Торгпред Украины Наталия Микольская: “Я не соглашаюсь с тем, что мы аграрный придаток Евросоюза”

Но с учетом глубины предшествующего падения современные достижения — это только скромные попытки вернуться к предкризисному уровню. Впрочем, структура экспорта, как и лицо экспортера меняются. Внешней торговлей чаще интересуются небольшие компании, и продавать они хотят не сырьевые товары, а готовую продукцию. Но смогут ли средние и малые предприятия заменить выбывших из игры гигантов-экспортеров, особенно в условиях постоянного торгового противостояния с РФ — нашим бывшим основным торговым партнером? Эти и другие вопросы мы задали первому торговому представителю Украины Наталии Микольской, попробовав разобраться, чего больше во внешней торговле Украины — побед или поражений.

— Наталия, давайте начнем с главного — исков Украины и против Украины во Всемирной торговой организации. На каком этапе рассмотрение жалоб, какие иски в процессе подготовки и когда ждать хотя бы промежуточных результатов?

— На сегодняшний день у нас в ВТО есть четыре дела с РФ. В двух из них мы выступаем как истец и еще в двух — как ответчик. Наши иски касаются торговой агрессии РФ против Украины. В одном иске речь идет о железнодорожном оборудовании и вагонах. Это дело, с которым мы продвинулись дальше всего.

— Оно будет завершено до конца этого года?

— Мы ожидаем решения по этому делу в апреле 2018-го.

— Почему так долго?

— Российская сторона сознательно затягивает процесс разными процессуальными уловками, начиная с назначения арбитров. К сожалению, РФ не позволяет нам двигаться так быстро, как мы хотим. С другой стороны, мы заинтересованы не в скорости рассмотрения, а в том, чтобы группа экспертов детально рассмотрела нашу доказательную базу. А она, поверьте, большая — ограничения продолжались не один год и носили системный характер, дело включает большое число технических вопросов по безопасности, например. Поэтому мы как никто заинтересованы, чтобы эксперты ВТО в этом разобрались, не спеша.

— А на каком этапе рассмотрения наш второй иск о запрете транзита?

— Это дело также движется не так быстро, как мы надеялись. Но мы принимаем меры, чтобы в принципе продвигаться. Мы с юридическими советниками, привлеченными к этому делу, достаточно много времени уделяем тому, чтобы избежать затягивания со стороны Российской Федерации. Потому что с точки зрения экономики и интересов государства это дело — сверхважное. 

Оно касается не только запрета транзита, введенного указом президента, блокирования транзита по ряду товаров в третьи страны, но и запретов на основании решений Роспотребнадзора. Это фактически четыре большие группы обжалований.

— Это усложняет данное дело и его рассмотрение?

— Если вы помните, то сразу после запрета транзита был создан оперативный штаб. И фактически все необходимые доказательства мы собрали за время работы этого штаба, и доказательная база у нас была готова еще на момент подачи иска. Но важно было выработать правильную юридическую позицию. И все равно при том, что запрос на консультацию мы направили в ВТО в сентябре 2016-го, только 6 июня 2017 г. была создана группа экспертов. Спустя более чем девять месяцев. Очевидно, что это сознательное затягивание процесса. Но мы уверены в нашей позиции, понимаем, что у РФ нет никаких оснований для подобных ограничений.

— А в исках против Украины вы также уверены в своей позиции?

— Первое дело, более давнее, касается антидемпинговых мер по импорту нитрата аммония. Оно было инициировано еще в 2015 г., и фактически это попытка обжаловать решение межведомственной комиссии об антидемпинговой пошлине для российских минудобрений. Сейчас это дело находится в стадии рассмотрения спора. Группа экспертов была создана только в феврале этого года. Сейчас стороны подают письменные документы, принимают участие в слушаниях. Наша позиция обоснованна, мы будем ее доказывать.

— А когда же ждать решения?

— Не ранее конца первого квартала следующего года.

— Не скоро, но это дело не такое принципиально важное, как второй комплексный иск РФ о санкциях.

— Я хочу избежать этой формулировки, поскольку этот иск касается не только санкций, но и большого числа других ограничений, в том числе мер по противодействию агрессии, не являющихся санкциями. Но иск действительно комплексный, он касается большого количества ограничений в разных сферах, которые Украина ввела в ответ на ту или иную агрессию РФ. Начиная от военной и заканчивая культурной сферами. Вы знаете, что 19 июля у нас были консультации с РФ.

— Понятно, что они конфиденциальные, но, возможно, вы хоть какие-то подробности нам расскажете?

— Единственное, что я могу сказать, что согласно процедуре рассмотрения споров в рамках ВТО разглашение как содержания, так и процессуальных сроков недопустимо. Это конфиденциальная информация сторон, и сторону, которая это правило нарушит, ждут не лучшие последствия. Поэтому в интересах Украины я это правило не буду нарушать и от комментариев воздержусь. Единственное, что я могу сказать: Украина считает, что у нее были все основания вводить меры, обжалуемые РФ. Мы эту позицию будем отстаивать. Украина не является государством-агрессором. Российская Федерация является государством-агрессором, а мы действуем в ответ и вынуждены принимать ограничительные меры для защиты национальных интересов

— Как мы будем двигаться по этому делу? Проведены консультации, что дальше?

— Дальше ждем, удовлетворили ли консультации РФ или нет. С нашей стороны все выполнено, сразу, как только мы получили приглашение на консультации, МЭРТ создало межведомственную рабочую группу, в которую вошли представители всех профильных министерств и других органов власти. В рамках этой группы мы рассматриваем эти вопросы.

— Этот процесс РФ уже не стоит затягивать. На что мы рассчитываем?

— Думаю, не следует пока разглашать стратегию государства Украина в этом споре. Единственное, что могу сказать, — мы к ней готовы. Для меня очень важно, что все другие ведомства, привлеченные в рабочую группу, осознают важность этого дела.

— Оно важно не только для Украины и ее ведомств. Дело принципиальное и прецедентное для других стран, также вводивших санкции против РФ.

— Я думаю, что все дела, споры между Украиной и Россией представляют системный интерес для всех членов ВТО. Потому что вопросы, которые мы в этих спорах затрагиваем, — это не вопросы ограничений со стороны РФ или Украины, это не вопросы ординарной торговли, это вопросы агрессии и противодействия ей. Поэтому они однозначно вызывают системный интерес. Со своей стороны, мы в постоянном диалоге с нашими иностранными партнерами, чтобы объяснять им нашу позицию, если они чего-то не понимают, приводить аргументы.

— В ВТО понимают, что это дела не об ординарной торговле и что во внимание нужно принимать весь контекст дел?

— Всемирная торговая организация была создана для того, чтобы реагировать на вызовы международной торговли, и если сейчас вызовом для торговли является поведение РФ, то реагировать на это необходимо. Других процедур, кроме рассмотрения споров в ВТО, нет. Мы неоднократно поднимали в ВТО вопрос торговой агрессии РФ, начиная с комитетов и заканчивая заседанием генерального совета ВТО, годовым в том числе. К сожалению, все наши заявления, несмотря на то, что их поддержали другие члены ВТО, не привели к тому, что Россия устранила эти ограничения. Если она это сделает, мы рассмотрение споров прекратим. Наша цель — не победа ради победы, а отмена необоснованных ограничений.

— Мы готовим еще какие-то иски. О чем идет речь?

— Да, мы готовим еще один иск, о котором довольно давно говорим. Он для нас самый сложный с точки зрения сбора доказательной базы. Он касается ограничений ввоза продовольственных товаров, это так называемая фитосанитарная группа, товары, ввоз которых ограничен санитарными нормами. Их очень много, мы анализировали все и решили ограничиться лишь теми позициями, по которым у нас есть хорошая доказательная база. Потому что когда мы говорим о подобных спорах, то должны понимать, что доказательная база в данном случае находится не у государства, а непосредственно у предприятия. Сейчас мы уже финализируем запрос на проведение консультаций по данному делу и собираемся его подать в ближайшее время.

— Когда именно?

— Я не склонна давать фору РФ и предупреждать о наших намерениях. Поэтому никаких дат или списка продукции я вам, извините, не назову. Мы все должны понимать, что играем в одну игру.

И это не из-за нашей неуверенности. Если вы посмотрите историю споров РФ по фитосанитарным нормам, то увидите, что мы не первая страна, которая с этой проблемой столкнулась, и большинство наших предшественников свои права отстояли. Что как минимум говорит о том, что РФ действительно манипулирует этими нормами, используя их как инструмент влияния и шантажа, а не безопасности. Например, уже завершилось аналогичное дело ЕС против России в пользу ЕС. По количеству жалоб, которые озвучиваются на комитете, можно сделать вывод, что политика РФ по санитарным нормам и защите прав потребителя не взвешенная даже в отношении тех стран, с которыми у РФ нет откровенного противостояния, что уж тогда говорить об Украине?

— Мы видели результаты экспорта за полгода, они оптимистичные, учитывая базу сравнения. Но если говорить о докризисном уровне, то удовлетворительными ли темпами мы восстанавливаем экспорт? С учетом военного конфликта, потери значительного количества предприятий и рынков сбыта.

— Мы потеряли 20% нашей промышленности, конечно, это огромная по масштабам потеря. Любая потеря производства влияет на экспорт, потому что или эти предприятия сами являются экспортерами, или они производят и поставляют составляющие для экспортеров, или они предоставляют им логистические услуги. Это также значительная часть экспорта, кстати, о которой все забывают. Все это тоже было утрачено. На самом деле мы четко не знаем, насколько пострадал экспорт, потому что это комплексные потери для экономики. Реально их отражает падение ВВП. Если вспомним, экспорт падал в течение двух лет, причем у нас было огромное падение в физических величинах — штуках, тоннах и т.п. А к этому еще добавились запреты транзита, фитосанитарные ограничения и другие искусственные барьеры. Понятно, что быстро восстановиться будет очень сложно. Именно поэтому мы так много внимания уделяем отстаиванию наших прав в ВТО. Но прогресс есть, и что для нас важно, предпосылка роста — это не только мировая ценовая конъюнктура, потому что экспорт вырос и в физических величинах также. Мы уже вышли на показатели 2014 г. Тенденция положительная.

— Сможет ли украинский бизнес переориентироваться на рынок ЕС? Получается ли у него это? Ведь там совсем другие требования, стандарты, да и запрос на товары.

—  Цифры говорят сами за себя. Мы видим стабильный и системный рост экспорта в страны ЕС. За первое полугодие экспорт товаров и услуг в страны Евросоюза увеличился почти на 23%. И важно, что у нас растут не только сырьевые товары, не только кукуруза и пшеница. Например, в топ-5 нашего экспорта в ЕС входят автомобильные запчасти, причем этот сегмент есть вторым по темпам наращивания экспорта в ЕС. Быстрыми темпами увеличивается, например, экспорт украинских нагревателей для воды — за первое полугодие 2017-го их экспорт из Украины в ЕС вырос в два раза — на сумму
3 млн долл. США. Сюрпризом для всех стало то, как мы нарастили экспорт нашего сливочного масла, на сегодняшний день мы вторая после Новой Зеландии страна — поставщик сливочного масла на рынок ЕС. При этом прогресс очевидный, потому что еще год назад, в 2016-м, у нас были сертифицированы единицы предприятий молочной продукции, сегодня их уже 18, и они вышли на лидерские позиции. Аналогичный прорыв, кстати, сделало и украинское мороженое. Я не соглашаюсь с тем, что мы аграрный придаток Евросоюза. Все больше украинских промышленных товаров выходят на европейский рынок, и они там затребованы. Автомобильный кластер мы уже вспомнили, за шесть месяцев на 20,6% возросли также поставки нашего электрооборудования, тех же нагревателей, наращивается продажа украинской мебели (+45,6% за последних полгода), товаров легкой промышленности, керамических изделий, в частности плитки и сантехники, там вообще увеличения на 52,3%.

Да, мы среди лидеров по поставкам продовольствия в ЕС, мы им нужны, и в этом нет ничего плохого. Теперь нам надо работать над тем, чтобы увеличивать производство и продажу товаров большей переработки, чтобы поставлять готовую продукцию с большей добавленной стоимостью. Сейчас мы видим, что каждый месяц в нашей экспортной корзине в каждой группе появляются новые товары, не только в продовольственной. И что еще лучше — они там остаются, то есть это не единичные поставки, а устойчивое развитие.

Поэтому не только правительство и министерство, но и украинский бизнес понимает, что рынок ЕС — это новые возможности для украинских экспортеров.

—  А что повлияло на эти процессы больше — Экспортная стратегия или все же промышленный диалог с ЕС?

—  Мы не переоцениваем значение Экспортной стратегии, как и промышленного диалога, кстати. И то и другое — вспомогательные инструменты для бизнеса. Статистика, о которой мы говорим, — это результат влияния многих факторов одновременно. Суть промышленного диалога — это “подружить” украинские бизнес-ассоциации и европейские, чтобы они нашли точки пересечения. Например, по результатам первого заседания наша ассоциация автомобилестроения стала ассоциированным членом европейской ассоциации. Что это им дало? Доступ к информации и компаниям — членов ассоциации, фактически это возможность привлечься в цепочки добавленной стоимости, существующие в этой ассоциации. Следующий секторальный диалог будет касаться нашей легкой промышленности, потому что это перспективное направление, и нам надо понимать, что нужно сделать, чтобы наши производители стали в цепочки добавленной стоимости европейских производителей, которые, как правило, являются крупными сетями, что позволит нам продавать наши товары не только на рынках ЕС, но и в третьих странах-партнерах. Фактически через ассоциации мы расширяем горизонты наших производителей. Ну и конечно, для нас как для правительства промышленный диалог — это возможность увидеть те аспекты сотрудничества, которые нуждаются в либерализации. Это в некоторой степени эксклюзивный механизм, ЕС не предлагает его всем странам, и он не является механизмом прямой действия. Так, после промышленного диалога не надо ждать контрактов. Но они могут быть в будущем. Поэтому мы считаем этот инструмент действенным. Но следует понимать, что очень многое в этом процессе зависит и от наших ассоциаций и их желания сотрудничать.

—  Хорошо, давайте поговорим о механизмах прямого действия. На каком этапе присоединения Украины к конвенции Пан-Евро-Мед (Пан-евро-средиземноморские преференциальные правила происхождения. —  Ю.С.)?

—  Мы должны в ближайшие две недели утвердить соответствующий акт на заседании КМУ, после этого Кабмин обращается к президенту, а тот вносит данную конвенцию в парламент для ратификации. Мы ежедневно работаем для того, чтобы присоединиться к этой конвенции и закончить все ратификационные процедуры. Вчера в ВРУ мы предварительно получили поддержку как в комитете по евроинтеграции, так и у председателей комитетов по промполитике, налогам. Для них ратификация этого акта в приоритете. И действительно, присоединение к конвенции — это шаг, который будет иметь прямое действие на увеличение нашего экспорта в ЕС. Фактически речь идет о создании новых возможностей для украинского бизнеса как на рынке ЕС, так и на рынках третьих стран. Если объяснять упрощенно, то украинское предприятие, например, легкой промышленности закупает ткань в Италии, шьет вещи и экспортирует их в Швейцарию. Не работает по давальческой схеме, под собственным брендом, или под лейблом другой компании. У этого предприятия ткань занимает значительную часть состава товара, и ее товар не считается произведенным в Украине, соответственно, не может экспортироваться с нулевой пошлиной в те страны, с которыми у нас подписаны соглашения о свободной торговле, в ту же Швейцарию. Компания вынуждена платить ввозную пошлину. Когда заработает эта конвенция, итальянская ткань будет считаться тканью, произведенной для целей этой конвенции в Украине, товар фактически станет украинским, а производитель сможет поставлять его на рынки стран, с которыми у нас есть соответствующие соглашения, не уплачивая пошлину. Или производитель сможет закупать более дешевые материалы в тех странах, которые являются членами Пан-Евро-Мед и удешевлять производство. Для украинских компаний, которые производят полупереработанные товары или составляющие части, эта конвенция даст возможность интегрироваться в цепи добавленной стоимости тех стран, которые являются ее участниками, и таким образом выйти на рынки третьих стран-партнеров. Кроме того, эта конвенция является потенциальным фактором привлечения инвестиций в украинские производства.

—  На какие рынки, кроме ЕС, планирует выйти Украина в ближайшие годы, учитывая, что показатели потребительского спроса в Евросоюзе довольно сдержаны.

—  Мы разработали Экспортную стратегию и двигаемся согласно с ней. Она сузила наши желания и сфокусировала нас на ряде стран, рынки которых являются для нас приоритетными. Потом для каждой приоритетной страны мы разработаем план взаимодействия с учетом особенностей, чтобы выяснить, соглашения с какими странами дадут нам более быстрые результаты. Потом мы должны выяснить, какие еще дополнительные соглашения нам необходимо будет заключить, а также что еще нам надо сделать для продвижения нашей продукции, — приоритетные сектора, выставки и другие мероприятия по продвижению экспорта.

—  То, о чем вы сейчас говорите, — это огромная по объемам работа, требующая как человеческих ресурсов, так и времени. Наша экономика готова ждать воплощения стратегии?

—  Мы начнем с пилотных проектов, они будут действовать, пока мы будем осуществлять эту работу. На рынки “в фокусе” будут ездить торговые миссии, будет проходить обучение, будут изучаться особенности работы на этих рынках, будет готовиться аналитика для украинского бизнеса и т.п. Экспортная стратегия тоже, вы помните, была написанная не за день, но это документ, который дает нам четкое представление, где мы находимся и куда направляемся.

—  Стратегия — теоретическая основа, а что с практикой? Есть ли чем похвастаться Офису по продвижению экспорта?

—  Офис как консультативно-совещательный орган начал работать только в ноябре прошлого года. До этого времени это была только небольшая команда людей, работавшая проектно. За весь период существования Офис предоставил услуги более чем четырем тысячам украинских компаний, провел семь международных конференций, обрабатывает запросы импортеров на поиск партнеров в Украине. Также было организовано 11 торговых миссий — от Литвы до Малайзии, Кении и Танзании, по результатам этих миссий заключены контракты. Мы не всегда можем получить информацию об этих контрактах, но они есть, продажи идут. Конечно, бывают случаи, когда после миссии компания говорит, что она к этому рынку еще не готова. Бывает.

Также мы помогаем отечественным компаниям принимать участие в международных государственных закупках. Потому что все знают о Prozorro в Украине, но не знают, что наши компании могут принимать участие и в госзакупках в ЕС. Сейчас, например, есть несколько тендеров на закупку ІТ— услуг, в которых принимают участие и украинские компании. Конечно, процессы участия в этих тендерах непростые, но Офис помогает заполнить заявки, подготовить документы и т.п.

— За счет какого финансирования работает Офис, ведь в бюджете этого года деньги на него не выделялись?

— Сейчас он работает за средства донорской помощи. Но мы не теряем надежды получить и поддержку из госбюджета и уже подали соответствующий бюджетный запрос.

— О каких суммах идет речь?

— Около 345 млн грн на создание Экспортно-кредитного агентства и еще 100 млн грн на Офис по продвижению экспорта. Причем дело не столько в средствах, сколько в необходимости институционализации Офиса, чтобы его работа не закончилась с завершением программы донорской помощи, а продолжалась и в дальнейшем. Потому что сейчас именно Офис предоставляет бизнесу конкретную помощь в продвижении товаров.

—  Помощи в большей степени требует малый и средний бизнес? Кто является типичным клиентом Офиса?

—  Компании обращаются разные. Конечно, они нуждаются в разной помощи, и она зависит не только от размера и опыта, но еще и от рынка, на который собралась выходить компания. Чаще речь идет о предоставлении аналитики, привлечении компаний к торговым миссиям, проведению тренингов, но иногда специфика страны требует политического визита для того, чтобы экспорт начался. Мы и в этом помогаем. Малый и средний бизнес важен, ведь его рост оказывает системное влияние на экономику и обеспечивает ее устойчивость. Потому что, как правило, малый и средний бизнес производит перерабатываемую продукцию с высокой добавленной стоимостью, а еще представители малого и среднего бизнеса часто заняты в сфере услуг, сфера услуг — это экспорт с самой большой добавленной стоимостью. Но и крупный бизнес имеет значение, потому что он уже сейчас обеспечивает поступление экспортной выручки и налогов, причем в больших объемах. Но нужно признать, что в последние годы лицо украинского экспортера меняется — он становится более сознательным, заинтересованным в открытии новых рынков. А еще мы замечаем, что все больше украинских предпринимателей интересуются экспортом, даже если реально они к этому не готовы, они рассматривают экспорт как перспективу и следующий шаг в развитии бизнеса.

Юлия САМАЕВА