование требует модернизации, но мало кто ее осуществляет. Из-за финансовых проблем те же украинские металлурги в 2013 году были вынуждены сократить инвестиции в повышение энергоэффективности. Инвестиции за 9 месяцев 2013 года составили порядка 3,7 млрд гривен, что на 27,5% меньше, чем за аналогичный период 2012 года. Ошибки Центробанка Украины здесь не менее важны, чем проблема ножниц цен.

Дорогая гривна дорого обошлась украинской экономике. Логика выглядела так: избыточная ликвидность в банковской системе приводит к росту спроса на доллар, значит, к давлению на обменный курс. Так как политика регулятора была нацелена в первую очередь на сохранение стабильного курса, который ассоциируется у населения со стабильностью, то цель “снизить ставки” противоречила цели “сохранить курс”.

В итоге более приоритетная цель украинского Центробанка победила менее приоритетную и монетарная политика стала чрезмерно жесткой. Высокие ставки во имя стабильности курса убили инфляцию 2000-х. Спрос не подпитывался кредитованием, а следовательно, цены не росли — инфляция быстро сменилась дефляцией (—0,3% в 2013). Реальные ставки (номинальная ставка минус инфляция) превысили 20% в 2012 году и с тех остаются выше 15%. Разумеется, чтобы брать деньги по таким высочайшим ставкам, бизнес должен быть сверхрентабельным, а такому на Украине (да и везде) взяться неоткуда.

Монетарная стабильность, которую должна была гарантировать такая жесткая политика, тоже оказалась непрочной. Сейчас мы видим, как искусственно заниженный и жестко контролируемый в течение нескольких лет курс гривны отправился в резкую и быструю девальвацию: с 8 гривен за доллар в конце 2013 года до 12 гривен сейчас.

Проблема №3. Социальный популизм

По оценкам МВФ, общие бюджетные и внебюджетные расходы на Украине составляют около 47% ВВП. Доля социальных расходов в ВВП Украины превышает их долю в ВВП развитых стран: 25% против 21,7%. По пенсионным расходам также рекордные показатели — 16% ВВП, на треть выше, чем в одной из самых социально-ориентированных стран мира, Франции, и в два раза выше, чем в развитых странах в среднем. Причем так раздулись пенсионные выплаты всего за одно десятилетие: 2000-е Украина начинала с долей пенсий в ВВП на уровне 7%.

Около 8% ВВП Украины идет на оплату разного рода льгот, общее число которых не знают даже власти. По оценке бывшего замглавы Партии регионов Сергея Тигипко, около 21 млн жителей Украины получают льготы по 380 категориям. 12 млн граждан пользуются бесплатным проездом на общественном транспорте, еще 6,9 млн имеют льготы по оплате ЖКХ. Разумеется, рациональным решением была бы монетизация льгот, но патерналистское государство до последнего времени о непопулярных среди населения мерах не задумывалось.

Социальная политика Украины в последние десятилетия скатилась к лучшим образцам латиноамериканского популизма — “мы вам соцвыплаты и пособия, а вы нам позволяете воровать”. Экономисты Рудигер Дорнбуш и Себастьян Эдвардс в книге “Макроэкономика популизма в Латинской Америке” определяют последний как “политику, акцентированную на перераспределение ресурсов при невнимании к инфляционным и фискальным рискам, а также недооценивающую реакцию на нерыночные меры правительства”. А если заменить инфляционные риски на дефляционные, то получим тот же социальный популизм, только уже не в Латинской Америке, а в Южной Европе. Впрочем, текущая девальвация гривны на Украине опять заменяет дефляционные риски на более привычные инфляционные.

Александр ЗОТИН