“Протитанкові таблетки” опозиції

Оппозиция — не контрпозиция

Не так давно прошел умный и тонкий фильм, который называется “Трудности перевода”. Там прекрасно показано, как много сложных проблем и ненужных противоречий может возникнуть из-за маленькой неточности в ходе элементарного перевода.

Думаю, что и у нас в политике, включая оппозиционную деятельность, многие проблемы просто бы не возникали, если бы политики переводили точно. Например, Юлия Владимировна, судя по ее высказываниям, неплохо переводит Эсхила, но с латынью у нее явно хуже, чем с древнегреческим.

В частности, она слово “оппозиция” переводит как “противостояние”. А на самом деле, с классической латыни это слово переводится как “противопоставление”.

Противостоять, конечно, легко. Особенно, если есть вышеупомянутые “противотанковые таблетки”, то есть “противовластные таблетки”. Принял одну — и нет никакой власти!

Именно так поступают лидеры оппозиции, говоря о том, что в стране у нас не существует власти, по крайней мере, легитимной в их представлении.

Но, если возвращаться к классике, правильному переводу и точному прочтению первоисточников, что рано или поздно сделает будущая оппозиция, то власти надо будет что-то все же противопоставлять. Поскольку при правильном прочтении станет ясно, что главным инструментом оппозиции является не баррикада, а “круглый стол”; а главным оружием — не булыжник (или даже дымовая шашка), а альтернативное мнение.

Я не хочу, да, наверное, и не смогу, сделать такую работу за оппозицию — ведь в этом, собственно, и заключается ее суть, значимость и действенность: найти, что конкретно идеологически и концептуально противопоставить власти.

Но я мог бы, в качестве небольшой подсказки, назвать те сферы в которых, как правило, и осуществляется это противопоставление.

Навскидку таких главных сфер всего три:

а) оппозиция должна быть умнее власти;

б) оппозиция должна быть красивее власти;

в) оппозиция должна быть моральнее власти.

Расшифрую.

Любая власть всегда скована некими ограничениями, как в своих действиях, в своем мышлении, так даже в своих фантазиях. Поскольку она худо-бедно отвечает и за свои действия, и за свои идеи, и за свои фантазии.

Высокая привилегия оппозиции — это временная безответственность, по крайней мере, интеллектуальная. И, по крайней мере, до тех пор, пока она сама не стала властью.

Поэтому оппозиционеры, как правило, говорят интереснее, выглядят ярче, спорят убедительнее, блефуют смелее, чем самая продвинутая власть.

Я говорил, что важнейшим инструментом реформ является образ будущего. И в этом плане настоящая оппозиция всегда имеет шанс победить самую мощную власть. Мощную власть не положишь на лопатки теми же шашками. Но вполне можно опрокинуть, создав альтернативный и более убедительный, более красочный образ будущего. Ведь ни в чем так не проявляется раскрепощенность ума, полет фантазии, образность мышления, как в футурологии.

Не понимая этого, наша оппозиция — которая либо расковыривает гнойники прошлого, либо сводит к коммунальным склокам политику настоящего — пока по сути ничего интеллектуального и креативного не противопоставляет власти, то есть в принципе не выполняет свою родовую функцию.

Мне приходилось самому много лет быть в оппозиции и сотрудничать с оппозиционными лидерами. И всегда удивляло их равнодушие, невнимание, пренебрежение к любым аналитическим и обучающим структурам.

Помню, когда-то создали аналитический центр для БЮТа, но он просуществовал ровно месяц, поскольку лидерке оказалась абсолютно не нужна никакая аналитика, социология, планирование. Оказалось, что партийный и фракционный запрос на “яйцеметателей” выше, чем на “яйцеголовых”. “Мозговые штурмы” уступили место штурмам щитовых и туалетов.

В развитых странах первое, что делает политическая сила, оказавшаяся в оппозиции, — усиливает именно свою интеллектуальную составляющую. Через свои партийные структуры, фонды она привлекает и вовлекает лучших ученых и специалистов.

(Кстати говоря, свои скромные знания наша оппозиционная политэлита в основном и получала как раз благодаря деятельности известных фондов зарубежных оппозиционных же партий).

Поэтому на Западе в оппозиции часто более престижно, и даже модно, быть, чем во власти. Поскольку именно оппозиция, в силу ее высокого интеллектуального потенциала, навязывает обществу “мэйнстрим”.

Именно она часто становится главным не “терминатором”, а модератором общественных дискуссий по поводу путей, методов и способов развития страны. То есть она противопоставляет власти главное — силу мысли, напор страсти и яркость идей.

Важнейшей функцией цивилизованной оппозиции является политическое обучение. Партийные школы, семинары, “круглые столы”, международные конференции — все это ее органичная деятельность.

Помню, когда-то я был потрясен размахом подобной деятельности. В маленьком немецком городе Майсене на конференцию оппозиционных партий было приглашено несколько тысяч специалистов со всего мира, а тема была — “Будущее либеральных экономик в мире”.

Вот это интеллектуальная сила оппозиции!

Загадка, почему ничего из этого не делается нашими пламенными оппозиционерами. Может быть, потому что в целом для украинской элиты характерна одна особенность — эти люди легко тратят деньги на что-то материальное, вещное, то, что можно потрогать, “помацать” руками, надеть или, в крайнем случае, съесть и выпить: на дорогие бренды, на сверхдорогие “поющие трусы”, на фуршеты, на чартеры.

Но практически никогда не тратятся деньги на мысль, на образование, на просвещение, на культуру вообще, и политическую — особенно.

Наверное, поэтому до сих пор так и не созданы оппозицией ни интеллектуальные центры, ни “фабрики креатива”, ни партийные школы, ни постоянно действующие семинары. Есть только ничем не подкрепленная претензия на будущую власть и ничем не аргументированное нежелание признавать власть действующую.

Теперь пару слов об эстетике. Говорят, красота — страшная сила. И в ряде стран оппозиция побеждала власть именно эстетической составляющей. Поскольку создавала образ более стильного, модного, красивого политика или политическая сила в целом.

В этом плане забавная картинка, например, в немецком Бундестаге. Там всегда можно определить в зале, кто в оппозиции — они более яркие, стильные и заметные.

В частности, я там впервые видел депутатов-марксистов с цветными петушиными ирокезами. Подобная экстравагантность — тоже привилегия оппозиции, не скованной властным серо-сюртучным дресс-кодом и угрюмой чиновничьей манерой поведения.

Оппозиция, точнее настоящая оппозиция, всегда репрезентирует образ будущего. То есть она стремится и внешне показать оттюнингованую модель будущего политика и гражданина. А наша оппозиция почему-то наоборот, даже эстетически, всегда тяготеет к нафталиновому прошлому, к архаике и патриархальному.

Вершиной, конечно, имидж-кода является лидерка оппозиции, создавшая уникальную модель гламурного политического пейзанства. Конечно, это ее абсолютное право, как частного лица, хотя, может быть, кого-то и коробит кричащее фальшивое несоответствие “лагідного” патриархального образа с агрессивно-урбанистской сутью.

Но дело в том, что в политике не только размер, но и образ имеет значение. Часто именно фальшь образа, даже не политически, а именно эстетически отталкивает потенциальных приверженцев.

Кстати, на последнем митинге под Верховной Радой у Юлии Владимировны впервые дрожали руки. Не думаю, что это связано с какими-то ее страхами — она просто их не ведает. Скорее всего, руки дрожали, потому что она не чувствовала разящую силу своего обаяния. Старый образ износился, а новый — красивый, модный и стильный — не создан.

Потому что красота всегда в органичности. И на уличных массовых встречах ей в затылок дышат уже соратники-конкуренты, пусть не такие известные, но значительно более органичные по собирательности своего образа и потому догоняющие ее по популярности.

Потому что стильность в современности. И в парламенте в ее собственной фракции уже выступают более современные по риторике и мировоззрению депутаты, готовые не только подменить, но и заменить свою хозяйку.

И, наверное, в том числе, потому что на нее пришли посмотреть сотни и тысячи, а не десятки и сотни тысяч, как бывало ранее. А оппозиционный политик не может быть красив на полупустом майдане, как не может быть красив актер в полупустом зале.

Наконец, несколько слов о моральности. Конечно, никчемное и пустое дело морализаторство, особенно, когда дело касается украинских политиков. Но оппозиция без более высокой моральной планки, чем у актуальной власти, не имеет никаких шансов.

Опять-таки, из немецкого опыта. Когда-то я был с одним из крупных украинских оппозиционеров на встрече с депутатами Бундестага. Он взял напрокат привычный шестисотый “мерин”, а коллеги-депутаты приехали на встречу на экологичных “великах”.

Когда я вижу пламенного оппозиционера, одного из главных спикеров по социалке, верхом на “Майбахе”, возникает вопрос даже не о его моральности, а просто о политической глупости.

Любой избиратель хотя бы интуитивно, но понимает, что, дворцы между собой не воюют — можно представить дерущихся соседей по лестничной площадке, но трудно представить дерущихся владельцев дворцово-парковых комплексов.

Любой избиратель понимает, что “Майбахи” не сталкиваются — все видели ДТП с участием, скажем, “Фольксвагенов”, но никто не видел с “Майбахами” или “Линкольнами”.

Поэтому западный оппозиционер вынужден быть, как минимум, скромным, чтобы демонстрировать хотя бы свою бытовую невмонтированность в “сладкую жизнь”. Поскольку тот, кто живет богато и сладко, вряд ли сможет проникнуться чувствами и переживаниями простых людей. И, соответственно, быть достойным оппонентом власти. И иметь на это моральное право...

Ну да ладно, объяснить все это нашим оппозиционерам, пока больше похожим на паркетный бомонд, трудновато. Видимо, всем “нуворишам” нужно время, чтобы насладиться свежими радостями сверхпотребления, сверхкомфорта и сверхудовольствий.

Несколько слов о будущей оппозиции. Я абсолютно уверен, что в ближайшее время для нее откроется совершенно уникальное окно возможностей. Сейчас на глазах создается принципиально новая модель экономики, которая уже получила название “викиномики”.

Суть ее в том, что вертикальные иерархические связи заменяются массовыми горизонтальными — так называемыми пиринговыми отношениями. При таком подходе девальвируются такие понятия как “начальник”, “лидер”, “шеф”. А главными становятся понятия “сеть”, “взаимосвязь”, “открытость”, “компетентность”. Примером такой организации является всем известный Facebook и Procter&Gamble.

У меня сеть стойкое ощущение, что аналогичные формы организации в ближайшее время проникнут и в политику. То есть будет создаваться своего рода “википолитика”. Будут возникать своего рода пиринговые партии.

И вот те оппозиционные лидеры, которые, по сути, откажутся от своего лидерства и станут не вождями, а просто модераторами таких политико-сетевых структур, и будут определять политическое будущее стран и мира в целом.

Конечно, сложно отказаться от старого политического дизайна, где есть масса соблазнов — почитание, обожание, даже обожествление соратниками. Где есть лесть и холуйство, восхищение и беспрекословность, охранники и помощники, навороченные партийные офисы и машины сопровождения.

Но тот, кто уйдет от вертикалей карьерных взлетов и падений в бесконечные горизонты равноправных отношений, тот и станет основой настоящей оппозиции. Тот, по сути, вернется в подлинную политику.

Забавно, что политика в истории человечества начиналась как регулирование именно горизонтальных отношений между людьми для согласования их интересов. А политиканами называли тех, кто занимался именно вертикальными отношениями внутри иерархической властной лестницы.

И вот не прошло и трех тысяч лет, как глобальные законы развития общества дают нам шанс опять вернуться к подлинной политике. И это, повторяю, колоссальный шанс для оппозиции.

Однако я ушел, наверное, немного в романтические грезы. Поэтому повторюсь: оппозиция — это не контрпозиция.

Как подлинным антиподом революции отнюдь не является контрреволюция. Контрреволюция, как правило, еще хуже, гротескнее самой революции.

Подлинным антиподом революции является эволюция. То есть антипод не по форме, а по содержанию. Антипод не по знаку полюса, а по смыслам, принципам и подходам. И для этого “антиподства” надо быть готовым на постоянное интеллектуальное, эстетическое и этическое противопоставление власти.

То есть все делать с умом, на совесть и красиво.

Как все это объяснить нашим ревоппозиционерам?

Дмитрий ВЫДРИН