Синод на Фанаре: Добро пожаловать домой

Кого-то они могли разочаровать — тех, кто “ждал Томоса”, а кого-то, напротив, воодушевить. Потому что сделано и сказано было даже больше, чем просто “томос”. В результате этого Синода Вселенский патриарх фактически заявил свои права на каноническую территорию Украины. Красота ситуации не в том, что он на это, наконец, решился, и даже не в том, как легко и уверенно это было сделано, а в том, как Вселенский патриарх перевел разговор с “территории” на людей. То, чего столько лет не сподобились сделать в Моспатриархии с ее “территориями”, “границами”, “количеством приходов и монастырей”, патриарх Варфоломей сделал первым же росчерком пера: он принял под свою духовную опеку не “территорию”, не статистические данные, а украинских православных христиан. Примерно миллион православных христиан, которым в Моспатриархии отказали в праве называться “церковью”. 

Свято место, как известно, пусто не бывает. Можно добавить: тучное стадо без пастуха не останется. 

Где же Томос?

В итоговом документе Священного Синода патриарх Варфоломей еще раз подтвердил намерение предоставить украинской церкви автокефалию. Это первый пункт коммюнике, и если бы он был единственным, можно было бы досадовать и цитировать классика: “слова, слова...”. Но это оказалась только затравка.

Уже второй пункт кое-что говорит о серьезности намерений: Синод принял решение немедленно — именно так, немедленно — восстановить в Киеве ставропигию (подворье, представительство) Константинопольского патриарха, как это было в “домосковский” период и как тому следует быть. Пока речь идет о подворье только в столице, но, судя по тону документа, далее везде. 

Этот пункт (во всяком случае, его категоричность) не в последнюю очередь — результат скандала, учиненного церковной Москвой и ее киевским филиалом по поводу приезда экзархов. Оба, говорят, были впечатлены “теплым приемом”, оказанным им в Киеве, — от пикетов под окнами до обвинений во “вторжении” и официальных требований Киевской митрополии в стиле “подите вон”. Эта агрессивность, помноженная на дурной тон, лишает иллюзий на предмет возможностей договориться и решить дело полюбовно. Раз официальный церковный Киев оказывает такой прием константинопольским экзархам, на Фанаре сделают так, чтобы никакие “разрешения” и “согласования” экзархам больше не понадобились. 

А можно и дальше пойти — поставить под сомнение легитимность московского церковного представительства. Этому посвящен еще один пункт итогового документа — об отзыве Синодального письма 1686 года о временной передаче Московскому патриарху права назначать киевских митрополитов. Вселенский патриарх еще раз напоминает, что письмо было дано под давлением политических обстоятельств с тем, что оно может быть отозвано, когда обстоятельства изменятся. Так вот, они изменились. Но дело не только в этом. А еще и в том, что Моспатриархия грубо нарушила условия передачи прав на назначение киевских митрополитов — она фактически присвоила территорию Киевской митрополии. Территорию, которая, согласно письму, сохранялась за Константинополем, и дабы на ней не забывали “чьих будут”, за богослужениями в качестве главы Киевской церкви должны были поминать патриарха Константинопольского. То, что этого в УПЦ МП не делают, по мнению патриарха, нарушает его права и может быть поводом вообще отказать в каноничности Киевской митрополии в единстве с Московским патриархатом. 

Не исключено, что это намек: ваша каноничность под вопросом, если вы не поминаете во время богослужения Вселенского патриарха, т.е. не признаете его истинным главой украинской церкви.

Это дало повод “фанароскептикам” говорить о том, что истинная цель Вселенского патриарха в Украине — разжиться земелькой. Ну и паствой заодно. Оставят украинскую церковь в статусе митрополии, будут манить обещанием томоса “во благовремении”, раздадут самые жирные местечки “своим”, “грекам” — т.е. украинским владыкам из диаспоры и т.д. В общем, московское ярмо сменим на греческое. 

Сказать честно, даже это было бы совсем не худшим вариантом — лучше быть частью бесплотной Византии, чем слишком уж ощутимого “русского мира”. Но такое “коварство” не вписывается в логику сюжета, по которой украинская церковь в автокефальном статусе (что не исключает плотной опеки Константинополя) для Фанара (и не только для него) выгоднее, чем в статусе “земельки”. Этого, возможно, не понять борцам за территории, но фактическое “безземелие” — один из факторов, делающих Константинопольский патриархат в полном смысле Вселенским. Церковь, которая слишком держится за земные владения, слишком много теряет вместе с ними. Урок, который давно усвоили в Константинополе. И который только предстоит усвоить Московскому патриархату. 

Да и слово “томос” уже столько раз сказано, что если он так и не появится на сцене, историческая драма превратится в водевиль.

Почему же его так и не дали? Вот вопрос, который побил все рекорды — если не в Гугле, то в тематических группах соцсетей точно. Что ж, если бы дали, это было бы по-своему прекрасно. Но нарушило бы логику событий. Проблема выдачи Томоса прямо сейчас, в том, что его некому давать. Той “единой поместной церкви”, которой Томос предназначен, нет в природе — она пока “в планах”. Если бы Томос был Эскалибуром, который может вынуть из камня только истинный король (вернее, истинный патриарх), можно было бы выдать его прямо сейчас. Но в нашу рациональную эпоху так не принято. 

Кому куколь?

Поэтому следующий этап — собор. Этап, на самом деле, самый шаткий, потому что на этом соборе епископам предстоит продемонстрировать единство и прийти к компромиссам по непростым вопросам. Собственно, если они соберутся — все владыки УПЦ КП, УАПЦ и сколько-нибудь из УПЦ МП, — это уже будет совсем неплохо.

На то, что именно на этом этапе наши церковники споткнутся, уже ставят в Москве. Да и в Киеве тоже. Со всех сторон так и сыпется: “Филарет не уступит куколь”, “Фанар не захочет Филарета”, “Макарий не согласится на Филарета”, “греки будут затягивать процесс”. Что больше всего интересовало публику сразу после оглашения результатов Синода? Правильно, в каком статусе “восстановили в сане” патриарха Филарета — “митрополита”, “митрополита Киевского” или не-может-быть патриарха? Из всего сказанного патриархом на его триумфальном брифинге, большинство комментаторов услышало только одно — “я был патриархом, есть и буду”. Самые дотошные, впрочем, обратили внимание на то, что патриарх выступил перед публикой в необычном для себя головном уборе — вместо непременного белоснежного патриаршего куколя на нем была скромная черная скуфья. 

Самое интересное и сложное у украинской церкви, конечно, впереди. Патриарх Филарет высказал надежду, что собор состоится до конца года. На нем будут закончены все формальности — решение про объединение, восстановление единства с Константинопольским патриархатом, утверждение устава, ходатайство об автокефалии и избрание предстоятеля. Список немалый и непростой. Болельщики на трибунах не отрывают глаз от нападающего, ведущего мяч. Но судьба игры зависит не только и не столько от мастерства одного игрока. Она зависит от того, какие установлены правила, как будет действовать команда, что заметят или не заметят судьи, и чем ответит соперник. 

У владык, которые будут участвовать в соборе, есть задача минимум — собраться. Не перессориться, не начать раньше времени делить шкуру неубитого медведя, не позволить подозрениям сломать хрупкое доверие, что в условиях нашего богатого исторического анамнеза выглядит задачей почти непосильной. 

Но до конца года есть время, а значит и надежда, что компромиссы успеют созреть. 

Доля кесаря

Предположительно, в организации собора и вопросе о подворье часть работы должна взять на себя украинская власть. Это справедливо, поскольку действующий президент наверняка сумеет с немалой выгодой обменять Томос об автокефалии на голоса избирателей. Но только в том случае, если ему удастся сделать две вещи: уговорить владык (а также светское “сопровождение”) не начудить на соборе и не допустить силовых акций. Если это ему удастся, он сможет в полной мере вкусить плоды победы.

Президент Порошенко прилагает немало усилий, чтобы убедить публику в том, что владеет ситуацией. Причем настолько, что может ею даже немного “порулить”. Отчасти так оно и есть. Во всяком случае в том, что касается информационного сопровождения процесса представления автокефалии. Без участия президентского окружения и его каналов информационного влияния большая часть публики — в обычной ситуации совершенно равнодушная к церковным вопросам — ничего не заметила бы. А если бы и заметила, то усомнилась бы в том, что президенту светской страны стоит заниматься такими “средневековыми” вопросами. 

Это, действительно, интересно — как буквально за считанные месяцы до сих пор камерная тема церкви оказалась в фокусе внимания самой широкой публики, как стимулировался этот интерес, и как он, в конце концов, дошел до футбольного азарта. Болельщикам, конечно, нет дела до “благодати”, “апостольской преемственности”, “каноничности” и прочих сугубо церковных вещей. Но это победа “наших” над “ихними” — этого достаточно. Одно ведь удовольствие наблюдать, как трясет всю эту руссмировскую братию — от патриарха Кирилла до ведущей программы “Время”. Это удовольствие дорогого стоит. 

И как за любое другое удовольствие, за это тоже придется расплачиваться. По-разному и в разные кассы. Это вовсе не значит, что нужно отказать себе в удовольствии (тем более в победе). Это означает, что лучше заранее сгруппироваться. 

Первое, о чем говорят особенно громко, — силовое противостояние. В данный момент это главное информационное оружие Москвы против Томоса — “обострение” и даже “религиозная война”. Москва готовит нас — и мир — к тому, что это неизбежное следствие нашего стремления выйти из РПЦ. Это нам такая кара — нам и Константинополю, который “вероломно вторгся”. Именно Константинополь (ну и мы отчасти) уже назначен “ответственным” за кровь, которая “прольется”. И отчасти из-за этих угроз (и понимания их серьезности) в итоговом документе Синода есть строки с призывом ко всем вовлеченным сторонам воздержаться от насилия и покушения на храмы и имущество.

С этим же призывом на своем триумфальном брифинге обратился патриарх Филарет. Он заверил, что от украинских церквей и верующих никакой угрозы религиозному миру нет. Никаких “захватов” и прочих силовых акций не планируется. И что всем прекрасно известно, кто больше всех заинтересован в том, чтобы “обострение” случилось. Случилось, и разрушило надежды, посеянные Синодом на Фанаре. 

Мне бы хотелось разделить оптимизм патриарха, уверенного, что те, кто хочет независимости украинской церкви и национального возрождения, не станут “делать картинку” российским телеканалам. Но есть одно “но” — война. Война длится уже достаточно долго, и это имеет побочные эффекты на общество — в нем постепенно снижается чувствительность к такой страшилке как “обострение”. Начиная с Революции достоинства мы попривыкли к виду крови. Война, в свою очередь, вызвала к жизни культ насилия. К тому, что “патриот” — это тот, который в камуфляже и с автоматом. Или хотя бы с “коктейлем Молотова”. Мы привыкаем к насилию — потому нас не напугаешь каким-то там “обострением”. И, конечно, “засланные казачки” — это главный рычаг “обострения”, но основная беда не в них, а в том, что семена провокации упадут на богатый грунт. 

На что остается надеяться? Да все на них же — на выборы. Петру Порошенко, в отличие от рос-ТВ, картинка беспорядков на столичных улицах совсем ни к чему. 

“Р” значит Раскол 

И все же вероятность беспорядков на киевский улицах тем выше, чем глубже гнев и отчаяние Моспатриархии. А они как никогда глубоки. В такое состояние Моспатриархию привел, главным образом, один пункт итогового документа Синода Константинопольской церкви — о снятии анафем и восстановлении канонического статуса теперь уже бывших “раскольников” из УПЦ КП и УАПЦ. 

На самом деле это и было самым важным для нас решением Синода. Это гарантии, аванс и победа в одном флаконе. Это означает, что у нас в стране больше нет “неприкасаемых”, в чьи храмы нельзя заходить, с которыми нельзя причащаться, от которых вообще лучше держаться подальше, потому что анафема предстоятеля мистическим образом бросает тень на каждого прихожанина. Искусственные границы, разделявшие украинских православных непреодолимым бруствером, через который можно было разве что оскорблениями обмениваться, сняты. 

Это также означает, что будущий объединительный собор уже нельзя будет назвать “самозванным сборищем”, “кучкой ряженых”, как это привыкли делать “братья во Христе” Московского патриархата. У них больше нет эксклюзивных прав на каноничность. Все три украинские церкви в одинаковой мере каноничны. 

Этот пункт — гарантия для тех, кто до сих пор не решался покидать МП из страха потерять “каноничность”. Теперь могут переходить, могут ходить друг к другу в гости и участвовать в совместных соборах. 

Этот пункт — аванс, потому что по сути украинские церкви уже, без всякого томоса, собора и автокефалии, добились главного: они в полной мере церкви — их таинства действительны (больше никаких неотпетых мальчиков!), их священники и епископы легитимны, рукопожатны и рукополагаемы. Больше никаких сомнений. Томос — амбициозная цель, к которой можно идти столько, сколь будет необходимо, потому что главная проблема — пребывания вне церковной ограды — снята. Это аванс, который Вселенский патриарх дал украинским церквям с тем, чтобы они были уверены в своем статусе и не имели никаких канонических препон для диалога ради единства. 

Именно это решение вызвало шок у представителей МП. Какое право имеет Вселенский патриарх снимать анафемы, которые не он накладывал? Этот вопрос то и дело звучит, причем даже в устах священнослужителей, прекрасно осведомленных о существовании апостольского правила, согласно которому Константинопольский патриарх такое право имеет. 

В УПЦ МП и РПЦ уже, конечно, заявили, что решение это ни за что не признают. Что Вселенский патриарх “перешел красную черту”. Что ответные меры не заставят себя ждать — прямо в эти выходные на заседании Синода будет принято какое-то ответное решение. Конечно, Минск — не самое удобное место. Там свои пожары гасить надо — на фоне украинского похода за автокефалией президент Лукашенко начал демонстрировать откровенное недовольство политикой РПЦ в Беларуси. Но отложить украинский вопрос ради белорусского — неразумно. А кроме того, в МП совершенно не умеют справляться со стрессом и принимать решения оперативно и в то же время взвешенно. В первые же пару часов после публикации решений Синода на Фанаре спикеры Моспатриархата наговорили столько интересного, сколько и за год не услышишь — на десяток церковных судов хватит. На данный момент уже созрели предложения уйти в полный раскол с Вселенским патриархом, разорвав евхаристическое общение, а также наложить на Вселенского патриарха анафему. Воронеж еще не бомбят, но польские яблоки уже гибнут тысячами.

Что ж, это первая реакция, а ей позволительно быть несколько истеричной — в МП, повторюсь, не умеют управлять стрессом. Там, согласно кремлевской моде, принято мгновенно бить в ответ, если уж не удалось ударить первым. Кроме того, там могут надеяться, что в других поместных церквях вызовет отторжение решимость Вселенского патриарха вмешиваться в чужие “внутренние дела”. Собственно, патриарх Варфоломей и не скрывает, что его цель — сделать границы канонических территорий более “прозрачными”. Все ли на это согласятся? А если их еще немного “обработать”?

Раскол — сильный аргумент. Это то, что может напугать — если не Вселенского патриарха, то другие поместные церкви. Не то чтобы они так уж сильно чувствовали (тем более демонстрировали) свое единство — оно существует, скорее, как фигура речи. Но все равно не комильфо. 

Есть, конечно, сомнения, что РПЦ удастся утянуть с собой за линию раскола хоть одну из поместных церквей. Им не удалось организовать массовый протест поместных собратьев против “своеволия” Вселенского патриарха в украинском вопросе, хотя они очень старались. А тут — целый раскол. И выбор между Вселенским патриархом и Московским. 

Слишком очевидно, что “раскол” для Москвы — самое главное слово. И самый любимый инструмент. И в политике, где только может, она “разделяет и властвует”, и в церкви точно так же. Раскол стал “российским стилем” ведения дел со своими бывшими провинциями, и даже при переходе на глобальный уровень там все равно не могут придумать ничего оригинальнее, чем расколоть целый мир. 

Однако в данном случае “раскол” может лечь на благодатную почву. То, что делает Вселенский патриарх сейчас в Украине, превосходит “украинский вопрос” и интересы Москвы — он меняет (или, скорее, восстанавливает) правила игры в православном мире в целом. Он этого не скрывает — он хочет поменять этот мир, распавшийся и обособившийся в своих каноничных пределах, потерявший общий пульс, “единый” только на словах.

На самом деле “великий раскол” уже давно произошел — раскол на множество отдельных, замкнутых национальных церквей — каждая при своих интересах в православно-биполярном мире, где все позиции можно предсказать, реакции предугадать и даже суммы, переходящие из кармана в карман, прикинуть. Это уже давно произошло. Так стоит ли бояться? Не попробовать ли это изменить? 

В случае с Украиной Вселенский патриарх не только и не столько возвращает себе какой-то кусок территории, выпущенный им из рук в период политической слабости, сколько восстанавливает авторитет Вселенского престола как гаранта единства и благополучия церкви в целом и в частностях. Украина в этом плане оказалась неплохой стартовой площадкой: имеется конфликт, который никто не намерен решать, недовольство действующим церковным центром, политическая воля руководства страны, готового стать ситуативным союзником, по крайней мере, на период выборов, и, главное, критическая масса “беспризорных” верующих. Есть и геополитический запрос на окончательный развал СССР. Да, в Москве совершенно правы, проект “Автокефалия” поддерживает “вашингтонский обком”, наконец, по достоинству оценивший церковный аспект славянской геополитики.

Если же говорить по большому гамбургскому (или, в данном случае, евангельскому) счету, то Вселенский патриарх поступил единственно возможным для христианина образом: всех, исповедующих Христа и разделяющих православные догматы, он принял в лоно церкви. Как любящий отец — блудного сына. Как добрый пастырь — отбившуюся от стада овцу. Без унизительных процедур. Без дополнительных условий. Без торговли о званиях и погонах. Все это — переговоры, торги, покаяния, разбор шапок и полетов, грехов и подвигов, стирка белья и чистка лука — потом. Сначала пускай в дом войдут.

Екатерина ЩЁТКИНА