Правила игры: Год отношений с Америкой

Шпионский обмен, состоявшийся на прошлой неделе, не стоил бы отдельного обсуждения в колонке. То, что он достоин приключенческого фильма — на теперешнем НТВ их называют, кажется, “документальными”, — не вызывает сомнений, но никакого глубокого содержания в нем, похоже, нет. Однако спокойствие, которое сохраняло российское руководство по ходу всей этой истории, говорит, возможно, о существенном изменении нашей внешней политики.

Выступая год назад в Москве, президент США Барак Обама объявил, по существу, новый американский курс в отношениях с Россией. Прослушав речь, российская элита, привычная к черно-белому восприятию мира, была в недоумении. Что предложил Обама? Дружбу до гроба или новую холодную войну? Вроде бы очевидно, что ни то ни другое. И это знаменитый оратор? И это речь, которая, как обещали, проложит новый курс в отношениях двух стран? Самой распространенной реакцией было недоумение. Тем не менее по прошествии года можно с некоторой осторожностью сказать, что российское политическое руководство внимательно прислушалось к словам Обамы.

В чем же состояла основная мысль Обамы? Я понял ее так. Обама описал в самых общих терминах позицию Америки по множеству вопросов — НАТО, терроризм, экономическое сотрудничество — и сказал примерно следующее. То, что собирается делать Америка, не зависит от России. Вы сами выбираете, какими будут российско-американские отношения. Хотите — это будет тесное сотрудничество. Хотите — новая холодная война. Что вы выберете, то и будет. Все зависит от России.

Именно поэтому российская элита с таким трудом восприняла речь Обамы в первый момент. К такой ответственности мы не приучены. Российская политика в отношении Америки всегда была чисто реактивной. Америка ходит — Россия отвечает на этот конкретный ход. А тут полное меню возможностей и ответственность за свой собственный выбор.

То, что Обама высказал такую позицию, не было большим сюрпризом. Выбор Майкла Макфола в качестве советника, ответственного среди прочего за российское направление, подсказывал, что не будет ни жарких объятий, ни новой холодной войны. Сюрпризом — для меня во всяком случае — стало то, что российское руководство, похоже, восприняло месседж Обамы всерьез. В последний год не было громких политических инициатив, и тем не менее политика России в отношении США стала более реалистичной. В конце концов, с Америкой научились жить, не сливаясь до полной зависимости и не бодаясь по пустякам, ее исторические враги — Англия, Испания, Германия и Япония. (России, которая никогда с Америкой по-настоящему не воевала, в этом отношении даже проще.)

Как и мечтал Обама, чувство ответственности за судьбу российско-американских отношений стало сказываться на решениях и словах российского руководства. Тот факт, что “шпионский скандал” не стал поводом для резких заявлений, пусть и для сугубо внутреннего использования, еще больше в этом убеждает.

Константин СОНИН