Почему в России оправдывают Сталина

Железобетонная нравственная глухота и садомазохистские комплексы, поразившие как государственную элиту, так и значительную часть рядовых граждан, создают в обществе ситуацию такого кафкианского абсурда, что удовлетворение этого иска вполне возможно. И эпизод этот логично укладывается в целую цепочку шагов, предпринятых в последнее время различными государственными и общественными учреждениями. Шагов, направленных на ползучую реабилитацию сталинского режима с использованием в том числе административных и судебных рычагов для подавления несогласных.
Это, прежде всего, пресловутый «закон Шойгу». Если отбросить словесную шелуху о недопустимости оправдания нацизма и умаления роли СССР в победе над ним, то суть этого закона в возможности судебного преследования за любое осуждение каких бы то ни было связанных с войной действий сталинского режима, равно как и за любое оправдание каких бы то ни было действий его противников.
Это и создание комиссии по фальсификации истории в интересах кремлевского режима. Ее цель — отнюдь не проверка достоверности тех или иных сведений (например, подлинности постановления Политбюро об уничтожении пленных польских офицеров), а борьба с оценками исторических событий, вредными с точки зрения правящей клики.
Это и истерическая реакция на резолюцию Парламентской Ассамблеи ОБСЕ со стороны нашего как бы парламента, упорно не желающего знать, что сталинский режим нес людям такое же зло, как гитлеровский, а в 1939 году выступил его прямым соучастником в развязывании мировой войны.
Самое смешное, что наши как бы депутаты как бы и правы. С научной точки зрения сталинский и гитлеровский режимы отождествлять действительно нельзя. Более того, они заслуживают несколько разной исторической и моральной оценки.
В смысле всеобъемлющего контроля государства над человеческой личностью режимы были абсолютно одинаковы. Встречающееся среди правых либералов мнение, будто гитлеровский режим оставлял отдельному человеку несколько большее пространство свободы, так как допускал хоть и ограниченную государством, но все же частную собственность, опроверг сам Гитлер, заявивший: «Нам не нужно социализировать заводы, ибо мы социализируем людей». И все же различия между двумя режимами более чем существенны.
Во-первых, они умертвили разное количество людей. Официально признанное число жертв политических репрессий сталинского режима (около 4 миллионов арестованных и около 800 тысяч расстрелянных) скорее всего несколько занижено, но не на порядок. В нацистских же лагерях только евреев было уничтожено в несколько раз больше. А уничтожались в них, как известно, далеко не только евреи.
Во-вторых, эти два тоталитарных режима имели принципиально разную идеологическую базу. Идеология сталинского режима представляла собой причудливую смесь идей, которые можно определить как человеконенавистнические (они обосновывали право государства на неограниченное насилие над человеком), и идей, которые в современной терминологии можно отнести к так называемым общечеловеческим ценностям (да-да, и пусть национал-патриотические поклонники Сталина подавятся от злости). Нацистская идеология была свободна от этих слабостей. В ней не было ничего кроме апологии звериного начала в человеке, культа насилия и жестокости, утверждения превосходства и преобладания одних над другими. То есть это человеконенавистническая идеология в чистом, незамутненном виде.
Разумеется, вся тоталитарная, изуверски-жестокая практика сталинского режима находилась в прямом и полном противоречии с проповедывавшимися им же идеалами свободы, справедливости и гуманизма. Много и правильно написано и сказано о том, какое разрушительное действие оказал сталинский режим на общественную нравственность, на человеческие души, сколь ущербным был выращенный им «хомо советикус», приученный думать одно, говорить другое, а делать третье. И все же многие люди, сумевшие в тоталитарном кошмаре сохранить веру в добро, получили свое представление о нем через официальную советскую систему воспитания. Сталинский режим проделал колоссальную разрушительную работу в душах, но что-то и сохранял, культивировал. Гитлеровский режим только разрушал.
То есть можно сказать, что со всемирно-исторической точки зрения сталинский режим по сравнению с гитлеровским был меньшим злом, гитлеровский был еще хуже. Именно так, ибо сказать, что сталинский режим был лучше, уже нельзя. Потому что понятие «лучше» к таким режимам неприменимо. С точки зрения ограниченного и несовершенного земного суда, оба режима, счет жертв которых в любом случае идет на миллионы, являются людоедскими и преступными. И ставить их на одну доску абсолютно правомерно.
То, что насильник и убийца проповедует гуманистические ценности, с точки зрения человеческого правосудия не делает его меньшим преступником. А простые смертные не обязаны думать о всемирно-исторической роли того или иного режима. Тем более те из них, кто попал под тоталитарный каток. И для граждан балтийских государств, оказавшихся между этих двух огней, было далеко не очевидно, который из них большее зло. Их выбор зачастую определялся тем, от которого из двух режимов пострадали они и их близкие. Далеко не все из тех, кто сделал выбор в пользу Германии, защищали свои классовые привилегии или надеялись использовать приход немцев, чтобы «разобраться со своими жидами». Равно как не все, сделавшие выбор в пользу СССР, горели желанием перестрелять «классово чуждых». И автоматически осуждать, как и автоматически оправдывать что тот, что этот выбор в равной степени несправедливо.
Разумеется, наши как бы депутаты тоже люди и тоже не обязаны постоянно думать о всемирно-историческом. Так они и не думают. И если кто-то решил, что их возмущение европейской резолюцией продиктовано столь возвышенными помыслами, он сильно ошибся. Их задача куда более земная и практическая: утвердить принцип неподсудности собственного государства.
Казалось бы, зачем правящей клептократии реабилитация сталинизма? По-настоящему любить не опереточный (гламурный, по определению некоторых) сталинизм телеящика, а подлинный, исторический сталинизм она не может. Ей глубоко чужд его суровый спартански-аскетический дух (всамделишный, а не имитационный, в отличие от всего созидаемого нынешним режимом). Но дело в том, что еще сильнее новорусская элита не любит антисталинистов. Не любит за отстаиваемую ими политическую модель, в которой власть связана в своих действиях по отношению к гражданам, а главное — им подсудна, поскольку в этой модели права человека считаются выше прав государства. Сталинизм представляет для нынешних временщиков ценность как пример системы, основанной на принципиальном отрицании подобного понимания прав человека. Идеальный пример самой суверенной демократии в мире.
Потому-то прикремлевские идеологи и пропагандисты и стараются доказать если не превосходство сталинской системы над всеми остальными, то хотя бы ее приемлемость для общества и историческую оправданность. Была достойная сожаления жестокость, но она была вынужденной, диктовалась суровой необходимостью. Были и ошибки, но не было преступлений. В общем, было, конечно, и плохое, но хорошего было больше.
Фактически мы возвращаемся к «взвешенной» оценке личности Сталина, сформулированной еще в постановлении ЦК КПСС 1956 года о «преодолении культа личности». Не Папа Римский, но и не преступник. Выдающийся руководитель, сыгравший в целом важную позитивную роль. А отдельные нарушения социалистической законности не могли изменить самый гуманный и демократический характер советского государства. Это постановление считалось официальной позицией партийного руководства вплоть до перестройки. Постсоветская элита так и не продвинулась дальше уровня сознания советской партноменклатуры.

Александр СКОБОВ