Операция “Преемник”: начнем с испуга

Каждый эпизод ухудшения его здоровья сопровождается внутренними шевелениями желающих занять кафедру, еще не успевшую осиротеть. Последние недели стали особенно напряженными, так как на сей раз угроза здоровью и даже жизни предстоятеля УПЦ оказалась как никогда серьезной. К сожалению, еще и сейчас нельзя сказать с уверенностью, окажется ли старт предвыборной кампании, который мы сейчас, фактически, наблюдаем, фальстартом.

Кампания, которая начала разворачиваться у нас на глазах, вызывает странные чувства. Во-первых, не слишком ли рано начали перебирать потенциальных “преемников”? Или, наоборот, не слишком ли поздно занялись вопросом местоблюстительства? Ведь о болезни митрополита Владимира известно уже давно. Так почему было не договориться обо всем на том самом Юбилейном соборе, на котором, по слухам, этот вопрос и должен был решиться? Напрашивающийся ответ неприятен — решать эти вопросы без участия митрополита Владимира для кого-то проще.

Сценарий кампании, начавшейся на этой неделе, оказался до смешного узнаваемым — он описывался уже неоднократно, ведь поводов подумать обо всем и взвесить разные, в том числе самые невероятные, возможности было предостаточно. Большинство сценариев, впрочем, имели почти одинаковое начало: прежде всего нас напугают. Называли даже того, кто это сделает — митрополита Одесского и Измаильского Агафангела. Стоит ли удивляться, что когда он объявил себя в связи с немощным состоянием предстоятеля УПЦ “первенствующим архиереем”, мы дружно подумали: вот оно, началось...

Новостные ленты запестрели сообщениями о том, что в УПЦ “переворот” — то ли только зреет, то ли уже состоялся. Митрополит Агафангел получил свою дозу обвинений в “узурпации”, нарушении Устава и прочих страшных вещах, в том числе морального свойства. Получил, впрочем, и несколько ликующих возгласов в поддержку. Архиереи подтянулись в столицу — нет, вы не подумайте, просто они собирались отпраздновать день рождения Блаженнейшего митрополита Киевского — они каждый год так делают, даже болезнь виновника торжества не в силах переломить традицию.

Объявив себя “первенствующим” и предложив заняться вопросом власти в УПЦ не откладывая, митрополит Одесский не слишком удивил публику — ник­то не сомневался, что он попробует так или иначе выдвинуться в первые ряды. Как и в том, что это “часть плана”. Митрополит Агафангел пользуется славой необыкновенно яркого политика — не только церковного. Он не вписывается даже в модное нынче условное деление на “менеджеров” и “молитвенников”, потому что он не тот и не другой — он просто политический таран. И его функция — расчистить дорогу тому, кого на его фоне сочтут более “компромиссным” — как правило, при этом взгляды устремляются на митрополита Донецкого и Мариупольского Илариона.

Действительно, весьма “мейнстримная” кандидатура. Во-первых, он донецкий. Во-вторых, человек, связанный с бизнесом и “связанный бизнесом”. В-третьих, он старый и испытанный боец за единство с Московским патриархатом, не замеченный ни в малейшем украинофильстве, боровшийся со всякими и любыми расхождениями с “московским вектором” даже ценой послушания митрополиту Киевскому. Для “промосковской” партии он, несомненно, лучшая кандидатура.

Но чтобы провести эту кандидатуру с непринужденной легкостью прямо на киевскую кафедру, следовало подождать, пока голос митрополита Влади­мира станет совсем неслышным. Потому что вряд ли он поддержит в качестве преемника представителя “митрополичьей фронды”, которая последние годы буквально не давала ему шагу ступить, всюду уличая в “предательстве идеалов единства” и угрожая неповиновением и чуть ли не новым расколом. Да и не только в этом дело. Митрополит Владимир, ставящий интересы церковные превыше всех прочих, вряд ли сможет до конца оценить рвение людей, ставящих превыше интересов церкви интересы политические или финансовые. В смысле, он вряд ли “проголосует за менеджера”.

Однако фигура митрополита Илариона может не до конца удовлетворять и Московского патриарха. В частности, потому, что митрополит Иларион — донецкий. Вот, например, Виктор Янукович. Пока он был “донецким”, у патриарха Кирилла с ним были просто безоблачные отношения, а как стал “киевским” — все пошло наперекосяк. Вдруг и с митрополитом так получится? Не стоит забывать, что митрополит Киевский будет вынужден выстраивать отношения с самыми разными силами как внутри церкви, так и вне ее. А уж в том, что он окажется предметом пристального интереса Банковой, можно не сомневаться. И если митрополит Владимир, человек огромного авторитета, был вынужден считаться с этой “опекой”, то его преемник вряд ли сумеет вести политику, хоть сколько-нибудь независимую от желаний власти. В которой, кстати, его деловые партнеры.

Еще одна трудность на пути митрополита Илариона к Киевской кафедре — интересы украинской власти. Которая, конечно, кругом водворяет “донецких”, но уже и обжечься на этом “землячестве” успела неоднократно. Есть “донецкие”, и есть “донецкие” — они не всегда и не во всем совпадают. А паче чаяния — в церковном вопросе, как показало выступление В.Нусенкиса на Юбилейном соборе УПЦ, по слухам, сорвавшее некий “план Банковой” по укреплению автономии УПЦ. Если этот “план Банковой” действительно существовал в природе, можно с уверенностью сказать, что митрополит Иларион — не самый лучший кандидат с точки зрения власти. Ведь он никогда не скрывал того, что В.Нусенкис — самый главный спонсор его епархии. То есть парадоксальным образом оказывается, что митрополит Иларион в качестве кандидата на Киевскую кафедру до конца не устраивает никого, кроме нескольких украинских епископов — коллег по “промосковскому вектору”.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что всплывают и другие имена. После последнего визита патриарха Кирилла в Украину — напомню, он посетил Черновицкую область — впервые тихонько заговорили о том, что кандидатом на Киевскую кафедру может стать митрополит Черновицкий и Буковинский Онуфрий. Собственно, ничего особенно удивительного в этом нет — имя митрополита Онуфрия несколько лет назад называли даже в числе предполагаемых кандидатов на патриарший престол РПЦ. Кстати, разделение, которое тогда сделали пиарщики будущего патриарха, на “руководителей-молитвенников” и “руководителей-менеджеров” было камешком и в его огород.

Поскольку он действительно совсем не менеджер. Впрочем, то же самое можно услышать и в адрес нынешнего предстоятеля УПЦ. Говорят, митрополит Владимир сам высказывался в пользу кандидатуры митрополита Онуфрия. То есть фигура этого архиерея может стать компромиссом между митрополитом Киевским и патриархом Московским. К тому же, учитывая личные качества буковинского митрополита, его кандидатура не вызовет бурного протеста у Собора — он пользуется доброй славой в церкви. Единственным сильным минусом может стать его слабость как управленца.

Митрополит Онуфрий известен своей лояльностью к Москве. Она вполне объяснима, эта лояльность — и в перспективе исключительно церковной, и политической, и даже просто человеческой. Он пользуется также репутацией консерватора — в свое время его даже упрекали за поддержку епископа Диомида.

Однако то, что можно считать хорошим качеством для предстоятеля УПЦ в данный момент (ведь даже умеренный консерватизм имеет свои преимущества в сложных обстоятельствах), вряд ли вызовет восторг у третьей заинтересованной стороны, украинской власти. Во-первых, лояльность к Москве — чем бы она ни объяснялась — с их точки зрения сейчас скорее минус, чем плюс. Власть вообще легко мирится только с одним типом лояльности — лояльности к ней самой. Во-вторых, власти никогда не будет легко договориться с “молитвенником”. С “менеджером” гораздо проще. Поэтому с такой неотступностью возникает в перечне вероятных кандидатов фигура митрополита Вышгородского и Чернобыльского Павла, наместника Киево-Печерской Лавры. Его “менеджерские” качества не вызывают вопросов. Его “лояльность” — и подавно не вопрос. Он не “донецкий”, но по-своему гораздо более “свой” и понятный для нынешней украинской власти, чем иные земляки.

Самое главное, однако, состоит в том, что весь приведенный выше перечень кандидатов — не более чем дань журналистской привычке “все переводить на политику”. Нас интересуют потрясения. И они, возможно, ждут нас — связанные с неумелым управлением или излишне радикальным стилем нового церковного руководства. Мы гадаем, предложат ли нам пересмотреть статус УПЦ и/или отказаться от ее устава. Почему-то больше всего опасений вызывает у наблюдателей грядущая “интеграция в Русский мир” или, наоборот, “автокефализация” украинской церкви. Значительно меньше опасаются того, что церковь полностью попадет под влияние власти и ее будут использовать в угоду политическому моменту. Что, к сожалению, гораздо вероятнее, чем мифический, нигде и никогда не существовавший “Русский мир”, как и автокефалия, в которой на самом деле никто по-настоящему не заинтересован.

Однако церковная жизнь ни в малейшей степени не исчерпывается политикой, которая вообще может не оказать никакого влияния на приходскую жизнь, то есть на жизнь в церкви, как она есть, но которая ввиду своей малой зрелищности не попадает в поле постоянного внимания медиа. Можно отправить на какую-нибудь далекую-далекую внегалактическую епархию одного-двух слишком зарвавшихся епископов-украинофилов (или украинофобов). Можно отправить за штат с полдесятка таких же “неразумных” священников. Может, из Москвы или с Банковой кажется, что таким образом “бунт” будет подавлен. И подавили бы, конечно, если бы это действительно был бунт. Если бы настроения, которые привносят в церковь эти люди, не имели бы никакой связи с реальностью того общества, в котором они живут и служат.

Екатерина ЩЁТКИНА