Страна проигравшего капитализма

Мол, оглянись вокруг — все мы уже давно живем “в рынке”. Не спорю, в стране действительно создан рынок. Но какой?

Вспомним теорию. Существуют разные рынки. На одних множество продавцов взаимодействует с множеством покупателей. На других царит монополия, и она тоже является разновидностью рынка, пускай и неприглядной. Какой из этих двух рынков живет и побеждает в нашей стране, видно невооруженным глазом.

Известно, что вероятность сговора между крупными участниками рынка существенно падает только тогда, когда число этих игроков достигает шести и более. Но в отечественной рознице нет такого защитного механизма, как следствие — крупнейшие компании просто подминают под себя рынок, диктуют ему свои условия. Возьмите совокупную долю крупных розничных компаний на начало столетия, она составляла около 3% рынка. Сейчас — 14—15%. Через семь лет, по прогнозам Минпромторга, доля пяти лидеров составит 30—35% организованной торговли, а она к тому времени займет до 80% национального розничного оборота. То есть будет серьезно превышен порог доминирования, который по нынешнему закону “О торговле” считается предельным в городах и населенных пунктах. Готов держать пари: через поколение, если ничего не делать, эти самые игроки будут держать 60—70% рынка.

Еще менее радостная картина в добывающих отраслях — прежде всего в нефтегазовой, в производстве черных и цветных металлов. Ситуация на этих рынках варьируется от более мягкой олигополии до классической монополии.

Дело дошло на монополизации рынка образовательных услуг. Самое печальное, что этой тенденцией мы обязаны самым большим нашим либералам — ректорам Владимиру Мау и Ярославу Кузьминову. Чего стоит одно только письмо, не так давно направленное Кузьминовым в правительство, в котором глава Высшей школы экономики выразил желание взять под свое крыло 400 тысяч кв. м площадей, которые занимают “неэффективные” вузы.

Каждый год очередная сфера нашей жизни монополизируется. С каждым годом у независимых игроков остается все меньше пространства для маневра. Рынок труда — едва ли не единственная область, где у нас создан более-менее нормальный рынок. Однако приходится учитывать: обострение конкуренции за рабочие места при постепенном сужении круга работодателей ведет к снижению зарплат сотрудников.

Развитие конкуренции — стратегическая, фундаментальная тема, ее важность невозможно переоценить. В США задача по созданию новых крупных игроков на рынках в качестве противовеса назревающим монополиям решается на уровне президента. Великобритания? Антимонопольным властям там хватает воли, чтобы противостоять сильнейшему лобби — в частности, аэропортовому. Смысл недавней продажи третьего по величине лондонского аэропорта Станстед новым владельцам (вслед за Гатвиком, номером вторым) — именно в оздоровлении конкуренции.

Технология этого процесса понятна, ее не нужно изобретать. Мир это уже давно сделал. История целенаправленного, системного сопротивления государства влиянию монополий насчитывает более ста лет. Все, как вы помните, началось с антитрестовского законодательства. Развитые страны в свое время озаботились разработкой детального инструментария по борьбе с этим очевидным злом, ведь наиважнейшая задача власти в экономике — стимулировать конкуренцию. Но такие призывы в России неизменно сводятся к пустозвонству. Почему? Ответ вы знаете сами: прежде чем у нас забыли про конкуренцию в экономике, ее похоронили в политике. Отсюда и нужно начинать работу по развитию реальной конкуренции и реального рынка.

Глеб ФЕТИСОВ